Собрание сочинений в одной книге - Лондон Джек. Страница 83

Леонсия ушла к себе. Фрэнсис также направился в отведенную ему комнату, куда его проводила молоденькая и хорошенькая горничная-метиска. Торрес между тем пришел в себя и почувствовал, что злость его не только не улеглась, но, наоборот, только усилилась. Так вот кто надел Леонсии на руку кольцо! Этот пришелец, совершенно незнакомый ей человек! Охваченный страстью, сеньор Альварес быстро соображал. Леонсия – та девушка, которую он всегда называл владычицей своего сердца, – Леонсия вдруг обручилась с каким-то неизвестным гринго из Нью-Йорка. Невероятно! Чудовищно!

Хлопнув в ладони, Торрес велел подать нанятую им в Сан-Антонио коляску. Когда Фрэнсис вышел из своей комнаты, намереваясь поговорить с ним, чтобы получить более подробные сведения о местонахождении сокровищ пирата, испанец уже мчался по дороге в своем экипаже.

После завтрака неожиданно подул ветер с суши, что позволяло «Анжелике» быстро переплыть лагуну Чирикви и добраться до островов Быка и Тельца. Поэтому Фрэнсис, спешивший как можно скорее обрадовать Генри известием, что его кольцо снова украшает руку Леонсии, решительно отказался от предложения молодой хозяйки провести ночь в доме ее отца и познакомиться с Энрико Солано и его сыновьями.

Была у Фрэнсиса еще одна причина, по которой он торопился уехать. Его смущало присутствие Леонсии вовсе не потому, что она ему не нравилась. Напротив, она очаровала его, его тянуло к ней с такой силой, что он не смел дольше оставаться с ней – боялся оказаться предателем отшельника с острова Быка, который расхаживал там по берегу моря в своих холщовых брюках и копал землю в надежде найти зарытый пиратом клад.

Фрэнсис уехал, увозя с собой письмо Генри от Леонсии. В минуту прощания он резким движением отстранился от нее, быстро подавил вздох – настолько быстро, что Леонсия не смогла понять, вздохнул ли он на самом деле или это ей только почудилось. Она глядела ему вслед, пока он не исчез из виду, а затем все с тем же чувством смутного беспокойства посмотрела на кольцо, блестевшее на ее руке.

Дойдя до берега, Фрэнсис подал знак капитану «Анжелики», которая стояла на якоре, чтобы за ним прислали шлюпку. Не успели, однако, матросы спустить лодку, как Фрэнсис увидел, что вдоль берега скачут прямо на него шестеро всадников с револьверами за поясом. Каждый из них держал перед собой на седле винтовку. Двое из них мчались впереди других полным галопом. Остальные четверо были, по-видимому, метисы – какие-то проходимцы. В одном из всадников молодой Морган узнал Торреса. Весь отряд направил винтовки на Фрэнсиса. Тому не оставалось ничего другого, как исполнить приказание предводителя отряда. Он поднял руки вверх и проговорил вслух:

– Подумать только, что когда-то, всего несколько дней или, быть может, несколько миллионов лет тому назад, я воображал, что бридж по доллару за фишку – вещь занятная и волнующая! Будьте любезны, сеньоры, сообщить мне, в чем дело и почему вы так стремитесь меня подстрелить! Неужели мне так и не суждено покинуть этот берег без каких-либо осложнений с огнестрельным оружием? Что вам от меня нужно – отрезать мне уши или вы удовольствуетесь моими усами?

– Нам нужны вы сами, – ответил предводитель, незнакомый Фрэнсису испанец со щетинистыми усами и коварными черными глазами, взгляд которых притягивал, словно магнит.

– А сами-то вы кто такие, сто чертей и столько же ведьм?

– Это его высокородие сеньор Мариано Веркара-э-Хихос, начальник полиции города Сан-Антонио, – ответил Торрес.

– Спокойной ночи! – рассмеялся Фрэнсис. Он вспомнил, как описал ему этого типа Генри. – Вы, вероятно, думаете, что я нарушил какие-нибудь правила, касающиеся мест стоянки судов или одно из постановлений санитарной инспекции? Но по поводу этого вам следует поговорить с капитаном Трефэзеном, в высшей степени почтенным человеком. Я только зафрахтовал судно и еду на нем как простой пассажир. А капитан – большой знаток всяких морских правил и обычаев.

