Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2 - Дюма Александр. Страница 20

– Черт возьми! А мужчинам?

– Какие же мужчины, ваше высочество?

– Господин де Гиш, господин де Маникан и остальные.

– Да ведь они – приближенные вашего высочества.

– Да, да, ваша правда, мадемуазель.

И принц ушел на свою половину. Он задумчиво опустился в глубокое кресло, даже не взглянув в зеркало.

– И куда это пропал шевалье! – проговорил он.

Около кресла стоял лакей.

– Никто не знает, где он, ваше высочество.

– Опять этот ответ!.. Первого, кто скажет мне «не знаю», я прогоню со службы.

При этих словах принца все разбежались совершенно так же, как исчезли при его появлении гости принцессы. Тогда принц пришел в неописуемую ярость. Он толкнул ногою шифоньерку, которая разлетелась на кусочки.

Потом он отправился на галерею и хладнокровно сбросил наземь эмалевую вазу, порфировый кувшин и бронзовый канделябр. Поднялся страшный грохот. Сбежались люди.

– Что угодно вашему высочеству? – решился робко спросить начальник стражи.

– Я занимаюсь музыкой, – отвечал принц, скрежеща зубами.

Начальник стражи послал за придворным доктором. Но раньше доктора явился Маликорн и доложил принцу:

– Ваше высочество, шевалье де Лоррен следует за мною.

Принц взглянул на Маликорна и улыбнулся. И действительно, в комнату вошел шевалье.

XII. Ревность господина де Лоррена

Герцог Орлеанский вскрикнул от удовольствия, увидев шевалье де Лоррена.

– Ах, как я рад! – сказал он. – Какими судьбами? Все говорили, что вы пропали.

– Да, ваше высочество.

– Что же это, каприз?

– Каприз? Смею ли я капризничать, находясь рядом с вашим высочеством? Глубокое уважение…

– Ну хорошо, уважение мы отложим в сторону, ты каждый день доказываешь обратное. Я тебя прощаю. Почему ты исчез?

– Потому что я не был нужен вашему высочеству.

– Как так?

– Около вашего высочества столько людей более интересных, чем я. Я чувствовал, что не в силах тягаться с ними. И я удалился.

– Во всем этом нет ни капли здравого смысла. Что это за люди, с которыми ты не хотел тягаться? Гиш?

– Я никого не называю.

– Но ведь это же глупости! Чем тебе мешает Гиш?

– Я не говорю этого, ваше высочество. Не принуждайте меня. Вы знаете, что Гиш мой хороший друг.

– Тогда кто же?

Шевалье прекрасно знал, что любопытство усиливается, как жажда, когда у человека отнимают протянутый стакан.

– Нет, я хочу знать, почему ты пропал.

– Я заметил, что стесняю…

– Кого?

– Принцессу.

– Как так? – спросил удивленный герцог.

– Очень просто. Быть может, ее высочество испытывает что-то вроде ревности, видя расположение, какое вы изволите мне выказывать.

– Она дала тебе понять это?

– Ваше высочество, с некоторого времени принцесса не обращается ко мне ни с единым словом.

– С какого времени?

– С тех пор, как господин де Гиш нравится ей больше, чем я, и она стала его принимать во всякое время.

Герцог покраснел.

– Во всякое время… Что вы сказали, шевалье? – строго произнес он.

– Вот видите, ваше высочество, я уже навлек на себя ваше неудовольствие. Я так и знал.

– Дело не в неудовольствии, – вы употребляете странные выражения. В чем же принцесса выказывает предпочтение Гишу перед вами?

– Я умолкаю, – ответил шевалье с церемонным поклоном.

– Напротив, я настаиваю на том, чтобы вы говорили. Если вы из-за этого удалились, значит, вы очень ревнивы?

– Кто любит, тот всегда ревнив, ваше высочество. Разве вы сами на изволите ревновать ее высочество? Разве ваше высочество не омрачились бы, если бы постоянно видели около принцессы кого-нибудь, к кому она выказывает явное благоволение? А ведь дружба такое же чувство, как и любовь. Ваше высочество иногда оказывали мне величайшую честь, называя меня своим другом.

– Да, да… Но вот опять двусмысленность. Знаете, шевалье, вы не мастер разговаривать.

– Какая двусмысленность, ваше высочество?

