Королева Марго (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 105

Генрих улыбнулся и, хлопнув его по плечу, сказал:

– Ты-то, де Муи, знаешь – и знаешь только ты один, – что король Наваррский, по свойству своей натуры, совсем не так пуглив, как некоторые думают.

– Э, боже мой! Мне ли не знать, сир! И я надеюсь, что уж недалеко время, когда вся Франция будет знать это не хуже меня.

– Но заговорщикам необходим успех. Первое условие успеха – решимость, а для того, чтобы действовать решительно – то есть быстро, прямо, крепко, – надо быть уверенным в удаче.

– Сир, по каким дням бывает охота?

– Каждую неделю или каждые десять дней – или с гончими, или соколиная.

– Когда была последняя охота?

– Сегодня.

– Значит, через неделю или через десять дней опять поедут на охоту?

– Несомненно, а может быть, и раньше.

– Выслушайте меня. По-моему, все успокоилось: герцог Анжуйский уехал, и о нем забыли думать; здоровье короля с каждым днем улучшается; преследования гугенотов почти прекратились. Делайте глазки королеве-матери, делайте глазки герцогу Алансонскому; все время ему твердите, что вы не можете уехать без него; постарайтесь, чтобы он вам верил, – это самое трудное.

– Будь покоен, поверит!

– А вы думаете, что он так доверяет вам?

– Совсем нет, избави боже! Но он верит всему, что говорит королева Наваррская.

– А королева нам служит искренно?

– О! У меня на это есть доказательства. Кроме того, она честолюбива – и несуществующая наваррская корона жжет ей лоб.

– Хорошо. Тогда за три дня до охоты пришлите мне сказать, где она будет – в Бонди, в Сен-Жермене или в Рамбуйе; прибавьте, что вы готовы; а когда мимо вас проскачет Ла Моль, следуйте за ним и гоните во весь мах. Лишь бы вам выехать из лесу, а там пусть королева-мать, если ей захочется вас видеть, скачет за вами вслед. Только, как я надеюсь, ее нормандские лошади не увидят даже подков наших испанских жеребцов и берберских лошадей.

– Решено, де Муи.

– У вас есть деньги, сир?

Генрих поморщился так же, как морщился всякий раз при таком вопросе.

– Не очень много, но, кажется, они есть у Марго.

– Все равно, ваши ли, ее ли, но берите с собой как можно больше.

– А что ты будешь делать до этого?

– После занятий делами вашего величества – и очень действенно, как вы видели, – надеюсь, что ваше величество разрешите мне заняться моими собственными?

– Конечно, де Муи, конечно! Но какие это у тебя «свои дела»?

– Вот какие, сир. Ортон – мальчик умный, и я особенно рекомендую его вашему величеству – вчера сказал мне, что встретил около Арсенала этого разбойника Морвеля, что он благодаря лечению Рене теперь поправился и, как подобает змее, греется на солнышке.

– Ага! Понимаю, – сказал Генрих.

– Вы понимаете? Это хорошо… Когда-нибудь вы будете королем, и если вам тоже надо будет отомстить кому-нибудь, то вы осуществите вашу месть по-королевски. Я же солдат и буду мстить по-солдатски. Поэтому, как только наши мелкие дела устроятся, что даст этому разбойнику еще пять-шесть дней на поправку, я погуляю около Арсенала, пришпилю мерзавца к земле четырьмя хорошими ударами рапиры и тогда уеду из Парижа с облегченным сердцем.

– Делай свои дела, мой друг, делай! – сказал король Наваррский. – Кстати, ты ведь доволен Ла Молем?

– О-о! Обаятельный юноша, преданный вам душой и телом, сир! Вы можете на него положиться, как на меня… Молодец!..

– А главное – умеет молчать. Мы возьмем его с собой в Наварру и там подумаем, чем сможем его вознаградить.

Едва король Наваррский с хитрой улыбкой произнес эти слова, как дверь распахнулась, точно сорвалась с петель, и появился тот, о ком шла речь, бледный, возбужденный.

– Тревога, сир! Тревога! – крикнул Ла Моль. – Дом окружен!

– Окружен?! – воскликнул Генрих, вставая с места. – Кем?

– Королевской стражей!

– Ого! Как видно, будет драка, – сказал де Муи, вытаскивая из-за пояса пистолеты.

– Какие там пистолеты, какая драка! Что вы сделаете против пятидесяти человек?! – возразил Ла Моль.

