Полина; Подвенечное платье - Дюма Александр. Страница 54

Цецилия тоже встала рано, но она не смела узнать, который час. Солнечный свет уже проникал в комнату, но девушке казалось, что еще слишком рано. Два или три раза она подходила к окну и вдруг через шторы увидела Генриха, полностью готового отправиться на прогулку. Цецилия решилась позвонить, чтобы узнать, который час. Была половина седьмого. Она попросила горничную тотчас дать ей знать, как только придет госпожа д’Амброн.

Но так как у той не было причин торопиться, она пришла в назначенный час.

Цецилия тотчас вышла и в зале встретила ожидавшего ее Генриха. Молодые люди обменялись вопросами и сознались друг другу в том, что ночь, проведенная в этой гостинице, была одной из лучших и они оба запомнят ее на всю жизнь.

Так как Цецилия желала видеть само место, откуда они двенадцать лет назад пустились в море, госпожа д’Амброн, опасаясь подозрений, повела их другой дорогой, а не той, по которой шли беглецы в тот страшный вечер. Наши молодые люди проследовали до конца Национальной улицы, потом, оказавшись на окраине города, повернули налево и по тропинке, пролегавшей через пашню, направились к крутому берегу.

Если не принимать во внимание цели предпринятой прогулки, то любая девушка посчитала бы ее обыкновенным и незначительным делом, но не Цецилия. Ей, почти всю жизнь находившейся в своем уединении, ничего не видевшей, кроме маленького сада, окруженного оградой, все казалось новым и необыкновенным. Мир представлялся девушке беспредельным; в ней родилось желание побегать по этим полям, найти что-то, что она чувствовала, но не понимала. Новые впечатления вгоняли ее в краску, и порой дрожь пробегала по ее телу и, как электрическая искра, сообщалась Генриху, на руку которого она опиралась. Молодой человек ответил на это легким пожатием, подобным тому, что так сильно взволновало Цецилию в Дувре, когда они прибыли на пристань, чтобы отправиться на корабле во Францию.

Наконец молодые люди достигли утеса, откуда открывался дивный вид на море во всем его великолепии и бесконечности. В океане есть какое-то мрачное величие, которого лишено Средиземное море даже в самую страшную бурю. Средиземное море – озеро, зеркальная лазурь, покои капризной Амфитриды; океан – седовласый Нептун, укачивающий мир в своих объятиях.

Цецилия, изумленная этой беспредельностью, остановилась на минуту: мысли о смерти, о Боге, о бесконечности посетили ее, и две крупные слезы скатились по ее щекам.

Потом у своих ног она увидела маленькую тропинку, по которой в ту ночь спускалась баронесса, держа девочку в своих объятиях.

Госпожа д’Амброн не успела еще указать на эту тропинку, как девушка уже начала спускаться по ней.

Генрих шел за Цецилией, каждую секунду готовый поддержать ее. Тропинка была так узка, что двоим идти рядом не представлялось возможным.

Наконец они достигли скалы: здесь беглецы ожидали шлюпку. Цецилия вспоминала все это, как во сне. Особенно ее тогда поразил шум волн, разбивавшихся о скалы, который она тогда приняла за могучее дыхание океана.

Девушка замерла на несколько минут, погруженная в созерцание, но потом, как бы не чувствуя в себе твердости при виде такого зрелища, она облокотилась на руку Генриха и прошептала:

– О! Как это прекрасно, как это великолепно!

Генрих молча держал в руках шляпу и стоял с непокрытой головой, испытывая необычайное благоговение.

Так простояли они целый час, не говоря друг другу ни слова. Некогда, пораженные такой же красотой, Павел и Виргиния [22] обменялись клятвами в вечной любви.

Д’Амброн решилась наконец напомнить молодым людям, что пришло время возвращаться в гостиницу: Генрих и Цецилия могли провести здесь целый день и не заметить, что он прошел.

Они пошли по маленькой тропинке, останавливаясь на каждом шагу и прощаясь с этой дивной природой, подняли с земли несколько морских раковин, которым море придает столько блеска, что они кажутся драгоценными, но стоит им попасть на берег, как через два часа их радужные краски поблекнут, и они превращаются в простую известку.

По возвращении в гостиницу молодые люди застали маркизу за серьезным разговором с адвокатом. Она послала за ним, чтобы посоветоваться о том, как ей вернуть свое имение, конфискованное конвентом.

