Американская трагедия - Драйзер Теодор. Страница 92

Это было очень важно не только для Сондры и Джил, но и для всех остальных. Как бы красив и симпатичен ни был Клайд и каковы бы ни были его родственные связи, неприятно было думать, что он просто ничто, человек без всякого положения в обществе, и только старается, как утверждала Констанция Вайнант, примазаться к семье своего двоюродного брата. К простому служащему или бедному родственнику, независимо от его кровных связей, можно относиться разве что с сочувствием, — но если у него есть хоть какие-то средства и там, откуда он родом, он принят в обществе, это совсем другое дело.

И Сондра, успокоившись на этот счет и видя, что Клайд более приемлем в обществе, чем она предполагала, решила быть внимательней к нему.

— Могу я надеяться, что вы согласитесь танцевать со мной после обеда? — это было чуть ли не первое, что сказал ей Клайд, поймав ее приветливую улыбку, когда за столом зашла речь о каком-то танцевальном вечере.

— Конечно, если хотите, — кокетливо ответила она: ей хотелось, чтобы он еще больше увлекся ею.

— Один танец?

— А сколько же вам нужно? Здесь, как видите, есть еще с десяток молодых людей. Вы получили программу танцев, когда пришли?

— Нет, я не видел никакой программы.

— Ну, ничего. После обеда достанете. Вы можете записать для меня третий и восьмой, так что у вас останется время и для других. — Она чарующе улыбнулась. — Вы должны быть любезны со всеми, понимаете?

— Конечно, понимаю. — Он не спускал с нее глаз. — Но с тех пор, как я увидел вас у дяди, я все время мечтал встретить вас снова. Я всегда искал ваше имя в газетах.

Он посмотрел на нее вопросительно и умоляюще, и Сондра против воли была тронута этим наивным признанием. Ясно, он не мог бывать там, где бывала она, и все-таки следил за ней и за всем, что она делала, по газетам. Она не могла отказать себе в удовольствии поговорить еще на эту тему.

— Неужели? Как это мило. Но что же вы читали обо мне?

— Что вы были на Двенадцатом озере и на Лесном, что вы участвовали в состязаниях по плаванию на озере Шейрон и были у Пола Смита. И что вы интересуетесь кем-то, кто живет на озере Скрун, и, по-видимому, собираетесь выйти за него замуж.

— Разве об этом писали? Как глупо. В газетах всегда пишут разные глупости.

По ее тону Клайд понял, что позволил себе слишком много. Он смутился, и это смягчило Сондру: через минуту она возобновила разговор с прежним оживлением.

— Вы любите ездить верхом? — спросила она ласково и примирительно.

— Никогда не пробовал. Знаете, просто не приходилось. Но я думаю, что сумел бы, если бы попробовал.

— Конечно, это не так трудно. Вам надо бы взять один-два урока, и тогда, — прибавила она, несколько понизив голос, — мы могли бы с вами иногда покататься вместе. У нас на конюшне масса лошадей, я уверена, что они вам понравятся.

Клайда бросило в жар. Сондра приглашает его кататься! Да еще предлагает пользоваться одной из своих лошадей.

— О, я был бы в восторге! — сказал он. — Это будет просто замечательно.

Молодежь вставала из-за стола. Никто больше не интересовался обедом, потому что в соседней комнате уже появился камерный квартет и послышались звуки первого фокстрота; из этой и без того просторной комнаты была вынесена вся мебель, которая могла бы помешать танцам, оставались только стулья вдоль стен.

— Вам надо позаботиться о программе и о первом танце: пригласите кого-нибудь, пока не поздно, — предупредила Сондра.

— Да, я сейчас все сделаю. Но неужели вы обещаете мне только два танца?

— Ну хорошо, запишите третий, пятый и восьмой в первой половине. — Она весело махнула ему рукой, и он поспешно пошел доставать программу.

Танцевали только модные, очень быстрые фокстроты, и танцоры, в соответствии со своим темпераментом и настроением, вносили в них новые па собственного изобретения. Клайд весь прошлый месяц много танцевал с Робертой и теперь был в превосходной форме; притом его безмерно возбуждало сознание, что наконец-то он находится в обществе такой удивительной девушки, как Сондра, и даже может высказать ей свое восхищение.

