Тонкий лед - Браунинг Дикси. Страница 21

По стенам дома забарабанил дождь. Сэм обнял ее и прижал к себе. Мэгги обхватила его плечи и уткнулась в ворот рубашки. Сэм баюкал ее, словно ребенка.

— Не надо, милая, не надо плакать. Что бы ни случилось, вместе мы справимся. Я помогу, ты же знаешь. Мэгги, Мэгги, не плачь так громко, голос посадишь.

— Я никогда не плачу. Я столько лет не плакала.

— Вижу.

Лампочка мигнула, погасла, загорелась снова и вырубилась окончательно. Мэгги замерла, закрыв глаза и прижавшись лицом к его шее. Сэм смотрел в темноту поверх ее головы и корил себя в душе на чем свет стоит. Надеялся остаться безучастным. Как же! С первой же встречи с ней о безразличии не могло быть и речи — с того самого дня, как он столкнулся с ней на берегу и она, в своей безумной куртке и панаме, чуть не сбила его с ног. Женщины, подобные Мэгги, встречаются мужчине лишь раз в жизни. Сэм не знал, проклятие это или Божье благословение, знал только, что увяз по самые уши.

Она нуждается в нем. Начнем с этого. А потом… поживем — увидим.

Мэгги теперь лишь изредка всхлипывала. Сэм продолжал гладить ее по спине, тереться щекой о ее волосы и бормотать слова утешения. Как ни прискорбно, потребность успокоить ее быстро перерастала в другую, более настойчивую потребность. И будет очень досадно, если она это заметит.

— Все хорошо. Вдвоем мы справимся с любой напастью.

Мэгги было неловко, что Сэм видит ее слезы. Он это ощущал по тому, как она силилась восстановить дыхание. И продолжала всхлипывать и вздыхать, содрогаясь всем телом, а Сэм чувствовал, что и сам вот-вот разрыдается. Никогда еще женщина не вызывала столь глубокого отклика в его душе, и он с неудовольствием отметил, что, пожалуй, слишком отзывчив.

— Мэгги, кажется, мы остались без электричества.

В ответ послышалось лишь сдавленное мычание. Он держал ее в объятиях, словно беспомощную тростинку, но вместе с тем в ней чувствовалась сила. От нее пахло жимолостью и свежей стружкой, ее грудь прижималась к его груди, и он ощутил, как зреет и закипает в нем желание. Он окрестил себя последним слюнтяем и предателем, но это не помогло.

— Мэгги… милая, сделай глубокий вдох и задержи дыхание. Сейчас мы прогоним икоту.

Если бы он знал столь же простое средство от своего недомогания! Собственно, имелось два, но первое он сразу отвел как неприемлемое, а что касалось холодного душа, то не мог же он без должных объяснений бросить ее и бежать домой.

— Ну вот, теперь можно и поговорить. Это правда, что шериф знает, кто здесь хулиганит?

Шмыгая носом, Мэгги рылась по карманам в поисках платка. Она даже не заметила, когда Сэм отпустил ее и шагнул назад.

— Да нет, это был блеф, — сказала она, вытирая мокрые щеки рукавом.

— Следовательно, ты ничего не знаешь.

— Если бы знала, давно приняла бы меры. Они стояли друг против друга в кромешной темноте. За окном дождь разыгрался не на шутку. Сэм почувствовал, что начинает терять уверенность.

— Предлагаю для начала зажечь керосиновую лампу или хотя бы свечу. А потом ты расскажешь мне, в чем дело.

— А я предлагаю пойти и завести генератор. Ее голос был еще хриплым, но звучал твердо, и Сэм понял, что она скоро преодолеет вспыхнувшую между ними мимолетную близость.

Этого нельзя допускать. Сэм поставил цель, и не важно, знает об этом Мэгги или нет. У него остается около двух недель, и нужно успеть доказать ей, что они созданы друг для друга, а он до сих пор не имеет ни малейшего представления, как это сделать.

— У меня есть фонарик. Скажи, где генератор, и я схожу и включу.

— Нам придется пойти вместе. Включить его я и сама смогу. А ты пойди со мной и посвети.

Задача не из простых, предупредил себя Сэм. Она бережет свою независимость, как произведение искусства. Но эта жесткая скорлупа уже дала трещину, надо только не дать ей снова зарасти.

Мэгги направилась через комнату к вешалке, где сох дождевик, и услыхала, как Сэм натыкается в потемках на мебель.

— Осторожно, там кочерга — смотри не наступи, — усмехнулась она в ответ на его чертыхание.

