Двадцать лет спустя (часть вторая) (худ. Клименко) - Дюма Александр. Страница 22

— Не собираетесь ли вы остановиться в гостинице «Герб Англии»?

— Да, сударь.

— Не имеете ли вы поручений от его преосвященства кардинала Мазарини?

— Да, сударь.

— В таком случае, — сказал молодой человек, — у вас есть до меня дело. Я Мордаунт.

— А, — прошептал д’Артаньян, — тот самый, которого Атос советует мне остерегаться.

— А, — пробормотал Портос, — тот самый, которого Арамис просит меня придушить.

Оба внимательно посмотрели на молодого человека.

Тот неправильно истолковал их взгляд.

— Вы сомневаетесь в моей личности? — сказал он. — В таком случае я готов представить вам доказательства.

— Нет, не надо, — сказал д’Артаньян, — мы отдаем себя в ваше распоряжение.

— Тогда, господа, поедемте, не откладывая ни минуты, — сказал Мордаунт. — Сегодня последний день отсрочки, которой просил у меня кардинал. Судно готово, и если бы вы не явились, я бы уехал без вас, потому что генерал Оливер Кромвель с нетерпением ждет моего возвращения.

— Ага! — сказал д’Артаньян. — Значит, мы едем к генералу Оливеру Кромвелю?

— Разве у вас нет письма к нему? — спросил молодой человек.

— У меня есть письмо, наружный конверт которого я должен был вскрыть только в Лондоне; но так как вы сообщили, кому оно адресовано, то нет надобности это откладывать.

Д’Артаньян разорвал конверт.

Письмо действительно было адресовано: «Господину Оливеру Кромвелю, командующему армией английского народа».

«Вот странное поручение!» — подумал д’Артаньян.

— Кто этот Оливер Кромвель? — спросил тихонько Портос.

— Бывший пивовар, — ответил д’Артаньян.

— Не задумал ли Мазарини нажиться на пиве, вроде как мы на соломе? — спросил Портос.

— Скорее, скорее, господа! — нетерпеливо воскликнул Мордаунт. — Едемте!

— Вот как, даже не поужинав, — сказал Портос. — Разве Кромвель не может подождать немного?

— Да, но я… — сказал Мордаунт.

— Что вы? — спросил Портос.

— Я очень спешу.

— О, если речь идет о вас, — сказал Портос, — то это меня не касается, и я поужинаю с вашего позволения или без оного.

Мутный взгляд молодого человека вспыхнул и, казалось, готов был сверкнуть молнией, но он удержался.

— Сударь, — продолжал д’Артаньян, — надо извинить проголодавшихся путешественников. К тому же наш ужин задержит нас недолго. Мы поскачем в гостиницу, а вы идите пешком на пристань. Мы только перехватим кусочек чего-нибудь и поспеем на пристань в одно время с вами.

— Как вам будет угодно, господа, только не опоздайте, — сказал Мордаунт.

— Так-то будет лучше, — пробормотал Портос.

— Как зовется ваше судно? — спросил д’Артаньян.

— «Стандарт».

— Отлично. Через полчаса мы будем на борту.

И приятели, пришпорив коней, поскакали к гостинице «Герб Англии».

— Ну, что вы скажете об этом молодом человеке? — спросил д’Артаньян на скаку.

— Скажу, что он мне очень не нравится, — отвечал Портос, — и что у меня все время чесались руки последовать совету Арамиса.

— Берегитесь, Портос. Он посланный генерала Кромвеля, и нас примут, думаю, не очень любезно, если мы заявим, что свернули шею его доверенному лицу.

— Все равно, — сказал Портос, — я хорошо знаю, что Арамис дает только хорошие советы.

— Слушайте, — сказал д’Артаньян, — когда наша миссия будет закончена…

— Ну?

— Если он привезет нас обратно во Францию…

— Тогда?

— Тогда мы посмотрим.

Тут приятели доехали до гостиницы «Герб Англии», где поужинали с большим аппетитом. Вслед за тем они немедленно отправились на пристань.

Бриг уже готов был поднять паруса. На палубе его они увидели Мордаунта, который нетерпеливо шагал взад и вперед.

— Прямо невероятно, — сказал д’Артаньян, когда лодка везла их к «Стандарту», — до чего этот молодой человек похож на кого-то, не могу только вспомнить, на кого именно.

