Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля - Лондон Джек. Страница 55

В ближайшие дни ничто не изменилось. Мы часто видели дымок, а иногда и самого Вольфа Ларсена на юте. Но он не делал попыток спуститься на берег. Мы знали это, так как продолжали сторожить по ночам. Его бездействие смущало и тревожило нас.

Так прошла неделя. В нашей жизни не было другого интереса, кроме Вольфа Ларсена, и его присутствие угнетало нас и мешало нам приводить в исполнение наши маленькие планы.

Но в конце недели дымок перестал подниматься над кухней и капитан больше не показывался на мостике. Я видел, что в Мод снова растет беспокойство за него, хотя она – быть может, из гордости – воздерживалась от повторения своей просьбы. Да и мне самому, хотя я чуть не убил этого человека, было тяжело думать, что он умирает один, когда так близко от него есть люди. Он был прав. Мой нравственный кодекс был сильнее меня. Тот факт, что у него были руки, ноги и тело, подобные моим, создавал запрет, которого я не мог преступить. Поэтому я не стал ждать, пока Мод снова пошлет меня. Заметив, что нам не хватает сгущенного молока и мармеладу, я объявил, что отправляюсь на борт шхуны. Я видел, что Мод вздрогнула. Она даже пробормотала, что эти вещи не так необходимы, и что моя экспедиция за ними может оказаться безуспешной.

Взобравшись на палубу, я снял башмаки и пошел на корму в одних носках. На этот раз я не окрикнул Вольфа Ларсена. Осторожно спустившись по трапу, я нашел кают-компанию пустой. Дверь из нее в каюту капитана была прикрыта. Сначала я думал постучаться, но, вспомнив о цели своего путешествия, воздержался. Избегая шума, я поднял крышку люка в полу и отложил ее в сторону. Запасы судовой лавки хранились в том же помещении, что и провизия, и я воспользовался случаем запастись бельем.

Поднявшись из кладовой, я услышал шум в каюте Вольфа Ларсена. Я притаился и стал слушать. Звякнула дверная ручка. Инстинктивно я отодвинулся за стол и взвел курок. Дверь распахнулась, и показался Вольф Ларсен. Я никогда не видел такого отчаяния, какое выразилось на его лице – на лице Вольфа Ларсена, борца, сильного, неукротимого человека. Он ломал руки, как женщина, потрясал кулаками и тяжко вздыхал. Время от времени он проводил ладонью по глазам, как будто смахивая с них паутину.

– Господи, Господи! – стонал он.

Это было ужасно. Я весь дрожал, по спине у меня бегали мурашки, и пот выступил на лбу. На свете нет более страшного зрелища, чем вид сильного человека в минуту крайней слабости и упадка духа.

Но усилием своей необычайной воли Вольф Ларсен овладел собой. Это потребовало от него огромного напряжения. Все его тело сотрясалось, и он был похож на человека, охваченного нервным припадком. В голосе его прорывались рыдания. Когда ему удалось наконец вполне овладеть собой, он пошел к трапу своей обычной походкой, в которой все-таки чувствовалась нерешительность и слабость.

Теперь я начал бояться за себя. Открытый люк находился прямо на его дороге и, обнаружив, что крышка поднята, Вольф Ларсен тотчас узнал бы о моем присутствии. Я не хотел, чтобы он нашел меня в такой трусливой роли, притаившегося на корточках на полу. Но у меня оставалось еще время. Я быстро встал и совершенно бессознательно принял вызывающую позу. Но Вольф Ларсен не видел меня. Не заметил он и открытого люка. Прежде чем я мог вмешаться, он занес ногу над отверстием. Но, почувствовав под собой пустоту, он мгновенно превратился в прежнего Вольфа Ларсена, и его мускулы тигра могучим прыжком перенесли его тело через люк. Широко раскинув руки, он грудью упал на пол. В следующий миг он подтянул ноги и откатился в сторону, прямо на приготовленные мною мармелад и белье.

По лицу его видно было, что он что-то соображает. Но прежде, чем я догадался, что у него на уме, он задвинул люк, закрыв таким образом кладовую. Очевидно, он думал, что я нахожусь там. Он был слеп, слеп, как летучая мышь! Я следил за ним, затаив дыхание, чтобы он не услышал меня. Он быстро направился в свою каюту. Его рука не сразу нащупала дверную ручку. Пока он шарил, отыскивая ее, я поспешил на цыпочках перейти через каюту и подняться по трапу. Вскоре Вольф Ларсен вернулся, таща за собой тяжелый сундук, который он надвинул на крышку люка. Не удовольствовавшись этим, он приволок второй сундук и взгромоздил его на первый. Подобрав с полу банки с мармеладом и белье, он положил все это на стол. Когда он направился к трапу, я отступил, тихонько перекатившись через крышу каюты.