Адвокат рассказал о новом порядке правления, о котором маркиза и понятия не имела. Он объявил ей, что консульство переходит в монархию и что не пройдет и трех месяцев, как Бонапарт станет императором. Так как трону нужна поддержка, то все благородные фамилии, которые присягнут на верность новой династии, будут ею приняты со всей благосклонностью.

Что же касается конфискованных имений, то хлопоты об их возврате надо прекратить. Государство, как бы в компенсацию, давало деньги, пенсии, места и майоратства тем, кто соглашался на эту замену.

Разговор с адвокатом заставил маркизу серьезно призадуматься. Цецилия же не понимала, какое влияние политика могла оказать на ее судьбу.

Больше всего маркизу изумило то, с каким спокойствием Франция покорилась корсиканцу, артиллеристу, который выиграл несколько сражений и произвел восемнадцатое брюмера, и больше ничего.

Она очень долго говорила об этом с Генрихом. Тот в глубине души был предан старой династии Бурбонов, которой осталось верным все его семейство. Человек, стоявший во главе Франции, вдохнувший в нее силу и могущество, заставил многих позабыть о незаконности своего правления. В глазах Генриха Бонапарт был похитителем, но по крайней мере с великими дарованиями.

Весь день прошел за этим разговором. Маркиза, чтобы продлить посещение Генриха, пригласила его отобедать вместе с нею и внучкой.

Вечером Цецилия опять изъявила желание посмотреть на море. Она попросила бабушку пройтись с ней до пристани, но маркиза стала жаловаться, что это слишком далеко, что такая прогулка ее совершенно измучает, потому что она совсем отвыкла ходить. Девушка подвела госпожу ла Рош-Берто к окну, показала находившуюся поблизости пристань и так принялась ее упрашивать, что та, наконец, согласилась.

Генрих подал руку маркизе, а Цецилия с Аспазией пошли вперед. При каждом своем шаге госпожа ла Рош-Берто жаловалась на неровность мостовой, у пристани – на неприятный запах от кораблей, у моря – на ветер.

Но вот все возвратились в гостиницу. Маркиза устала и хотела тотчас уйти в свою комнату. Молодым людям пришлось расстаться, однако завтра в шесть часов утра они должны были вновь увидеться – в это время отходил дилижанс.

На другой день жалобы маркизы возобновились: как можно было в шесть часов утра отправляться в Париж? Она была в отчаянии, что едет не почтовой каретой. Тогда маркиза могла бы выехать когда ей угодно, хоть в двенадцать часов, выпив свою неизменную чашку шоколада.

Кондукторы были неумолимы: к шести часам маркиза должна быть готовой, а в шесть часов и пять минут дилижанс отправлялся в Париж.

Маркиза, Цецилия и Аспазия взяли передние места в дилижансе. Генрих сидел снаружи, но на каждой станции заглядывал внутрь, чтобы узнать, удобно ли его дамам.

На первой и второй станции маркиза беспрестанно на все жаловалась. Она приходила в отчаяние при мысли о том, что ей придется провести здесь ночь. Несмотря на это, на третьей станции госпожа ла Рош-Берто все же заснула.

Это, впрочем, не помешало ей сказать, что она всю ночь не смыкала глаз, когда они утром остановились на завтрак в Аббевилле.

Если кто не спал той ночью, так это молодые люди, но они не жаловались.

После завтрака снова отправились в путь и остановились только в Бове, чтобы пообедать. Генрих отворил дверцы, прежде чем кондуктор успел спрыгнуть со своего места. Маркиза была в восхищении от молодого человека.

За столом Генрих только и занимался своими дамами и услуживал им со всевозможным старанием. Маркиза, садясь в карету, благодарила его пожатием руки, Цецилия – ангельской улыбкой.

В семь часов вечера вдали показался освещенный Париж. Цецилия знала, что у заставы Сен-Дени их карету остановят для проверки. Девушка вспомнила, как непросто было ее бабушке и матери миновать эту таможню двенадцать лет назад. Несмотря на то что Цецилия тогда была еще совсем ребенком, этот досмотр в маленькой комнатке произвел на нее сильное впечатление. Когда карета остановилась, Цецилия попросила позволения у бабушки взглянуть на место, где столько мучений и ужаса перенесли маркиза с ее матерью.

вернуться

22

Герои повести французского писателя Бернардена де Сен-Пьера «Павел и Вергиния».