Могикане Парижа - Дюма Александр. Страница 90

Эти слова были произнесены с истинно царственным презрением, которое произвело на каждого из слушателей совершенно разное впечатление, за исключением совер шенно отупевшей мадам Демаре.

Жюстен понял все бессилие скромного учителя перед таким земным величием и задрожал.

Сальватор сделал шаг вперед и не то с любопытством, не то с угрозой повторил:

– Сюзанна де Вальженез!

– Мадемуазель Сюзанна де Вальженез! – проговорил и Жакаль тоном человека, который чуть-чуть не наступил на змею и вовремя отпрянул.

Он медленно спрятал свой шарф, застегнулся и задумался.

Это раздумье кончилось тем, что он очень низко поклонился и кротко произнес:

– Извините, мадемуазель, но я, право, не знал…

– Да, да, я понимаю! Вы не знали, что я дочь моего отца, племянница моего дяди и сестра моего брата. Но теперь вы это знаете и постарайтесь не забывать.

– Я в истинном отчаянии, что должен был сделать нечто для вас неприятное, – продолжал Жакаль. – Но умоляю вас винить в этом не меня, а печальные и тяжелые обязанности, которые налагает на меня род моей службы!

– Хорошо, – сухо ответила Сюзанна. – Я постараюсь забыть о вас. И это все, о чем вы хотели спросить меня?

– Да, мадемуазель. Но позвольте мне еще раз повторить вам, что я в отчаянии от того, что обидел вас, и высказать надежду, что вы не станете мстить мне за то, что я исполнял лишь то, что на меня возложило правительство.

– Повторяю, что постараюсь забыть про вас.

И, никому не поклонившись, Сюзанна вышла из залы, однако не в сад, а в коридор и оттуда – в свою комнату.

Жакаль проводил ее униженным поклоном.

Жюстен едва сдерживал желание задушить ее, потому что теперь он был более, чем когда-либо, уверен, что Сюзанна содействовала исчезновению его невесты.

Сальватор подошел к нему и взял его за руку.

– Молчите! – проговорил он. – Ни с места! Ни одного движения, ни одного жеста!

– Ведь все погибло!

– Ничуть! Не погибло ничего, пока я говорю вам: «Надейтесь, Жюстен!» Я знаю Вальженезов и повторяю вам: ничто не погибло, – только не забудьте имени Жибасье.

Он подошел к Жакалю и сказал:

– Кажется, нам теперь больше нечего здесь делать?

– Да, да, совершенно верно, – в смущении заговорил тот, закрывая глаза своими очками. – Я тоже думаю, что больше мы здесь ничего не узнаем…

– Да, – согласился Сальватор. – Кроме того, и узнали мы уже достаточно.

Жакаль сделал вид, что не слышал этого замечания и подошел к мадам Демаре, которая стояла, уже окончательно растерявшись от оборота, какой приняло дело.

– Честь имею всепочтительнейше откланяться, – проговорил он.

Заметив, что никто не следит за ним, он подошел к ней еще ближе и тихо прибавил:

– Умоляю вас передать мадемуазель де Вальженез, что я в совершеннейшем отчаянии и молю ее думать, что встречи нашей как бы вовсе и не было! Вы понимаете меня?

– Как бы вовсе и не было! Понимаю вас, – повторила начальница совершенно машинально.

Жакаль еще раз поклонился ей и сделал Жюстену и Сальватору знак, чтобы они пошли за ним.

Сальватор, очевидно, решился отыскать Мину и помимо Жакаля, а о внезапной метаморфозе этого человека составил себе мнение, которое не считал, однако, нужным высказывать. Но Жюстен отнесся к делу иначе. Он ни за что не хотел упустить из виду следа, который мог повести его к Мине.

Как только они очутились на улице, он подошел к Жакалю и сказал ему:

– Мне нужно поговорить с вами, мосье Жакаль.

– Что вам угодно, мосье Жюстен? – спросил сыщик.

– Сколько мне помнится, вы начали дело с того, что сказали: «Надо искать женщину!» Потом объявили: «Женщина в наших руках!» – и закончили тем, что «Женщина эта – мадемуазель Сюзанна»?

– Разве я говорил все это? – с удивленным видом спросил сыщик.

– Да, вы сказали все это, и я только повторяю ваши собственные слова.

– Должно быть, вы ошибаетесь, мосье Жюстен.

– Мосье Сальватор – свидетель.

