Графиня де Монсоро. Том 2 - Дюма Александр. Страница 17

– Я погиб, – прошептал он и сделал резкое движение, явно собираясь бежать, но Шико схватил его за руку.

– Да успокойтесь наконец, дьявол вас побери! Вы все время вертитесь; у короля от этого голова кружится. Проклятие! Желал бы я оказаться на месте вашей жены, хотя бы для того, чтобы все время видеть двуносого принца и слушать господина Орильи, который играет на лютне не хуже покойника Орфея. Как ей повезло, вашей супруге, как повезло!

Монсоро весь трясся от ярости.

– Спокойней, господин главный ловчий, – сказал Шико, – не выказывайте столь бурно вашу радость – заседание уже начинается. Это неприлично – давать волю своим чувствам. Слушайте речь короля.

Главному ловчему пришлось поневоле остаться на месте, так как тронный зал Лувра и в самом деле понемногу уже заполнился людьми, Монсоро застыл в подобающей по этикету позе.

Все заняли свои места. Только что появившийся герцог де Гиз преклонил колено перед королем, и тоже с удивлением и беспокойством посмотрел на пустое кресло герцога Анжуйского.

Король встал. Герольды призвали к тишине.

Глава 9.

О ТОМ, КАК КОРОЛЬ НАЗНАЧИЛ ГЛАВУ ЛИГИ, КОТОРЫЙ НЕ ОКАЗАЛСЯ НИ ЕГО ВЫСОЧЕСТВОМ ГЕРЦОГОМ АНЖУИСКИМ, НИ МОНСЕНЬЕРОМ ГЕРЦОГОМ ДЕ ГИЗОМ

– Господа, – произнес король посреди глубочайшей тишины и удостоверившись предварительно, что д'Эпернон, Шомберг, Можирон и Келюс, которых сменили на их посту десять швейцарцев, уже в зале и стоят за его креслом, – господа, король, занимающий место между небесами и землей, если можно так выразиться, с одинаковым вниманием прислушивается к голосам, которые доносятся до него сверху, и к тем, которые к нему доносятся снизу, то есть к тому, что требует от него бог, и к тому, что требует от него его народ. Сплочение всех сил в единый союз во имя защиты католической веры является залогом благополучия для моих подданных, я это прекрасно понимаю. Поэтому мне по душе совет, который дал нам мой кузен де Гиз. И отныне я провозглашаю святую Лигу должным образом дозволенной и учрежденной. А поелику столь большое тело должно иметь хорошую, могучую голову, поелику необходимо, чтобы глава Лиги, призванный защищать церковь, был одним из самых ревностных сынов церкви и дабы к сему рвению его обязывали само его естество и его сан, я остановил свой выбор на человеке высокородном и добром христианине и объявляю, что отныне главой Лиги будет…

Генрих преднамеренно сделал паузу. Тишина была такая, что можно было услышать, как пролетит муха.

Генрих повторил:

– И объявляю, что главой Лиги будет Генрих де Валуа, король Франции и Польши.

Произнося эти слова, Генрих несколько театрально повысил голос, чтобы подчеркнуть свою победу и подогреть энтузиазм своих друзей, которые готовились разразиться ликующими криками, а также чтобы окончательно добить лигистов, чей глухой ропот выдавал их недовольство, удивление и испуг.

Что же касается герцога де Гиза, то он был просто изничтожен. Со лба его катились крупные капли пота. Он обменялся взглядом с герцогом Майеннским и своим братом, кардиналом, которые стояли в центре двух групп лигистских главарей – один справа от него, другой – слева.

Монсоро, все больше удивляясь отсутствию герцога Анжуйского, начал тем не менее успокаиваться, вспомнив, что сказал Генрих Ш.

Ведь в самом деле – герцог мог исчезнуть и не уезжая никуда.

Кардинал, не торопясь, отошел от группы, в которой он находился, и пробрался поближе к герцогу Маейннскому.

– Послушайте, – шепнул он ему на ухо, – или я очень ошибаюсь, или мы не можем больше рассчитывать здесь на безопасность. Поспешим с уходом. Кто его знает, этот народ! Вчера он ненавидел короля, а сегодня может сделать его своим кумиром на несколько дней.

– Будь по-вашему, – сказал герцог Майеннский, – уйдем. Подождите здесь брата, а я подготовлю отступление.

