Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки] - Дюма Александр. Страница 19

Победив первоначальную неловкость, пьянея от мелодии стихов и голоса, их произносящего, я продолжала со всей выразительностью, какую могла вложить в эту сцену, играть ее до конца. Следующая реплика была по праву моя, и я отвечала с таким жаром, будто Ромео присутствовал здесь и мог услышать меня или передо мной был полный зал публики, готовой мне аплодировать:

Мне показалось, что звучанию последних строк не хватало страсти, и я повторила их от всего своего сердца.

На сей раз я осталась довольна собой. Словно все струны моей души прозвучали в этих словах, в этой мольбе: «Побудь еще. Куда тебе спешить?»

Тогда я вместо Ромео ответила самой себе:

Я вспомнила, как прекрасна была миссис Сидцонс в тот миг, когда, признавая, что ошиблась, она вдруг понимает, какую опасность ее ошибка, а вернее, ее любовь может навлечь на Ромео. И, подобно ей, я вскричала таким же прерывающимся от ужаса голосом:

Едва лишь я произнесла последний стих, вложив в него всю страсть, что была в моей душе, как чей-то голос крикнул «Браво!» и раздались аплодисменты — как раз с той стороны, где ранее мне послышался шум открываемых ставен.

Я вскрикнула и стремглав бросилась в свою комнату, заперлась там и, вся трепеща, рухнула на диван.

Итак, я ошиблась. Я была не одна. У меня был слушатель.

Но кто же он? Вероятно, молодой человек: его голос свеж, с выразительным тембром. Что до аплодисментов, то они продолжались даже тогда, когда я захлопнула свое окно. Пожалуй, они еще усилились, как бывает в театре, когда публика хочет заставить вновь появиться на сцене артиста, который только что дебютировал при столь же необычных обстоятельствах.

И я, каким бы сильным ни было мое волнение, чувствовала, что оно сладко.

Возможно, все эти подробности выглядят смешным ребячеством в глазах того, кто когда-нибудь прочтет эти строки. Но чем еще я оправдаю свое падение, если не сумею показать, как крут был склон, по которому я скользила вниз?

X

Ночь, последовавшая за вечером, полным столь бурных переживаний, не погасила их: казалось, будто я сама превратилась в героиню какого-то романа.

Проникая в мои сновидения, волнуя сердце, встревоженное до самой глубины, меня преследовали два впечатления. Мне мерещилось сладостное видение любви: на фоне ярко освещенной комнаты — два прекрасных лица, склоненные друг к другу так близко, что смешались их волосы, их горячие вздохи. Вторым наваждением той ночи был мой незримый слушатель, тот, кто, конечно, не только внимал моим словам, но и не отрывал от меня взгляда, ловя каждую подробность ночной сцены, которую я разыгрывала, убежденная, что я совсем одна.

Так все соединялось, чтобы погубить меня: события моих дней, грезы моих ночей…

Мисс Арабелла появилась довольно поздно. Она приказала позвать меня. Я нашла ее в том же будуаре, где видела накануне.

— Милая моя крошка, — тоном королевы обратилась она ко мне, — я покидаю Лондон, меня не будет несколько дней. Я бы охотно взяла вас с собой, но это невозможно. Итак, во время моего отсутствия вы останетесь здесь. Я знаю, что вы любите театр: моя ложа к вашим услугам. Вы могли бы, если хотите, бывать там одна, но для таких проказ вы слишком юны и прелестны. Поэтому будет лучше, если вы станете брать с собой миссис Нортон — она с удовольствием согласится вас сопровождать. Единственное, о чем я вас прошу: никого здесь не принимайте. Когда я вернусь, и к тому времени ваше увлечение театром не пройдет, я замолвлю за вас два слова Шеридану и мы устроим вам дебют. Если случайно встретите Ромни, постарайтесь, чтобы он вас не заметил; если он заметит вас, попробуйте избежать разговора, если же все-таки он с вами заговорит, не говорите ему, у кого вы живете. Мы с ним в смертельной ссоре.

Я обещала мисс Арабелле, что последую ее советам.

— А теперь, — сказала она, — не хотите ли помочь мне преобразиться?

— Я с превеликой радостью сделаю все, что вы мне прикажете, — отвечала я. — Разве я здесь не для того, чтобы повиноваться вам?

— Да, но только в ожидании той поры, когда ты сама начнешь командовать другими, моя милая крошка! А с таким личиком, как у тебя, это произойдет очень скоро.

Она взяла меня за подбородок и продолжила:

— Действительно, Ромни был прав, считая, что с моей стороны это ужасная самонадеянность — допустить, чтобы такое прелестное личико все видели рядом с моим. Но знаешь, о чем я жалею? — прибавила она, проводя ладонью по моим волнистым волосам.

— Нет, — сказала я, — мне в самом деле непонятно, есть ли вообще в мире что-нибудь, о чем могли бы сожалеть вы, такая молодая, прекрасная, богатая, любимая!

— Ты действительно находишь меня красивой или, как другие, говоришь это, только чтобы мне польстить? — и она, стоя перед зеркалом, притянула меня к себе, приблизив свое лицо к моему, словно затем, чтобы сравнить эти столь различные роды женской привлекательности.

— Красивой! Очень красивой! — вскричала я так, что не могло остаться ни тени сомнения в моем чистосердечии.

— Ну вот, — сказала она, — а я сожалею, что не могу вместо этого стать красивым, очень красивым. Будь я мужчиной, клянусь, нет на земле таких безумств, которых я бы не совершила ради тебя. Э, смотри-ка, — прибавила она, — даже не будучи мужчиной, я уже начинаю безумствовать: заболтавшись с тобой, заставляю принца ждать.

Она поцеловала меня в лоб и позвонила, вызывая горничную:

— Что, мой наряд еще не готов? Портной обещал все закончить к трем часам пополудни.

— Платье ждет вас уже полчаса, сударыня.

— Так подайте его.

Служанка вышла и мгновение спустя возвратилась, неся в высшей степени элегантный костюм джентльмена.

— Как! — вырвалось у меня. — Вы наденете мужское платье?

— Да, принцу пришла такая фантазия. Мы проведем неделю в его загородном замке. Там будет несколько его друзей, мы будем охотиться и… да откуда мне знать, что нам придет в голову? Вчера он мне сказал: «Знаете, что вам надо сделать, Арабелла? Вам следовало бы переодеться мужчиной». Ну, я послала за своим портным и заказала ему этот костюм к трем часам дня. Он обещал успеть и, как видишь, сдержал слово. Итак, — мисс Арабелла повернулась к горничной, — чего вы ждете?

— Жду приказаний госпожи, чтобы помочь ей одеться.

— Не надо, мне поможет Эмма. Ты не откажешь мне в этой услуге, милая крошка?

— Конечно, нет.

— Итак, оставьте нас. Да велите привести почтовых лошадей, чтобы через полчаса мы могли отправиться.