Королева Марго (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 63

– Да, сир, я и прошу лишь об одном, а именно: чтобы вы как можно скорее приступили к делу и дали бы мне возможность уже теперь принять в нем участие.

– Мадам, я очень счастлив, если у вас такие настроения, и, как мне кажется, вы ни одной минуты не считали меня способным забыть план, который я себе составил в тот день, когда я был почти уверен, что останусь жив благодаря вашему мужественному заступничеству.

– Месье, я думаю, что вся ваша беспечность – маска, я верю не только в предсказания астрологов, но и в ваши дарования.

– А что бы вы, мадам, сказали, если бы кто-нибудь встал поперек нашего пути и грозил обречь нас обоих на жалкое существование?

– Скажу, что я готова совместно с вами бороться открыто или тайно против этого кого-то, кто бы он ни был.

– Мадам, у вас ведь есть возможность проникнуть в любое время к вашему брату, герцогу Алансонскому? Вы пользуетесь его доверием, и он питает к вам горячие дружеские чувства. Что, если бы я осмелился обратиться к вам с просьбой узнать, не занят ли ваш брат тайным совещанием с кем-нибудь как раз в данную минуту?

Маргарита вздрогнула.

– С кем же, сир?

– С де Муи.

– Зачем это нужно?

– Затем, что если это так, то прощайте все наши планы! Во всяком случае – мои.

– Сир, говорите тише, – сказала Маргарита, делая ему соответствующий знак глазами и указывая пальцем на кабинет.

– Ого! Опять там кто-то есть? – сказал Генрих. – Честное слово, в этом кабинете так часты постояльцы, что ваша комната напоминает какой-то постоялый двор.

Маргарита улыбнулась.

– Надеюсь, что это по-прежнему Ла Моль? – спросил Генрих.

– Нет, сир, это де Муи.

– Он? – воскликнул Генрих, одновременно изумленный и обрадованный. – Так, значит, он не у герцога Алансонского? Ведите же его сюда, я с ним поговорю…

Маргарита побежала к кабинету, отворила дверь и, взяв де Муи за руку, без всяких рассуждений привела к королю Наваррскому.

– Ах, мадам, – сказал молодой человек с упреком, звучавшим скорее грустно, чем язвительно, – вы предаете меня, нарушив ваше слово! Это нехорошо. Что бы сказали вы, если бы я вздумал за это отомстить вам, рассказав…

– Мстить вы не будете, де Муи, – прервал его Генрих, пожимая ему руку, – во всяком случае, сначала выслушайте, что я скажу. Мадам, – обратился Генрих к королеве, – прошу вас, позаботьтесь, чтобы никто нас не подслушал.

Генрих только успел сказать последнее слово, как вошла перепуганная Жийона и сказала Маргарите на ухо нечто такое, от чего она вскочила со стула и побежала за Жийоной. В это время Генрих, не обращая внимания на то, что вызвало Маргариту из ее комнаты, осмотрел кровать, проход между кроватью и стеной, обои и выстукал пальцем стены. Де Муи, напуганный такими подготовительными действиями, также приготовился, попробовав, свободно ли выходит шпага из ножен.

Маргарита, выйдя из спальни, бросилась в переднюю и столкнулась лицом к лицу с Ла Молем, желавшим во что бы то ни стало пройти к королеве Маргарите, несмотря на все уговоры Жийоны.

За Ла Молем стоял Коконнас, готовый помочь ему пройти вперед или прикрыть отступление.

– А-а! Это вы, месье де Ла Моль! – воскликнула королева. – Но что с вами? Почему вы так бледны и так дрожите?

– Мадам, – сказала Жийона, – месье де Ла Моль так сильно стучал в дверь, что я, вопреки приказанию вашего величества, была вынуждена отворить.

– Ого! Это что такое? – строго спросила королева. – Она сказала правду, месье де Ла Моль?

– Мадам, дело в следующем: я хотел предупредить ваше величество, что какой-то незнакомец, кто-то чужой, быть может вор, проник к вам в моем плаще и в моей шляпе.

– Вы сошли с ума, месье! На ваших плечах я вижу ваш плащ, и да простит мне бог, если я не вижу вашей шляпы у вас на голове, хотя вы разговариваете с королевой.

– О, простите меня, мадам, прошу вас! – воскликнул Ла Моль, срывая с себя шляпу. – Бог мне свидетель, это не от недостатка уважения!

– Нет? А от недостатка доверия, не так ли? – сказала королева.

– Что же делать, – ответил Ла Моль, – когда у вашего величества находится мужчина, который проник к вам, прикрываясь моим костюмом, а может быть – кто знает? – и моим именем…

– Мужчина! – повторила Маргарита, нежно сжимая руку несчастному влюбленному. – Мужчина!.. Вы очень скромны, месье де Ла Моль. Загляните в щелку между портьерой и стеной, и вы увидите не одного, а двух мужчин.