– Он прав, – сказал король Наваррский, – если бы нашелся путь к отступлению…

– Есть, – ответил Ла Моль, – я уже раз им пользовался; и если ваше величество желаете последовать за мной…

– А де Муи?

– И де Муи может пойти с нами; но только поторопитесь оба.

На лестнице раздались шаги.

– Поздно, – сказал Генрих.

– Я готов ответить за жизнь короля, лишь бы их кто-нибудь задержал минут на пять! – воскликнул Ла Моль.

– Тогда вы, месье, отвечайте за него, – сказал де Муи, – а я берусь их задержать. Идите, сир, идите!

– А как же ты?

– Не беспокойтесь, сир! Идите!

И де Муи быстро спрятал тарелку, салфетку и стакан короля, чтобы подумали, будто он ужинал один.

– Идемте, сир, идемте, – говорил Ла Моль, хватая короля за руку и увлекая его к лестнице.

– Де Муи! Мой храбрый де Муи, – сказал король Наваррский, протягивая руку молодому человеку.

Де Муи поцеловал руку Генриха, вытолкнул его из комнаты и запер за ним дверь на задвижку.

– Да, да, понимаю, – говорил Генрих, – он отдаст себя им в руки, а мы спасемся… Но какой черт нас выдал?

– Идемте, сир, идемте! Они уже на лестнице!

Действительно, свет факелов пополз вверх по узкой лестнице, и снизу донеслось бряцание шпаг.

– Быстрей, сир, быстрей! – сказал Ла Моль.

Он вел короля в полной темноте, поднялся с ним на два этажа выше, распахнул дверь в какую-то комнату, запер дверь на задвижку и отворил окно.

– Ваше величество не очень боится путешествия по крышам? – спросил он.

– Я-то? Охотник за сернами? Да что вы! – ответил Генрих.

– Тогда идите за мной; дорогу я знаю и буду вам проводником.

– Ступайте, – сказал Генрих, – я за вами.

Ла Моль первым перелез через подоконник и пошел вдоль широкого закрая крыши, служившего водосточным желобом, в конце которого две сходящиеся крыши образовали как бы ущелье; в это ущелье выходил какой-то чулан в чужом необитаемом чердаке.

– Сир, здесь вы у пристани, – сказал Ла Моль.

– Ага! Тем лучше, – ответил Генрих и вытер бледный, покрытый капельками пота лоб.

– Теперь все пойдет как по маслу, – сказал Ла Моль. – К чердаку ведет лестница, внизу она выходит в сени, а из сеней ход на улицу. Я проделал, сир, весь этот путь ночью, которая была пострашнее этой.

– Тогда вперед! – сказал Генрих.

Ла Моль первым проник в настежь раскрытое чердачное окно, дошел до двери, только притворенной, открыл ее, очутился на верхней ступеньке витой лестницы и, сунув в руку королю Наваррскому веревку, служившую поручнями, сказал:

– Спускайтесь, сир.

На середине Генрих остановился у окошка, выходившего во двор гостиницы «Путеводная звезда». Видно было, как в доме напротив бегали по лестнице солдаты – одни со шпагами в руках, другие – с факелами. Вдруг в одной их кучке король Наваррский увидел де Муи. Он отдал свою шпагу и мирно сходил с лестницы.

– Бедный юноша, – сказал Генрих, – преданная и честная душа.

– Заметьте, ваше величество, – сказал Ла Моль, – он совершенно спокоен, честное слово; смотрите, он даже смеется. А де Муи, как вам известно, смеется редко: наверняка он придумал какой-то выход.

– А этот молодой человек, который был с вами?

– Месье Коконнас? – спросил Ла Моль.

– Да, месье Коконнас, что с ним?

– О, за него, сир, я не беспокоюсь. Увидав солдат, он мне сказал только одну фразу: «Давай рискнем!» – «Головой?» – спросил я. «А ты сумеешь спастись?» – «Надеюсь». – «И я тоже!» – ответил он. Клянусь вам, сир, что он спасется. Если Коконнаса когда-нибудь и схватят, то только потому, что это будет нужно ему самому – ручаюсь вам!

– В таком случае все хорошо; постараемся добраться до Лувра.

– Боже мой, да это совсем просто, сир: закутаемся в плащи и выйдем на улицу; она полна народу, сбежавшегося на шум, и нас примут за любопытных горожан.

В самом деле, дверь оказалась отпертой, и единственное, что мешало Генриху и Ла Молю выйти, – это толпа народа, загромоздившего всю улицу.