Капитан отодвинул дверцу и, облокотившись о край трапа, поднял над ним голову. Немигающим взором он смотрел вдоль палубы. Я был всего в нескольких шагах от него и прямо на линии его зрения. Мне стало жутко. Я чувствовал себя каким-то призраком-невидимкой. Я помахал рукой, но без всякого результата. Однако, когда тень от моей руки упала ему на лицо, я сразу заметил, что он это почувствовал. По-видимому, его кожа была так чувствительна, что реагировала на разницу температуры между светом и тенью.

Наконец, отказавшись от попыток определить, откуда именно падает тень, он поднялся на палубу и пошел по ней, с поразившими меня быстротой и уверенностью. И все же заметно было, что это идет слепой.

К моей забаве и огорчению, он нашел мои сапоги и унес их на кухню. Там он развел огонь и начал варить себе пищу. Я же прокрался назад в каюту за моим мармеладом и бельем, потом проскользнул мимо кухни и, сойдя на берег, отправился отдавать отчет о своей экспедиции.

Глава XXXIV

– Какое несчастье, что «Призрак» потерял мачты. Ведь мы могли бы уехать на нем. Не правда ли, Гэмфри?

В волнении я вскочил с места.

– Надо подумать, надо подумать, – повторял я, шагая взад и вперед.

Глаза Мод с ожиданием следили за мной. Она верила в меня, и сознание этого придавало мне новые силы. Мод была для меня всем, неисчерпаемым источником смелости и силы. Стоило мне взглянуть на нее или подумать о ней, и я снова чувствовал себя сильным.

– Это можно, безусловно можно сделать, – рассуждал я вслух. – Раз люди делают это, могу сделать и я; могу, даже и в том случае, если никто раньше этого не делал.

– Ради создателя, о чем вы говорите? – спросила Мод. – Что такое вы можете сделать?

– Мы можем, – поправился я. – Не более, не менее, как поставить мачты на место и уехать на «Призраке».

– Гэмфри! – воскликнула она.

Я так гордился своим планом, как будто уже осуществил его.

– Но возможно ли это? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я, – я только знаю, что теперь я способен сдвинуть горы.

Я самоуверенно улыбнулся ей – даже слишком самоуверенно, так как она потупилась и на миг умолкла.

– Но капитан Ларсен… – возразила она.

– Он слеп и беспомощен, – поспешно перебил я, отбрасывая его, точно соломинку.

– Но его ужасные руки! Его сила! Вспомните, как он перескочил через люк кладовой.

– А вы вспомните, как я проскользнул мимо него и благополучно улизнул, – весело подхватил я.

– И потеряли при этом башмаки.

– Ну, понятно, они-то не могли улизнуть от Вольфа Ларсена без моего содействия!

Мы посмеялись, а потом принялись серьезно обсуждать, как восстановить мачты «Призрака» и вернуться в населенный мир. Физику я изучал только в школе и помнил ее смутно, но в последние месяцы мне приходилось немало иметь дела с механическими приборами. Должен сказать, что, когда мы ближе осмотрели «Призрак», вид свесившихся в воду огромных мачт чуть не привел меня в отчаяние. С чего начать? Если бы уцелела хоть одна мачта, мы могли бы к вершине ее прикрепить блоки. А так как у нас не было точки опоры, это было равносильно задаче поднять самого себя за волосы.

Грот-мачта имела пятнадцать дюймов в диаметре у места своего перелома, но длина ее все-таки достигала шестидесяти пяти футов, а вес, по грубому расчету, около трех с половиной тысяч фунтов. Фок-мачта была еще больше и тяжелее.

Я не знал, как приступить к делу. Мод молча стояла возле меня, в то время как я старался вспомнить устройство приспособления, которое матросы называли «стрелами». Связав два длинных бруса, я мог бы установить их на палубе в виде перевернутой ижицы и, таким образом, получить желанную точку опоры. К этому сооружению я мог бы прикрепить блок. Кроме того, в нашем распоряжении был ворот!