Адская бездна. Бог располагает - Дюма Александр. Страница 130

– Вы? – спросил Юлиус. – Так кто же вы?

– Не спрашивайте меня об этом, – сказала она. – Но разве мой поступок сам по себе не доказательство, что у вас есть друзья, которые заботятся о вас? Я же пришла вас спасти.

– От чего?

– Послушайте: вы состоите в некоей ассоциации, в политическом тайном обществе…

– Допустим, – произнес Юлиус, вглядываясь в нее с недоверием.

– Мне это известно. Если вам нужны подробности, извольте: вы взяли себе вымышленное имя. Представились как Жюль Гермелен. Как видите, я знаю все.

– Предположим, что так, – обронил Юлиус. – И что же из этого следует?

– А то, что вы разоблачены! Они выяснили, что Жюль Гермелен и граф фон Эбербах одно лицо.

– Каким образом вы это узнали? И кто вы такая, что берете на себя труд явиться сюда, чтобы меня предупредить?

– О, это мой секрет, – возразила девушка. – Да он вам и ни к чему.

– Тут вы ошибаетесь, – настаивал Юлиус. – Знать это мне необходимо. В первую очередь для того, чтобы поблагодарить вас. Сердца, не равнодушные ко мне, слишком редки, чтобы я мог позволить такому человеку пройти мимо неузнанным. Прошу вас, сделайте так, чтобы услуга, которую вы мне оказали, обрела человеческое лицо и я бы знал, кому я столь многим обязан. Окажите мне такую милость: откиньте вуаль.

– Это невозможно, – покачала головой девушка. – Да и зачем? Вы меня никогда не встречали, мое лицо ничего вам не скажет.

– Ну, в таком случае, что вам стоит мне его показать?

– Так ведь, – пробормотала она, – вы можете увидеть меня позже, и тогда вы меня узнаете.

– И отлично!

– Я не хочу, чтобы стало известно, что это я предостерегла вас, поскольку тогда можно было бы узнать и о том, каким образом я раскрыла эту тайну.

– Все же я прошу вас, – настаивал Юлиус.

– Нет, нельзя, – отвечала она.

– В таком случае, – продолжал он, – мне жаль, что вы побеспокоились напрасно.

– Напрасно? – переспросила девушка.

– Да, – повторил Юлиус, – напрасно, потому что я вам не верю.

– Но почему же вы не верите?

– Если бы то, что вы рассказали, было правдой и вы действительно явились сюда с намерением меня спасти, вы бы не боялись мне показаться и вам было бы все равно, что я в один прекрасный день смогу вас узнать. Тайна, которой вы себя окутываете, побуждает меня подозревать в вашем поступке… по меньшей мере заднюю мысль.

– Заднюю мысль? Но какую же? – пролепетала девушка в полном замешательстве.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – продолжал Юлиус. – И не говорю, что вы подосланы, чтобы под предлогом этой мнимой услуги вырвать у меня признание…

– О! – вскрикнула она, больно задетая его словами.

– Я не хочу сказать, что, пугая призраком вымышленной опасности, некто пытается остановить меня на пути к моей цели. Но коль скоро вы мне не доверяете, я также имею право не поверить вам. Меня никто не остановит, я буду продолжать свой путь по-прежнему, словно вы и не приходили сюда. Если вы питаете ко мне сочувствие, достаточно одного чистосердечного, прямого взгляда, чтобы легко уверить меня в вашей искренности. Не хотите? Что ж, тем лучше! Если беда и случится со мной, неважно: я мало дорожу жизнью. Вы вправе скрываться, а я вправе умереть.

– Нет! Я сброшу вуаль! – вскричала девушка.

И она откинула вуаль, открыв восхищенному взору Юлиуса очаровательное личико шестнадцатилетней красавицы, в самом деле незнакомой ему.

– Благодарю, от всего сердца благодарю вас, дитя мое, – сказал граф фон Эбербах. – Теперь я вам верю. Я глубоко тронут тем доказательством симпатии, которое вы мне дали. Вы столь же добры, сколь прекрасны.

Девушка слегка покраснела.

– И не беспокойтесь, – продолжал прусский посол. – Я не так уж рискую, не стоит слишком страшиться. В этом тайном обществе, как вы его называете, у меня есть могущественные друзья.

– Ах, не рассчитывайте на них, они ничего не смогут сделать, – прервала она.

– Так вы их знаете? – спросил Юлиус.

– Знаю одного из них, – сказала девушка. – Он сделал и готов сделать все, чтобы вас защитить. Я сама была свидетельницей его стараний. Но он ничего не может. Даже не может вам сказать, что вы разоблачены. Его клятва запрещает ему сделать это. К счастью, волей случая я напала на след этой ужасной тайны, а я не связана никакими зароками.

Юлиус спрашивал себя, кем может быть эта девушка, о каком друге она толкует.