Маргарита немного отодвинула бархатную, шитую золотом портьеру, и Ла Моль увидел Генриха Наваррского, беседующего с человеком в вишневом плаще. Коконнас, принимавший участие в этом деле, как будто оно касалось его самого, тоже заглянул и узнал де Муи. Оба друга были ошеломлены.

– Теперь, когда вы успокоились, как я надеюсь, – сказала Маргарита, – встаньте у входной двери и не пускайте, милый мой Ла Моль, никого, хотя бы ценой вашей жизни. Если кто-нибудь подойдет даже к площадке лестницы, дайте знать.

Безвольно и покорно, как ребенок, Ла Моль вышел, переглядываясь с пьемонтцем, и оба стали перед закрытой дверью, все еще озадаченные происшедшим.

– Де Муи! – недоумевая, сказал Коконнас.

– Генрих! – прошептал Ла Моль.

– Де Муи – в таком же вишневом плаще, с таким же белым пером, как у тебя, и так же размахивает рукой, как ты.

– Да, но… раз тут дело не в любви, то, несомненно, в каком-нибудь заговоре, – сказал Ла Моль.

– Ах, дьявольщина! Вот мы и влипли в политику, – проворчал Коконнас. – Хорошо, что в этом не замешана герцогиня Невэрская.

Маргарита вернулась к себе в комнату и села рядом с двумя собеседниками; отсутствие ее длилось не более минуты, и она хорошо воспользовалась этим временем: Жийона на страже у потайного хода и два дворянина на часах у главного входа были порукой полной безопасности.

– Мадам, как вы думаете, могут ли нас подслушать?

– Месье, эта комната обита войлоком, и в ней двойная деревянная обшивка, все это обеспечивает ее непроницаемость для слуха.

– Я полагаюсь в этом отношении на вас, – с улыбкой ответил Генрих.

Затем, обернувшись к де Муи, он шепотом, как будто у него еще остались опасения, несмотря на уверения Маргариты, сказал:

– Послушайте, зачем вы здесь?

– Здесь? – переспросил де Муи.

– Да, здесь, в этой комнате?

– Здесь он ни за чем, – ответила Маргарита, – это я его затащила.

– Вы, значит, знали?..

– Я догадалась обо всем.

– Вот видите, де Муи, оказывается, можно было догадаться.

– Сегодня утром месье де Муи и герцог Франсуа были в комнате двух дворян герцога.

– Вот видите, де Муи, все известно.

– Это правда, – ответил де Муи.

– Я был уверен, – сказал Генрих, – что герцог Алансонский завладеет вами.

– Это ваша вина, сир. Почему вы так упорно отвергали все, что я вам ни предлагал?

– Вы отвергли?! – воскликнула Маргарита. – Так я и думала!

– И вы, мадам, – ответил Генрих, покачав головой, – и вы, мой храбрый де Муи, ей-богу, вы меня смешите вашими негодующими восклицаниями. Подумайте! Входит человек и предлагает трон, восстание, переворот – кому? Мне, Генриху, королю, которого терпят только потому, что он покорно склонил голову, гугеноту, которого пощадили только при условии, что он будет разыгрывать католика! И после этого мне согласиться на ваши предложения, сделанные у меня в комнате, не обитой войлоком и без двойной обшивки? Святая пятница! Вы или безумцы, или дети!

– Но, сир, разве вы не могли подать мне какую-нибудь надежду, если не словами, то жестом, знаком?

– Де Муи, о чем с вами говорил мой шурин? – спросил Генрих.

– Сир, это тайна не моя.

– Ах, боже мой! – произнес Генрих, досадуя на то, что приходится иметь дело с человеком, так плохо понимающим его слова. – Да я не спрашиваю вас, какие он вам делал предложения, я только спрашиваю, выслушал ли и понял ли он вас?

– Он выслушал и понял, сир.

– Выслушал и понял! Вы это сказали сами, де Муи! Плохой вы заговорщик! Скажи я слово – и вы погибли. Я, разумеется, не знал наверно, но подозревал, что где-то рядом был он, а если не он, так герцог Анжуйский, Карл Девятый или королева-мать; вы, де Муи, не знаете стен Лувра, это о них сложилась поговорка: «У стен есть уши», а вы хотите, чтобы я, хорошо знающий эти стены, проболтался! Помилосердствуйте, де Муи, вы невысокого мнения об уме короля Наваррского! И я поражаюсь тому, что вы, так плохо думая о Генрихе Наваррском, явились предлагать ему корону.