Предсказание - Дюма Александр. Страница 11

— Ценой смерти моего врага, верно?

— Да.

— Тогда какая разница?

И дворянин вернулся на место, бросив на герцога де Гиза взгляд, полный непередаваемой ненависти.

— Странно! Странно! Странно! — бормотала старуха. — Все трое — убийцы! И она с ужасом посмотрела на группу, состоящую из капитана-гасконца, дворянина из Ангумуа и юного пажа. За этим сеансом хиромантии внимательно следили знатные посетители, сидевшие в другой половине зала. Следили глазами, ибо, не имея возможности все слышать, они зато имели возможность все видеть.

Как бы мало ни верили мы в колдовство, всегда любопытно обратиться с вопросом к таинственной науке, именуемой магией, либо для того чтобы тебе предсказали тысячу радостей, и ты бы отдал этой науке дань уважения, либо для того чтобы тебе предсказали тысячу несчастий, и ты бы обвинил ее в обмане. Без сомнения, именно это обстоятельство подтолкнуло маршала де Сент-Андре задать вопросы старухе.

— Не слишком-то я верю во все эти штучки, — начал он, — но в детстве, должен признаться, одна цыганка предсказала мне, что со мной случится до моих пятидесяти лет; теперь мне пятьдесят пять, и я не огорчусь, если другая мне предскажет, что со мной будет происходить вплоть до самой смерти… Так подойди же сюда, дочь Вельзевула, — добавил он, обращаясь к старухе.

Колдунья встала и подошла ко второй группе.

— Вот моя рука, — сказал маршал, — смотри, говори, причем громко, что же ты можешь сказать мне хорошего?

— Ничего, господин маршал.

— Ничего? Дьявол! Ну, да ладно, невелико дело. А плохого?

— Не задавайте мне вопросов, господин маршал.

— А, черт побери! Так вот, я задаю тебе вопрос. Итак, говори, что ты читаешь по моей руке?

— Насильственное пресечение линии жизни, господин маршал.

— То есть, ты хочешь сказать, что мне недолго осталось жить, верно?

— Отец! — пробормотала девушка и бросила на маршала взгляд, умоляющий не заходить слишком далеко.

— Полно, Шарлотта! — проговорил маршал.

— Прислушайтесь к тому, что говорит это прекрасное дитя! — посоветовала колдунья.

— Нет, нет, договаривай, цыганка! Так, значит, я скоро умру?

— Да, господин маршал.

— А умру я насильственной или естественной смертью?

— Насильственной. Смерть настигнет вас на поле боя, но не от руки благородного противника.

— Так, значит, от руки предателя?

— От руки предателя.

— Значит…

— Значит, вам предстоит встреча с убийцей.

— Отец! — дрожа, пробормотала девушка и прижалась к маршалу.

— Неужели ты веришь всей этой чертовщине? — спросил тот и обнял дочь.

— Нет, отец, но сердце мое так сильно бьется, что готово выскочить из груди, точно это предсказанное вам несчастье и впрямь осуществится.

— Дитя! — вздохнул маршал и пожал плечами. — Ну, покажи теперь ей свою руку и пусть ее предсказания прибавят к твоей жизни все дни, что будут отняты у моей.

Однако девушка упорно отказывалась.

— Что ж, подам вам пример, мадемуазель, — заявил герцог де Гиз и протянул руку колдунье.

Затем, улыбнувшись, он добавил:

— Предупреждаю тебя, цыганка, что я уже три раза обращался за предсказаниями, и все три раза они были зловещи; ради поддержания чести магии не ошибись.

— Монсеньер, — проговорила старуха, изучив руку герцога, — я не знаю, что вам предсказывали вплоть до нынешнего дня, но теперь предсказываю я.

— Посмотрим!

— Вы умрете точно так же, как маршал Сент-Андре: от руки убийцы.

— Это именно так и будет, — произнес герцог, — и нет ни единого способа этого избежать. Ладно, бери это и убирайся к черту.

И он бросил колдунье золотой.

— Ах, вот как? Эта колдунья нам предсказывает целую цепь убийств знатных людей? — вступил в разговор принц де Конде. — Я начинаю сожалеть о том, что пустил ее сюда, герцог, но чтобы не казалось, что я хочу в одиночку бежать от испытаний судьбы, то — клянусь честью! — теперь моя очередь, старуха!

— А сами-то вы верите в колдовство, принц? — спросил герцог де Гиз.