И хотя он старался казаться любезным и внимательным, танцуя с другими девушками, он не мог отвести глаз от Сондры. У него едва не кружилась голова, когда Сондра, мечтательно и томно скользя мимо в объятиях Гранта Крэнстона, бросала как бы случайный взгляд в его сторону и всем своим видом давала ему понять, как она грациозна, романтична и поэтична всегда и во всем — поистине прекраснейший цветок жизни. И вдруг Нина Темпл, с которой он танцевал, заметила:

— Она очень грациозна, правда?

— Кто? — спросил Клайд с невинным видом, но тут же покраснел до ушей. — Я не знаю, о ком вы говорите.

— Не знаете? А почему же вы покраснели?

Он понял, что выдал себя и что его попытка ускользнуть от прямого ответа просто смешна. Он отвернулся, но в эту минуту музыка смолкла, и танцоры направились к стульям. Сондра ушла с Грэнтом Крэнстоном, а Клайд подвел Нину к мягкому креслу в нише окна, в библиотеке.

Следующий танец он танцевал с Бертиной и был слегка задет холодным, откровенным равнодушием, с каким она принимала его любезности. Клайд интересовал ее лишь постольку, поскольку им, видимо, интересовалась Сондра.

— Вы хорошо танцуете, — сказала она ему. — Наверно, вы много танцевали там, где жили раньше. Вы ведь, кажется, приехали из Чикаго?

Она говорила медленно и небрежно.

— Да, я жил в Чикаго до того, как приехал сюда, но там я не так уж много танцевал: мне приходилось работать.

Он подумал, что у таких девушек, как эта, есть все, чего они могут пожелать, а у таких, как Роберта, нет ничего. И все же в это мгновение Роберта больше нравилась ему. Она куда нежнее, мягче, добрее, не такая ледяная…

Музыка заиграла снова; то и дело мелодию прерывал томный голос одинокого саксофона; Сондра подошла к Клайду, вложила правую руку в его левую, позволила ему обнять себя — и все это так легко, свободно, весело, что Клайд, застигнутый врасплох среди своих грез о ней, затрепетал от восторга.

Она смотрела ему в глаза с обычным лукавым кокетством и улыбалась нежной, обманчивой и все же многообещающей улыбкой, от которой его сердце забилось быстрее, а горло судорожно сжалось. Тонкий свежий аромат ее духов щекотал его ноздри, точно благоухание весны.

— Приятно проводите время?

— Да, любуюсь вами.

— Здесь еще много хорошеньких девушек, которыми можно любоваться!

— Но ни одна не может сравниться с вами!

— И я танцую лучше всех, и я гораздо красивее, чем все остальные девушки. Ну вот, все это я сказала за вас. А что вы теперь скажете?

Она посмотрела на него насмешливо, и Клайд, поняв, что говорить с ней совсем не так легко, как с Робертой, смутился и покраснел.

— Понимаю, — сказал он серьезно, — вам все говорят одно и то же, и вы не хотите слышать это еще раз от меня.

— Ну нет, далеко не все. Очень многие вовсе не считают меня красивой.

Простота его ответа и пробудила любопытство Сондры и сбила ее с толку.

— Не считают вас красивой? — переспросил он весело, увидев, что она уже не смеется над ним.

Но все же он побоялся сказать ей еще какой-нибудь комплимент. Он поискал другую тему и решил вернуться к начатому за столом разговору о верховой езде и теннисе.

— Вы, наверно, любите всякий спорт на свежем воздухе, правда? — спросил он.

— Еще как! — быстро и горячо ответила она. — Люблю больше всего на свете. До безумия люблю ездить верхом, плавать, грести, кататься на моторной лодке и на акваплане. А вы плаваете?

— Ну конечно! — гордо сказал Клайд.

— Играете в теннис?

— Немного, только начинаю, — ответил он, боясь признаться, что совсем не играет.

— Я обожаю теннис. Мы с вами как-нибудь сыграем.

После этого Клайд совсем воспрянул духом. Легкая, как пушинка, Сондра кружилась с ним под заунывные звуки популярной любовной песенки и продолжала разговор:

— Белла Грифитс, Стюарт, Грэнт и я отлично сыгрались. Прошлым летом мы всех победили на Лесном озере и на Двенадцатом тоже. А видели бы вы, как я ныряю с вышки! У нас, то есть у Стюарта, самая быстроходная моторная лодка: шестьдесят миль в час!