– Идите.

Тем временем король первым подписал акт, который лежал на столе и был составлен заранее господином де Морвилье, единственным человеком, кроме королевы-матери, посвященным в тайну, после чего Генрих обратился к герцогу де Гизу гнусавя в тем издевательским тоном, какой он так хорошо умел принимать при случае.

– Что ж, подпишите и вы, мой дорогой кузен. И передал ему перо.

Затем, указывая пальцем место подписи:

– Тут, тут, – сказал он, – подо мной. А теперь передайте господину кардиналу и господину герцогу Майеннскому.

Но герцог Майеннский был уже внизу лестницы, а кардинал в другой комнате.

Король заметил их отсутствие.

– Тогда передайте главному ловчему, – сказал он. Герцог подписал, передал перо главному ловчему и собрался было уйти.

– Погодите, – остановил его король.

И в то время, как Келюс с насмешливым видом брал перо из рук графа де Монсоро и не только присутствующая знать, но и все главы цехов, созванные для этого важного события, спешили подписаться ниже короля или на отдельных листах, продолжением которых должны были стать книги, где накануне всякий – великий ли, малый ли, знатный или простолюдин – смог подписать свое имя, – все полностью, в это самое время король сказал герцогу де Гизу:

– Дорогой кузен, насколько я помню, это вы считали, что для защиты нашей столицы следует создать хорошую армию из всех сил Лиги? Армия создана, создана надлежащим образом, ибо естественный полководец парижан – король.

– Разумеется, государь, – ответил герцог, не очень понимая, куда клонит Генрих.

– Но я не забываю, – продолжал король, – что у меня есть и другая армия, которой нужен командующий, и что этот пост принадлежит по праву первому воину королевства. Пока я тут буду командовать Лигой, вы отправляйтесь командовать армией, кузен.

– Когда я должен отбыть? – спросил герцог.

– Тотчас же, – сказал король.

– Генрих, Генрих, – воскликнул Шико, которому лишь этикет помешал броситься к королю и прервать его на полуслове, как ему хотелось.

Но так как король не услышал восклицания Шико, а если и услышал, то не понял его, гасконец с почтительным видом, держа в руке огромное перо, стал пробираться через толпу, пока не оказался возле короля.

– Да замолчишь ты наконец, простофиля, – шепнул он Генриху.

Но было поздно, Король, как мы видели, уже объявил де Гизу о его назначении и теперь, не обращая внимания на знаки и гримасы гасконца, вручал герцогу заранее подписанный патент.

Герцог де Гиз взял патент и вышел.

Кардинал ждал его у дверей залы, герцог Майеннский ждал их обоих у ворот Лувра.

Они тотчас же вскочили на коней, и не прошло и десяти минут, как все трое были уже вне пределов Парижа.

Остальные участники церемонии тоже постепенно разошлись. Одни кричали: «Да здравствует король!», другие: «Да здравствует Лига!»

– Как бы то ни было, – сказал, смеясь, Генрих, – я решил трудную задачу.

– О, конечно, – пробормотал Шико, – ты отличный математик, что и говорить!

– Вне всякого сомнения, – продолжал король. – Заставив этих мошенников кричать противоположное, я, в сущности, достиг того, что они кричат одно и то же.

– Sta bene 10, – сказала Генриху королева-мать, пожимая ему руку.

– Верь-то верь, да на крюк запирай дверь, – сказал гасконец. – Она в бешенстве, ее Гизы чуть не в лепешку расплющены этим ударом.

– О! Государь, государь, – закричали фавориты, толпой бросаясь к королю, – как вы замечательно это придумали!

– Они воображают, что золото посыплется на них, как манна небесная, – шепнул Шико в другое ухо короля.

Генриха с триумфом проводили в его покои. В сопровождавшем короля кортеже Шико исполнял роль античного хулителя, преследуя своего господина сетованиями и попреками.

Настойчивость, с которой Шико старался напомнить полубогу этого дня, что он всего лишь человек, до такой степени удивила короля, что он отпустил всех и остался наедине с шутом.

– Да будет вам известно, мэтр Шико, – сказал Генрих, оборачиваясь к гасконцу, – что вы никогда не бываете довольны и что это становится просто невыносимым! Черт возьми! Я не сочувствия от вас требую, я требую от вас здравого смысла.