Королева Марго (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 123

Карл не ответил. Он пытался проникнуть в мысли этой темной души, которая все время закрывалась от него в то самое мгновение, когда он был уже готов прочесть, что в ней таится.

– Сир, – продолжала Екатерина, – благодаря стараниям главного прокурора Лягеля эта статуэтка была найдена в комнате человека, который во время соколиной охоты держал наготове запасную лошадь для короля Наваррского.

– У месье де Ла Моля? – спросил Карл.

– У него самого! И будьте добры, взгляните еще раз на стальную иглу, которая прокалывает сердце, и посмотрите, какая буква написана на привязанной к ней бумажке.

– Я вижу букву М, – ответил Карл.

– Это значит – смерть, такова магическая формула. Посягатель пишет, с какою целью он наносит ранку статуэтке. Если бы он хотел навлечь безумие, как это сделал герцог Бретонский с Карлом Шестым, он бы вонзил иголку в голову и вместо М написал Ф. [20]

– Итак, – сказал Карл IX, – по вашему мнению, мадам, на мою жизнь посягал Ла Моль?

– Да… Постольку поскольку кинжал посягает на чье-нибудь сердце, но ведь кинжал направляет какая-то рука.

– Так это и есть причина моей болезни? Значит, как только чары будут уничтожены, болезнь моя пройдет? Но каким образом этого достичь? – спрашивал Карл. – Вы моя добрая мать, вы-то, конечно, знаете – как? Вы всю жизнь занимались этим делом, а я, не в пример вам, очень невежествен в каббалистике и магии.

– Со смертью посягателя чары его теряют силу; и как только его смерть разрушит чары, в тот же день пройдет болезнь. Все очень просто, – сказала Екатерина.

– Вот как? – удивленно спросил Карл.

– Да; неужели вы этого не знаете?

– Я не колдун, – ответил Карл.

– Но теперь вы убедились, что это так?

– Конечно.

– И ваше беспокойство теперь исчезнет?

– Вполне.

– Это вы говорите из любезности?

– Нет, матушка, от души.

Екатерина повеселела.

– Слава богу! – воскликнула она, как будто веря в бога.

– Да, слава богу! – иронически повторил Карл. – Теперь я знаю, кто виновник моего недуга и кого надо наказать.

– Мы и накажем…

– Месье де Ла Моля: ведь вы сказали, что виновник – он?

– Я сказала, что он – орудие.

– Хорошо, сначала Ла Моля – он самый важный, – ответил Карл. – Все эти болезненные приступы, которым я подвержен, могут вызвать при дворе опасные подозрения. Требуется спешно пролить на это дело свет и открыть истину.

– Итак, месье де Ла Моль…

– Да, – перебил ее Карл, – он вполне подходит как виновник. Я согласен, начнем с него; а если у него есть сообщник, так он его выдаст.

«Да, – сказала про себя Екатерина, – а если сам не выдаст, так его заставят это сделать. У нас для этого есть средства, которые действуют безотказно».

Затем она встала и спросила Карла:

– Вы разрешите, сир, приступить к следствию?

– И как можно скорее, я очень этого хочу, – ответил Карл.

Екатерина пожала руку сыну, не поняв, почему так дрогнула его рука, когда он пожимал ей руку, и вышла, не слыша раздавшегося ей вслед язвительного смеха, а за ним – ужасного ругательства.

Карл сейчас же спохватился: не опасно ли предоставлять свободу действия подобной женщине, которая в несколько часов натворит такого, чего уже не поправишь?

Но в ту минуту, когда Карл, следя глазами за уходившей матерью, убедился, что портьера за ней опустилась, он услышал сзади себя какой-то шорох и, обернувшись, увидел Маргариту, которая приподняла ковер, закрывавший проход в комнату кормилицы.

Бледность, блуждающий взор, тяжело дышавшая грудь выдавали сильное волнение Маргариты.

– О сир, сир! – воскликнула Маргарита, кидаясь к ложу брата. – Вы же знаете, что она лжет!

– Кто «она»? – спросил Карл.

– Слушайте, Шарль! Это, разумеется, ужасно – обвинять собственную мать! Но я подозревала, что она осталась у вас недаром, а с целью погубить их окончательно. Клянусь вам душой моей и душой вашей, душою нас обоих, что она лжет!

