Асканио - Дюма Александр. Страница 34

Коломба грустно покачала головкой.

— О, матушка, матушка! — прошептала она. Подчас, когда ты мысленно витаешь вдали от жалких будничных забот, ты вдруг видишь, словно при вспышке молнии, всю свою жизнь, грядущее и минувшее, и тобой овладевает опасное душевное волнение, какая-то странная отрешенность. И от бесчисленных горестей, которые ты предчувствуешь, сердце твое, дрогнув, преисполняется неизъяснимой, смертельной тревогой и каким-то смертельным изнеможением. Быть может, юноше и девушке, испытавшим столько терзаний и таким одиноким, стоило бы произнести лишь одно слово, и их печальное прошлое слилось бы в единое для них будущее; но она была так чиста, а он так боготворил ее, что это слово не было произнесено.

Однако Асканио смотрел на Коломбу с бесконечной нежностью, а Коломба смотрела на него кротко и доверчиво; и вот, умоляюще сложив руки, юноша сказал девушке, — таким голосом он, вероятно, творил молитвы:

— Послушайте, Коломба, если у вас есть какое-нибудь желание, если вам грозит какая-нибудь беда, скажите мне как брату, и я отдам всю кровь свою, лишь бы исполнить вашу волю! Я пожертвую жизнью, чтобы отвратить от вас беду, и буду горд и счастлив этим.

— Благодарю, благодарю, — ответила Коломба. — По одному моему слову вы уже великодушно подвергли себя опасности, я это знаю. Но на этот раз только господь бог может спасти меня…

Она не успела ничего больше сказать, ибо в эту минуту возле них появились госпожа Перрина и госпожа Руперта.

Кумушки провели время с не меньшей пользой, чем наши влюбленные, и успели завязать тесную дружбу, основанную на взаимной симпатии. Госпожа Перрина посоветовала госпоже Руперте лекарство против отмораживания, а госпожа Руперта не осталась в долгу и поведала госпоже Перрине секрет хранения слив. Легко понять, что отныне их связывала дружба на всю жизнь, — вот почему дамы дали друг другу обещание видеться, несмотря на все преграды.

— Ну что, Коломба, — спросила госпожа Перрина, приближаясь к скамье, — вы все еще упрекаете меня? Стыд-то был бы какой, если б мы закрыли перед юношей двери! Ведь если бы не он, дом лишился бы хозяина! И, в конце концов, дело идет об исцелении раны, полученной ради нас… Посмотрите-ка, госпожа Руперта, вид у него получше, не правда ли? И он не так бледен.

— Да, да, — подтвердила госпожа Руперта, — у него и у здорового никогда не было такого яркого румянца.

— Подумайте, Коломба, — продолжала госпожа Перрина, — ведь было бы просто грешно помешать столь успешному выздоровлению! Да что и говорить: конец — делу венец. Вы мне, конечно, разрешите пригласить его к нам завтра под вечер? Для вас, дитя мое, это тоже будет развлечением, и развлечением невинным. Притом же, благодарение богу, мы с госпожой Рупертой будем тут же, рядом. Право, Коломба, уверяю вас, вам надобно развлечься. Да и кто станет доносить мессеру прево, что мы самовольно чуть-чуть обошли его строгий запрет? К тому же еще до его распоряжения вы разрешили Асканио прийти и показать вам драгоценности. Он позабыл их сегодня, пусть же принесет завтра.

Коломба посмотрела на Асканио; он побледнел и со стесненным сердцем ждал ее ответа.

Такое смирение несказанно польстило униженной и одинокой девушке: значит, на свете есть человек, который зависит от нее, и одно ее слово может осчастливить или огорчить его. Кто не любит властвовать! Развязность графа д'Орбека оскорбила Коломбу. И бедной затворнице — извиним ее за это — непреодолимо захотелось увидеть, как засверкают от радости глаза Асканио, и она, улыбаясь и краснея, произнесла:

— Госпожа Перрина, на что вы меня толкаете?

Асканио хотел что-то сказать, но он лишь умоляюще сложил руки; ноги у него подкосились.

— Благодарю вас, красавица! — сказала Руперта, делая глубокий реверанс. — Идемте, Асканио. Вы еще слабы, нам пора домой. Дайте же мне руку.