Внезапно в его мозгу вспыхнула догадка.

– Повторяю вам, мадемуазель, не беспокойтесь. Если дойдет до последней крайности, мне будет довольно лишь вмешательства того человека, что ввел меня в союз карбонариев. Он знал мое настоящее имя.

– Это и есть тот самый друг, о котором я вам говорила, – сказала девушка. – Своим вмешательством он погубит себя, а вас не спасет.

– А, теперь я вас знаю! – вскричал Юлиус. – Вы мадемуазель Фредерика.

– О сударь, только не говорите ему! – взмолилась она, вся трепеща и едва не теряя сознание. – Если мой друг когда-нибудь узнает…

– Что ж! Он узнал бы тогда, что вы ангел доброты и преданности, а не только фации и красоты.

Глядя в лицо Фредерике, Юлиус испытывал ту же глубокую приязнь, какая охватила девушку при виде графа фон Эбербаха. Можно было бы сказать, что между ними давно существовала какая-то непостижимая связь. Они встретились впервые, но им казалось, будто они всегда знали друг друга. То было невольное, инстинктивное притяжение.

– Вы не расскажете господину Самуилу Гельбу о моем визите, правда? – сказала она. – Ему тогда пришлось бы объяснить, что я раскрыла один из его секретов. Он бы рассердился на меня, и право, так и следует.

– Будьте покойны, дорогое дитя. Обещаю вам свое молчание. Это самое малое, что я обязан для вас сделать, – прибавил он.

И он стал было с жаром благодарить ее.

Внезапно Фредерика вздрогнула.

– Слышите? – шепнула она.

Из соседней комнаты донесся голос Лотарио, говоривший:

– О, этот запрет входить не может касаться близкого друга его превосходительства господина Самуила Гельба. Я все беру на себя и сам сейчас постучусь в дверь.

– Господин Самуил Гельб! – вскричала Фредерика в смятении.

Послышался голос Самуила:

– Что такое? Госпожа Трихтер, а вы что здесь делаете?

– Как же быть? – прошептала Фредерика.

– Угодно вам пройти туда? – сказал Юлиус, указывая на другую дверь в глубине гостиной.

– Но как мне теперь встретиться с госпожой Трихтер? Как объяснить ее присутствие здесь?

– Все это предоставьте мне, – сказал граф фон Эбербах.

И он сам пошел открывать дверь Самуилу и Лотарио.

XXII

Потрясения

У Самуила и Лотарио вырвался возглас изумления, когда они увидели в комнате замешкавшуюся Фредерику.

– Вы здесь?! – вскричал Самуил.

– Мадемуазель Фредерика! – в то же мгновение воскликнул Лотарио.

– Да, – заявил Юлиус, – мадемуазель Фредерика по велению своего великодушного сердца явилась сюда, чтобы оказать мне большую, настоящую услугу.

– Услугу? – повторил Самуил, устремив взгляд на трепещущую Фредерику. – Какую именно? Не мог бы я узнать причину этого визита? Я полагал, что Фредерика незнакома с графом фон Эбербахом.

– Час назад мы еще не были знакомы, – отвечал Юлиус, – зато теперь познакомились, и вот мы уже старинные друзья.

– Быстро, однако же, завязалась у вас дружба, – заметил Самуил, обратив свой проницательный взор на Юлиуса.

– Зато она не так легко развяжется, по крайней мере в моем сердце эти узы останутся крепкими и обязывающими меня к признательности, пока я жив… Правда, весьма вероятно, что этим не много сказано.

Странный блеск промелькнул в глазах Самуила. В уме этого импровизатора зла внезапно зародилась идея.

Он продолжил расспросы:

– Короче, я хотел бы знать, какая столь веская причина могла привести сюда Фредерику при том, что она не сочла необходимым меня об этом предупредить.

– Ты можешь и должен узнать все, – отозвался Юлиус, – и я тебе это объясню, как только мы останемся одни. О, ничего не бойтесь, мадемуазель, – продолжал он, жестом успокаивая испуганную девушку. – То, что вы сделали, благородно и чисто, и я вам даю слово, что вы не услышите от Самуила ничего, кроме слов похвалы и признательности. Что здесь могло бы его оскорбить? Повторяю тебе, любезный Самуил: я знал мадемуазель не больше, чем она меня. Ах, теперь мне понятны восторги Лотарио, видевшего ее лишь мельком, да и та ревнивая забота, с которой ты, алчный себялюбец, ее от нас прятал, мне также понятна. Но теперь тебе уж больше не удастся ее отнять у нас. Я взломаю двери твоего дома, перелезу через садовую ограду, если потребуется, и, так же как она пришла сюда, не сказав тебе об этом, сумею прийти к ней, если надо будет, даже наперекор тебе. Признательность должна быть достойна благодеяния.