Они подъехали к трапу и через минуту были на палубе.

Но лошадей переправить на бриг было труднее, чем людей, и бриг мог сняться с якоря только в восемь часов вечера.

Молодой человек сгорал от нетерпения и приказал поднять все паруса.

Портос, разбитый после трех бессонных ночей и семидесяти миль, проделанных верхом, ушел к себе в каюту и тотчас заснул.

Д’Артаньян, преодолевая свое отвращение к Мордаунту, стал прогуливаться с ним по палубе, рассказывая ему тысячу мелочей и пытаясь вызвать его на откровенность.

Мушкетона терзала морская болезнь.

XI. «Шотландец клятву преступил, за грош он короля сгубил»

А теперь предоставим «Стандарту» спокойно плыть не в Лондон, как думали д’Артаньян и Портос, а в Даргем, куда Мордаунт должен был направиться, согласно распоряжениям, полученным из Англии во время его пребывания в Булони, и перенесемся в королевский лагерь, расположенный на берегу Тайна, близ города Ньюкасла.

Здесь, между двумя реками, рядом с границей Шотландии, но еще на английской земле, раскинулись палатки маленькой армии. Полночь. Воины, в которых по их голым ногам, коротким юбкам, пестрым пледам и перу на шапочках легко признать шотландских горцев, скучают, стоя на часах. Луна, пробиваясь сквозь густые тучи, всякий раз озаряет мушкеты часовых; и, залитые ее светом, отчетливее выступают стены, крыши и колокольни города, который Карл I только что сдал парламентским войскам, так же как Оксфорд и Ньюарк, еще державшие его сторону в надежде на примирение.

В одном конце лагеря, возле огромной палатки, битком набитой шотландскими офицерами, собравшимися на военный совет под предводительством старого графа Левена, их командира, положив правую руку на шпагу, спит на траве человек, одетый в платье для верховой езды.

В пятидесяти шагах от него другой человек, так же одетый, разговаривает с часовым-шотландцем. Хотя он и иностранец, он, видимо, настолько привык к английскому языку, что понимает ответы своего собеседника, говорящего на пертском [*] наречии.

Когда в Ньюкасле пробило час пополуночи, спавший пробудился; потянувшись, как делает человек, открывающий глаза после глубокого сна, он внимательно осмотрелся кругом и, увидев, что он один, встал, подошел к тому, кто беседовал с часовым, и затем пошел дальше. Другой, надо думать, окончил свои расспросы, потому что через минуту простился с часовым и непринужденно направился туда же, куда и первый.

Тот ждал его в тени палатки, стоявшей на дороге.

— Ну что, мой друг? — сказал он на чистейшем французском языке, на каком когда-либо говаривали между Руаном и Туром.

— А то, мой друг, что нельзя терять ни минуты, надо предупредить короля.

— Что случилось?

— Долго рассказывать. К тому же вы сейчас сами услышите. Малейшее слово, произнесенное здесь, может все погубить. Пойдем разыщем лорда Винтера.

И оба направились в противоположный конец лагеря. Но так как весь лагерь занимал плошадь не более чем в пятьсот квадратных футов, то они быстро оказались у палатки того, кого искали.

— Твой господин спит, Тони? — спросил по-английски один из них у слуги, лежавшего в первом отделении палатки, заменявшем переднюю.

— Нет, господин граф, не думаю, — ответил слуга. — Разве что заснул совсем недавно, так как он больше двух часов ходил взад и вперед, вернувшись от короля. Шаги затихли только минут десять тому назад; впрочем, вы можете сами посмотреть, — прибавил слуга, пропуская их в палатку.

Действительно, Винтер сидел перед отверстием, служившим окном, вдыхая ночной воздух и меланхолически следя глазами за луной, мелькавшей, как мы только что говорили, среди больших черных туч.

Друзья подошли к лорду Винтеру, который, подперев голову рукой, смотрел на небо. Он не слышал, как они вошли, и оставался в том же положении, пока не почувствовал прикосновения к своему плечу. Тогда он обернулся, узнал Атоса и Арамиса и протянул им руку.

— Заметили вы, какого кровавого цвета сегодня луна? — сказал он.