Асканио едва нашел в себе силы, чтобы попрощаться с Коломбой и поблагодарить ее, но слова он заменил взглядом, в который вложил всю свою душу, и послушно последовал за служанкой с сердцем, переполненным радостью.

Коломба, поглощенная своими мыслями, снова уселась на скамью; она упивалась счастьем, а к этому чувству она не привыкла и корила себя.

— До завтра! — с победоносным видом сказала госпожа Перрина, проводив гостей до двери. — И, пожалуйста, молодой человек, приходите, как только вздумается, хоть ежедневно, в течение трех месяцев.

— А почему только в течение трех месяцев? — спросил Асканио, мечтавший вечно приходить сюда.

— Да как же иначе! — отвечала госпожа Перрина. — Ведь через три месяца Коломба выходит замуж за графа д'Орбека.

Асканио напряг все свои силы, чтобы не упасть.

— Коломба выходит замуж за графа д'Орбека! — прошептал он. — О боже мой! Значит, я обманулся! Коломба меня не любит…

Но в эту минуту госпожа Перрина затворяла за ним дверь, а госпожа Руперта шла впереди, поэтому ни та, ни другая его не услышали.

Глава двенадцатая

Повелительница короля

Мы сказали, что часов в одиннадцать утра Бенвенуто вышел из мастерской, не обмолвившись ни словом о том, куда он идет. А отправился он в Лувр, чтобы отдать визит Франциску I, посетившему его во дворце кардинала Феррарского.

Король сдержал слово. Перед Бенвенуто Челлини открылись все дворцовые двери, однако в последнюю его не впустили: она вела в зал, где собрался совет. Франциск I обсуждал дела с государственными мужами, и, несмотря на его приказ, Челлини не допустили в зал — для этого нужно было особое повеление короля.

Надо сказать, что Франция действительно была в трудном положении. До сих пор мы мало говорили о государственных делах, ибо, по нашему глубокому убеждению, читатели, а в особенности читательницы, предпочитают сердечные дела политическим; но сейчас мы не можем обойти эти дела молчанием и принуждены хотя бы мимоходом коснуться положения дел во Франции и Испании, или, вернее, отношений Франциска I и Карла V, так как в XVI веке короли означали государства.

В те годы, которые мы описываем, чаша политических весов — а к чему приводят их колебания, было хорошо известно обоим монархам — стала клониться в сторону Франциска I, и его положение улучшилось, а положение Карла V ухудшилось. В самом деле, обстановка немало изменилась с той поры, когда в Камбре был подписан знаменитый мирный договор, 72 причем посредницами в переговорах выступали две женщины — Маргарита Австрийская, тетка Карла V, и герцогиня Ангулемская, мать Франциска I. Этот договор, являвшийся дополнением к Мадридскому, гласил, что король Испании отказывается от Бургундии в пользу короля Франции и что король Франции, со своей стороны, отказывается от прав на Фландрию и на провинцию Артуа. Кроме того, оба юных принца, взятые как заложники отца, будут возвращены ему за выкуп в два миллиона золотых экю. Наконец, добрая королева Элеонора, 73 сестра Карла V, сначала обещанная в жены коннетаблю в награду за его предательство, а затем выданная за Франциска I в залог мира, вернется ко французскому двору с двумя детьми, о которых заботилась как мать; все это было честно выполнено обеими договаривающимися сторонами.

Но, разумеется, Франциск I, которого в плену принудили отказаться от герцогства Миланского, отказался от него лишь временно. Едва он получил свободу, восстановил свою власть и силу, как снова обратил взор на Италию. И вот, чтобы укрепить свои притязания при римском дворе, он женил сына Генриха, ставшего дофином после смерти своего старшего брата, Франциска, на племяннице папы Климента VII, Екатерине Медичи.

На беду, когда подготовка к вторжению, задуманному королем, была закончена, папа Климент VII умер, и его преемником стал Александр Фарнезе, взошедший на престол святого Петра под именем Павла III.

Павел III решил в своей политике не подпадать ни под влияние императора, ни под влияние короля Франции и не вмешиваться в дела Карла V и Франциска I.