– Погубить?! Кого она хочет погубить?..

Оба инстинктивно говорили шепотом, точно боялись услышать самих себя.

– Прежде всего вашего Анрио, который вас любит, предан вам больше всех.

– Ты так думаешь, Марго?

– О сир, я в этом уверена.

– И я тоже, – ответил Карл.

– Брат, если вы в этом уверены, – с удивлением сказала Маргарита, – почему же вы приказали его арестовать и посадить в Венсенский замок?

– Потому что он сам просил об этом.

– Он сам просил, сир?

– Да, у Анрио своеобразные мысли. Может быть, он прав: одно из его соображений заключается в том, что ему безопаснее находиться в моей немилости, чем в милости, дальше от меня, чем ближе, в Венсенском замке, чем в Лувре.

– Ага! Понимаю, – сказала Маргарита. – Так он там в безопасности?

– Еще бы! Что может быть безопаснее, если Болье отвечает головой за его жизнь.

– О, спасибо, брат мой, спасибо за Генриха! Но…

– Но что?

– Там есть еще другой человек, сир… и, может быть, с моей стороны это проступок, но я очень озабочена его судьбой.

– А кто он?

– Сир, пожалейте меня… я едва решусь назвать его моему брату… и не посмею произнести его имя королю.

– Месье де Ла Моль, наверно? – спросил Карл.

– Увы, да! – ответила Маргарита, – Когда-то вы собирались его убить, сир, и только чудом он избег вашей королевской мести.

– Так было, Маргарита, когда он совершил только одно преступление; а теперь, когда за ним числятся два…

– Сир, во втором он неповинен.

– Бедная Марго, ты разве не слышала, что говорила наша милая матушка?

– О Шарль, я же сказала, что она лжет, – ответила Маргарита, понизив голос.

– Вам, может быть, неизвестно о существовании некоей восковой фигурки, изъятой у месье де Ла Моля?

– Известно, брат мой.

– И то, что эта фигурка проткнута иглой в сердце, и то, что к этой иголке прикреплен флажок с буквой М?

– И это знаю.

– И то, что у этой фигурки на плечах королевская мантия, а на голове корона?

– Все знаю.

– И что скажете на это?

– Скажу, что эта фигурка с королевской мантией на плечах и с короной на голове изображает женщину, а не мужчину.

– Вот что! – сказал Карл. – А игла, пронзающая сердце?

– Это чародейство, чтобы пробудить к себе любовь женщины, а не злодейство, чтобы причинить смерть человеку.

– А буква М?

– Она обозначает вовсе не «смерть», как утверждает королева-мать.

– Что же она обозначает? – спросил Карл.

– Она обозначает… обозначает имя женщины, которую любил Ла Моль.

– А как зовут ее?

– Братец, ее зовут Маргарита, – сказала королева Наваррская, падая на колени перед ложем короля; она охватила своими руками его руку и прижала к ней залитое слезами лицо.

– Тише, сестра! – говорил Карл, бросая вокруг сверкающие взоры из-под сдвинутых бровей. – Ведь если слышали вы, то и вас могут услыхать!

– Все равно! – ответила Маргарита, подняв голову. – Пусть меня слышит хоть весь свет! Я перед всем светом заявлю, что подло, воспользовавшись любовью дворянина, марать его честное имя подозрением в убийстве.

– Марго, а если я тебе скажу: я знаю так же хорошо, как ты, что правда и что неправда?

– Брат?!

– Если я тебе скажу, что Ла Моль невинен?

– Вы это знаете?

– Если я тебе скажу, кто истинный виновник?

– Истинный виновник?! – воскликнула Маргарита. – Так, значит, преступление все же было?

– Да. Вольно или невольно, но преступление совершено.

– Против вас?

– Против меня.

– Не может быть!

– Не может быть?… Посмотри на меня, Марго.

Маргарита вгляделась в брата и даже вздрогнула, увидев, до какой степени он бледен.

– Марго, мне не прожить и трех месяцев, – сказал Карл.

– Вам, брат мой?! Тебе, мой Шарль?! – воскликнула сестра.

– Меня отравили, Марго.

Маргарита вскрикнула.