Жакаль взглянул на Сальватора такими глазами, точно хотел сказать ему: «Вы меня понимаете, так избавьте меня от него!»

Но Сальватор, хотя и понимал его, но извинять был не намерен, а потому и заговорил совершенно беспощадно.

– Что касается меня, – сказал он, – то если и мне не изменяет память, мосье Жюстен повторяет ваши слова совершенно правильно. Вы сами говорили, что мадемуазель Сюзанна содействовала похищению Мины.

– Эх! – проговорил Жакаль, вытягивая губы. – Подобных вещей говорить никогда не следует до тех пор, пока не докажешь! Ну, если я сказал, что она содействовала… то, значит, я сказал глупость!

– Да вы и обвинили-то ее первый! – вскричал Жюстен. – Разве вы не помните, что говорили о ней в комнате бедной Мины.

– Вы выражаетесь неправильно, мосье Жюстен! Подозревать – еще не значит обвинять.

– Значит, теперь вы ее даже и не подозреваете?

– Говоря точнее, я за целых тысячу миль от всякого подозрения. Бедное невинное создание! Сохрани меня Бог подозревать ее.

– Ну, а как же теперь насчет ее тонких губ, дерзких глаз и нехорошего выражения лица? – издевался Саль ватор.

– Да, издали она мне показалась именно такой! Ну, а как взглянул поближе, – вижу, что выходит совсем другое: губки – преграциозные, глаза – гордые, а выражение лица – такое возвышенное, благородное!

Но видя, что Жюстен не намерен довольствоваться всем этим и хочет настаивать на первом мнении, которое он высказал о Сюзанне, еще не зная, что она – мадемуазель де Вальженез, Жакаль счел за лучшее вскочить в свою карету.

– Заходите, заходите ко мне, мосье Жюстен! – говорил он, захлопывая дверцу. – Лучше всего сегодня же вечером. Я, как только приеду, пущу в дело всех своих и надеюсь, что сообщу вам радостные вести!

– Теперь отправляйтесь домой, Жюстен, – сказал Сальватор, дружески пожимая руку несчастного учителя. – Я даю вам слово, что ровно через сутки сообщу вам все, чего вам следует опасаться и на что надеяться.

Увидя, что Жакаль заперся в карете, он подошел к ней и крикнул:

– Что же это вы делаете, мосье Жакаль? Вы меня привезли сюда, вы обязаны доставить и обратно! Кроме того, – прибавил он, усаживаясь рядом с сыщиком и снова запирая дверцу, – мне нужно еще поговорить с вами о Вальженезах.

– В Париж! – крикнул кучеру Жакаль, которому, очевидно, было бы приятнее ехать одному.

Лошади пошли крупной рысью.

Между тем Жюстен тихо брел домой пешком. Все происшедшее в это утро давило его какой-то нестерпимой тяжестью, и даже обещание Сальватора сулило мало надежды.

XI. Все ли равны перед законом?

Жакаль забился в один угол кареты, Сальватор уст роился в другом.

Лошади бежали быстро.

Несмотря на фразу, которую Сальватор сказал, садясь в карету, он не решился прерывать хода размышлений сыщика и только молча наблюдал за ним. Жакаль, поднимая глаза, каждый раз встречал его насмешливый, почти презрительный взгляд.

Наконец дошло до того, что всякий разговор стал казаться сыщику сноснее этого взгляда.

Он несколько раз поднял и опустил свои очки, не сколько раз понюхал табаку, откашлялся и заговорил первый.

– Вы, кажется, сказали, что хотите поговорить со мною о Вальженезах, милейший мосье Сальватор? – произнес он.

– Я хотел спросить вас, почтеннейший мосье Жа каль, что именно заставило вас так быстро изменить ваше мнение об этой девочке… Или, выражаясь точнее…

– Перестаньте! Мы здесь с глазу на глаз… Вы чело век умный, а не какой-то бешеный влюбленный…

– А кто вам это сказал?

– По крайней мере, вы влюблены не в эту похищенную героиню… Значит, у вас не было причины потерять голову, и вы в состоянии понять…

– Да, я все отлично и понял.

– Что же именно?

– То, что вы испугались, милейший мосье Жакаль.

– Да, да, каюсь, признаюсь! – проговорил сыщик, у которого хватало, по крайней мере, мужества признаться в своей слабости. – Верите ли, я до того струсил, что когда она назвала себя по имени, меня принялась тре пать лихорадка.