— Клянусь честью! Герцог, я уже повидал всякое: и как множество предсказаний остались неосуществленными, и как множество предсказаний претворились в жизнь, так что остается сказать подобно Мишелю Монтеню: «Что я знаю?» Ну, старушка, вот моя рука; что же ты на ней видишь? Хорошее или плохое, говори все.

— Вот что я вижу по вашей руке, монсеньер: жизнь, полную любви и битв, наслаждений и опасностей, а завершится она кровавой смертью.

— Значит, я тоже буду убит?

— Да, монсеньер.

— Как господин маршал де Сент-Андре, как господин де Гиз?

— Да, как они.

— Не важно, старая, говоришь ты правду или неправду, зато ты объявила, что я умру в приятном обществе, так что вот тебе за труды.

И он ей подал не один золотой, как это сделал герцог де Гиз, а весь кошелек.

— Если Небу будет угодно, монсеньер, — проговорила старуха, целуя руку принцу, — то пусть я, бедная колдунья, ошибусь и мое предсказание не осуществится!

— Ну а если оно осуществится, старая, несмотря на твое желание, чтобы оно оказалось ложным, обещаю тебе впредь верить колдунам. Правда, — добавил принц, смеясь, — это окажется несколько поздновато.

На мгновение воцарилась гробовая тишина и стало слышно, как стихает дождь.

— Однако, — прервал молчание принц, — гроза слабеет. Желаю вам всего доброго, господин маршал. Желаю вам всего доброго, господин герцог. В девять часов меня ждут в особняке Колиньи, так что мне пора отправляться в путь.

— Как, принц, в такую грозу? — спросила Шарлотта.

— Мадемуазель, — ответил тот, — я искренне благодарю вас за заботу, но мне нечего опасаться грома, ведь мне суждено пасть от руки убийцы.

И, попрощавшись с двумя путниками, а затем задержав на мадемуазель де Сент-Андре такой взгляд, что она вынуждена была опустить глаза, принц вышел из таверны, и через мгновение с парижской дороги раздался стук копыт лошади, скачущей галопом.

— Пусть подадут карету, малыш Жак, — проговорил маршал, — если принца ждут в девять часов в особняке Колиньи, то нас ждут в десять во дворце Турнель.

Карета была подана. Маршал де Сент-Андре, его дочь и герцог де Гиз заняли свои места.

Оставим их на парижской дороге следующими за принцем де Конде: мы вернемся к ним позднее.

Назовем только имена тех троих, кому колдунья предсказала смерть от руки убийц, — это герцог де Гиз, маршал де Сент-Андре, принц де Конде, а также тех троих, кому она предсказала стать убийцами, — Польтро де Мере, Бобиньи де Мезьер, Монтескью.

Без сомнения, именно для того, чтобы предостеречь и тех и других, что, однако, оказалось бесполезным для каждого из них, Провидение свело вместе этих шестерых в таверне «Красный конь».

I. ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ ПРЕЗИДЕНТА МИНАРА

Во вторник, 18 декабря 1559 года, через шесть месяцев после праздника ланди, в три часа дня, при ярком предзакатном солнце, о котором можно только мечтать в столь позднее время года, посреди Старой улицы Тампль ковылял верхом на муле столь жалкого вида, что это сразу выдавало предельную скупость хозяина, метр Антуан Минар, один из парламентских советников.

Метру Антуану Минару, на кого мы в этот миг обращаем взоры наших читателей, было лет шестьдесят; он был тучен и одутловат; светлые букли его парика кокетливо развевались по ветру.

Обычно на лице его отражалось полнейшее блаженство; его лоснящийся лоб явно не затуманивала ни одна забота, отчего на нем не прорезалась ни единая морщина; ни одна слеза не оставила на толстых щеках его свой горький след, пролившись из заплывших глаз навыкате; в сущности, багровое гладкое лицо, величественно покоящееся на тройном подбородке, было всего лишь личиной беспечного эгоиста, отличавшегося вульгарной веселостью поведения.

Однако именно в этот день выражение лица президента Минара было весьма далеко от обычного безмятежного спокойствия; несмотря на то что ему оставалось проехать до дома не более четырехсот шагов — это расстояние, как видим, вряд ли могло считаться большим, — он не был уверен в том, что благополучно его преодолеет, и поэтому весь его облик, будучи зеркалом раздиравших его изнутри эмоций, отражал острейшую обеспокоенность.