– Вы сказали: выказывает явное благоволение… Что вы подразумеваете под благоволением?

– Ровно ничего особенного, ваше высочество, – сказал кавалер самым благодушным тоном. – Ну, например, когда муж видит, что жена приглашает к себе какого-нибудь мужчину предпочтительно перед другими; когда этот мужчина всегда находится у ее изголовья или у дверцы ее кареты; когда нога этого мужчины вечно по соседству с платьем этой женщины; когда они оба то и дело оказываются рядом, хотя по ходу разговора этого совсем не нужно; когда букет женщины оказывается одинакового цвета с лентами мужчины; когда они вместе занимаются музыкой, садятся рядом за ужин; когда при появлении мужа разговор прерывается; когда человек, за неделю перед тем совершенно равнодушный к мужу, внезапно оказывается самым лучшим его другом… тогда…

– Тогда… Договаривай же!

– Тогда, ваше высочество, мне кажется, муж вправе ревновать. Но ведь эти мелочи не имеют никакого отношения к нашему разговору.

Принц, видимо, волновался и испытывал внутреннюю борьбу; наконец он произнес:

– Но вы все-таки не объяснили мне, почему вы сбежали. Вы сейчас мне заявили, что боялись стеснить, да еще прибавили, что заметили со стороны принцессы пристрастие к обществу де Гиша.

– Ваше высочество, этого я не говорил!

– Нет, сказали.

– Если сказал, то потому, что не видел тут ничего особенного.

– Однако что-то вы все-таки в этом видели?

– Ваше высочество, вы ставите меня в затруднительное положение.

– Нужды нет, продолжайте. Если ваши слова – правда, зачем вам смущаться?

– Сам я всегда говорю правду, ваше высочество, но я колеблюсь, когда приходится повторять то, что говорят другие.

– Повторять? Значит, что-то говорят?

– Признаюсь, это так.

– Кто же?

Шевалье изобразил негодование.

– Ваше высочество, – сказал он, – вы подвергаете меня настоящему допросу, обращаясь со мною, как с подсудимым… А между тем всякий достойный дворянин старается забыть слухи, которые долетают до его ушей. Ваше высочество требуете, чтобы я превратил пустую болтовню в целое событие.

– Однако, – вскричал с досадою принц, – ведь вы же сбежали именно из-за этих слухов!

– Я должен сказать правду. Мне говорили, что господин де Гиш постоянно находится в обществе принцессы, вот и все; повторяю, самое невинное и совершенно позволительное развлечение. Не будьте несправедливы, ваше высочество, не впадайте в крайность, не преувеличивайте. Вас это не касается.

– Как! Меня не касаются слухи о постоянных посещениях моей жены Гишем?..

– Нет, ваше высочество, нет. И то, что я говорю вам, я сказал бы самому де Гишу – до такой степени считаю невинными его ухаживания за принцессой… я сказал бы это ей самой. Однако вы понимаете, чего я боюсь? Я боюсь прослыть ревнивцем по обязанности, в силу вашей благосклонности ко мне, в то время как я ревнивец из дружбы к вам. Я знаю вашу слабость, знаю, что, когда вы любите, вы знать ничего не хотите, кроме вашей любви. Вы любите принцессу, да и можно ли не любить ее? Посмотрите же, в каком безвыходном положении я очутился. Принцесса избрала среди ваших друзей самого красивого и привлекательного; она так сумела повлиять на вас в его пользу, что вы стали пренебрегать всеми другими. А ваше пренебрежение – смерть для меня; с меня довольно немилости ее высочества. Вот поэтому-то, ваше высочество, я и решил уступить место фавориту, счастью которого я завидую, хотя питаю к нему прежнюю искреннюю дружбу и восхищение. Скажите, можно ли возразить против этого рассуждения? Разве мое поведение нельзя назвать поведением доброго друга?

Принц взялся за голову и стал ерошить волосы. Молчание длилось довольно долго, так что шевалье мог оценить действие своих ораторских приемов. Наконец принц сказал:

– Ну, слушай, говори все, будь откровенен. Ты знаешь, я уже заметил кое-что в этом роде со стороны этого сумасброда Бекингэма.

– Ваше высочество, не обвиняйте принцессу, иначе я покину вас. Как! Неужели вы ее подозреваете?