– Вы обвиняетесь в убийстве Альфаро Солано, – ответил Торрес. – Вам не удалось одурачить меня, Генри Морган, когда вы там, на гасиенде, попытались выдать себя за другого человека. Я знаю этого другого. Его зовут Фрэнсис Морган, и о нем я смело могу сказать, что он вовсе не убийца, а глубоко порядочный человек.

– О боги! – воскликнул Фрэнсис. – А ведь вы еще недавно пожимали мне руку, сеньор Торрес.

– Я поддался обману, – с грустью сказал Торрес. – Но это было лишь на мгновение. Согласны ли вы добровольно следовать за нами?

– Словно я могу… – Фрэнсис красноречиво взглянул на винтовки и пожал плечами. – Вы, вероятно, быстро меня осудите и на рассвете повесите?

– В Панаме рука правосудия карает быстро, – ответил начальник полиции. Он говорил по-английски довольно прилично, хотя и с акцентом. – Но все-таки не так уж быстро! На рассвете мы вас не повесим. Лучше часов в десять утра – так будет удобнее для всех. Как по-вашему?

– О, пожалуйста! – ответил Фрэнсис. – Можно даже в одиннадцать или в полдень, – протестовать я не буду.

– Попрошу вас следовать за нами, сеньор, – сказал Мариано Веркара-э-Хихос. Несмотря на его слащаво-любезный тон, в нем чувствовалась холодная твердость мрамора. – Хуан! Игнасио! – приказал он по-испански своим людям. – Слезайте с коней! Отберите у него оружие! Нет, руки ему связывать не нужно. Посадите его на седло позади Грегорио!

Фрэнсис сидел в камере местной тюрьмы, построенной из высушенной глины. Стены этой камеры, давно уже не беленные, были в пять футов толщиной. На земляном полу вповалку спали человек двенадцать заключенных-пеонов [15]. Откуда-то снаружи доносились удары молотка. Фрэнсис стал припоминать подробности только что закончившегося суда. При этом воспоминании он тихо и протяжно свистнул.

Был вечер – половина девятого. А суд начался в восемь… Удары молотка, которые он слышал, возвещали, что уже начали сооружать виселицу, на которую ему придется взойти в десять часов утра, чтобы с этого возвышенного места сделать последний прыжок в вечность. Рассматривалось его дело ровно тридцать минут. Оно могло бы закончиться и в двадцать минут, если бы не Леонсия. Молодая девушка ворвалась в зал заседаний и затянула суд минут на десять – срок, который любезно предоставили ей, как представительнице знатного рода Солано.

– Начальник полиции был прав, – сказал себе Фрэнсис. – В Панаме правосудие в самом деле скорое!

Найденное у него в кармане письмо Леонсии, адресованное Генри Моргану, погубило обвиняемого. Остальные улики подобрать было уже нетрудно. Нашлось с полдюжины свидетелей, которые удостоверили факт убийства и показали, что убийцей был именно подсудимый. Это подтвердил даже сам начальник полиции. Был только один момент во всей процедуре суда, когда у бедного Фрэнсиса немного потеплело на душе. Когда в зал ворвалась Леонсия. Ее сопровождала в качестве дуэньи древняя тетка Энрико, у которой от дряхлости непрестанно тряслась голова.

Да, несмотря ни на что, это был сладкий миг для Фрэнсиса: он увидел, как горячо молодая девушка отстаивала его, как страстно она желала спасти ему жизнь. Увы! Все ее старания были тщетны.

Леонсия прежде всего заставила подсудимого засучить рукав и обнажить левую руку. На это начальник полиции только презрительно пожал плечами. Тогда Леонсия повернулась к Торресу и разразилась целым потоком слов, но, так как она говорила по-испански, и притом очень быстро, Фрэнсис не смог ничего понять. А когда после нее выступил со своими показаниями Торрес, весь переполненный людьми зал загудел: присутствующие взволнованно переговаривались и жестикулировали.

Все это Фрэнсис видел со своего места. Не заметил он только того, что Торрес, пробираясь сквозь толпу на свое свидетельское место, успел по дороге обменяться несколькими словами с начальником полиции. Эта сценка ускользнула от подсудимого. Не догадывался он и о том, что Риган подкупил Торреса и велел ему как можно дольше удерживать Фрэнсиса от возвращения в Нью-Йорк. Точно так же бедняга не подозревал, что Торрес сам был влюблен в Леонсию и испанца терзала бешеная ревность.