Натянув сапоги, она сняла с крючка болонью и зюйдвестку. Помедлив немного, нащупала кухонное полотенце и затолкала в карман: запальные свечи наверняка мокрые.

— Куда, черт возьми, я дел фонарик? — ворчал Сэм. — Мэгги, ты где? Вот черт, ничего не видно.

— Я здесь…

Мэгги обернулась на звук его голоса, но не успела она договорить, как его вытянутая в темноте рука уткнулась ей в грудь. Он резко отдернул руку, и Мэгги улыбнулась. Бедняга Сэм. Ее недавнее отчаяние не помешало ей понять, что с ним происходило, когда он ее утешал.

Не желая его смущать, она сделала вид, что ничего не заметила.

Сэм был редким человеком: внешне хмурый и нелюдимый, он оказался сильным и ласковым. Может быть, она почувствовала в нем это в первую же встречу? Может быть, именно потому и старалась, как могла, держаться от него подальше? В ней говорил инстинкт самосохранения, заявивший о себе еще до того, как она узнала, что он женат. Побывав замужем за человеком, для которого слово «верность» пустой звук, она не хотела связывать себя с чужим мужчиной.

— Наконец-то нашел, — раздался где-то, рядом голос Сэма. — Лежал в кармане плаща. Пошли?

Провозившись минут двадцать и ссадив руку, Мэгги все-таки заставила генератор работать. Выходя из сарая, она споткнулась, Сэм поддержал ее и запер дверь.

— Ты точно работала в брокерской фирме? Не в гараже? — пошутил он. — И как это я взялся менять твои шины?

— Это потому, что ты разыгрывал из себя супермена. А место женщины — на кухне, так ведь?

— Пожалуй, ты не вписываешься в этот стереотип, Мэгги Дункан.

— Это самое приятное, что я от тебя до сих пор слышала, Сэм Кенеди. А вот ты вписываешься.

— Я — что?

— Вписываешься в стереотип. Женатый мужчина едет в отпуск один и крутит романы.

Мэгги поняла, что сказала лишнее. При свете покачивающейся на проводе одинокой лампочки его лицо выглядело угрюмым и даже грозным.

— Наверное, я забыл сказать, что я больше не муж. Лорель погибла в автокатастрофе три года назад, в новогоднюю ночь. Она была беременна.

Мэгги долго не находила слов и только смотрела на него. Ложь она исключала. Сэм не мог солгать. Пусть он ей не нравится — то есть беда в том, что он нравится ей слишком сильно, — но в его честности она ни минуты не сомневалась.

— Прости меня, Сэм. Я даже не знаю, что сказать.

— Не нужно ничего говорить. Ведь мы не дети. Это ты прости, что ввел тебя в заблуждение. Я не нарочно.

Не нарочно? Разве случайно он выставил тогда защиту, почувствовав, что эта женщина начинает значить для него слишком много? Он и сам не знал.

— Рано или поздно, Мэгги, нам не избежать объяснений. Но сейчас пойдем ко мне, я тебе кое-что покажу.

Рисковать Мэгги не хотелось. Когда она считала его женатым мужчиной, ищущим недолгой связи, это было одно. За четыре года она научилась давать отпор подобным поползновениям, а иногда даже находила определенное удовольствие в том, чтобы отбрить особо зарвавшегося типа. Но Сэм, одинокий, переживший трагедию человек, возможно, столь же ранимый, как и она… Нет, так просто здесь все не решить.

— Так что, мы идем? Клянусь, это не альбом старинных гравюр.

— Если это не картины, если трубы в порядке, тогда… тогда… Ой, только не говори, что тебе наконец удалось развести огонь!

Сэм рассмеялся, и Мэгги вслед за ним. Словно у обоих отлегла от сердца тяжесть, мучившая их с самого телефонного звонка и вплоть до признания Сэма.

— Сейчас увидишь, — гордо произнес Сэм, когда они подходили к заднему крыльцу. Крыша нависала над дверью длинным козырьком, и, скинув сапоги, Сэм оставил их прямо на улице. В тонком лучике фонаря Мэгги заметила несколько штук плавника. Ни один из них ей бы не подошел, но и поленья из них никудышные; правда, в последнем Сэм, вероятно, уже убедился. — Сюда, — позвал Сэм, провожая ее на кухню. В доме было холодно и темно и стоял какой-то незнакомый кислый запах. — Ой!.. — Сэм негромко выругался и прибавил, извиняясь: