Прусский террор - Дюма Александр. Страница 36

Фридрих отказался для видимости, чтобы показать, что он был приличным человеком, и, так как ему очень хотелось дать согласие, то, в конце концов, с видимым удовольствием все-таки сказал «да».

Итак, управляющий и студент пообедали наедине. Фридрих обладал неподражаемым остроумием. Будучи поэтом и одновременно философом, как это встречается только в Германии, он совершенно обворожил гостеприимного хозяина.

После обеда тот предложил партию в шахматы, на что Фридрих дал свое согласие. Управляющий играл превосходно, а Фридрих умел защищаться и был в состоянии выиграть одну партию из трех. Естественно, Фридрих повел себя так, как вполне любезный придворный: из пяти партий он проиграл три; когда пробило полночь, каждый из них все еще думал, что вечер только начинался. В этот час никак уже нельзя было спускаться вниз, в деревню. Для приличия Фридрих отказывался, но все же остался на ночь и спал в кровати ландграфа Филиппа. Только на следующий день, после завтрака, он получил от своего радушного хозяина разрешение отправиться в дорогу.

— Я имею некоторое влияние при дворе, — прощаясь с ним, сказал управляющий, — и, если вы захотите добиться какой-нибудь милости, обращайтесь ко мне.

Фридрих пообещал ему так и поступить.

— Во всяком случае, — прибавил управляющий, — беру на заметку ваше имя. Если даже вы сами забудете обо мне, я вас не забуду.

Фридрих попутешествовал по берегам Рейна, потом вернулся к занятиям в Йенском университете; окончив его, он поступил на дипломатическую службу и был несказанно удивлен, когда однажды его вызвали в кабинет великого герцога.

— Господин фон Белов, — сказал ему великий герцог, — я поручаю вам приветствовать его величество короля Пруссии Вильгельма Первого, только что вступившего на престол.

— Мне, ваше высочество! — вскричал удивленный Фридрих. — Но что я представляю собой, чтобы именно на меня было возложено столь лестное поручение?

— Что вы собою представляете? Вы барон Фридрих фон Белов.

— Барон! Я, ваше высочество? А с каких пор я стал бароном?

— С тех самых пор, как я пожаловал вам этот титул. Завтра же, в восемь утра, вы отправитесь в Берлин. К восьми часам ваши верительные грамоты буду! готовы.

Фридриху оставалось только поклониться и выразить свою благодарность. Итак, он поклонился, поблагодарил и вышел.

Наутро, в шесть часов, он сел в поезд, а к вечеру уже оказался в Берлине.

Без промедления он попросил объявить о своем приезде новому королю. Новый король передал ему в ответ, что желает видеть его на следующий день в своем Потсдамском дворце.

В назначенное время Фридрих в придворном облачении явился во дворец. Но, к своему великому удивлению, там он узнал, что король только-только уехал, оставив ему для встречи своего управляющего.

Первым решением Фридриха было немедленно вернуться в Берлин, но тут он вспомнил, что управляющим был тот самый человек, который два года тому назад так любезно принял его в замке Рейнштейн. Он побоялся показаться неблагодарным или спесивым и попросил объявить о себе господину управляющему.

И вот, проходя по прихожей, он увидел портрет короля во весь рост. Вздрогнув, он остановился перед ним как вкопанный. Как две капли воды его величество походил на своего управляющего.

Тогда ему открылось истинное положение вещей. Это брат прежнего короля, нынешний король Вильгельм I, принимал его тогда в Рейнштейнском замке, это он послужил ему чичероне и оставил его потом отобедать, выиграл у него три партии в шахматы из пяти, заставил его ночевать в кровати ландграфа Филиппа, предложил ему свою помощь при дворе и, наконец, прощаясь с ним, обещал его не забыть.

Фридрих понял и то, почему великий герцог Веймарский избрал его посланником, чтобы приветствовать прусского короля, почему великий герцог Веймарский сделал его бароном, почему король дал ему аудиенцию в Потсдаме и почему, наконец, его величество, только что отбыв в Берлин, оставил на своего управляющего заботу заменить его.

Его величество пожелал доставить себе удовольствие провести еще один день, подобный тому, какой выдался им в их рейнштейнскую встречу.

Как подобает любезному придворному, а он им и был, Фридрих приложил все силы, чтобы соответствовать этой королевской фантазии. Не подавая вида, что он о чем бы то ни было догадывался, Фридрих приветствовал управляющего как старого знакомого, выказав ему ту меру уважения, которую требовала разница в их возрасте и стремление возобновить приятное знакомство, оставившее в его памяти столь доброе воспоминание.

Управляющий извинился за его величество, пригласил Фридриха провести в Потстдамском дворце день, на что Фридрих согласился, как он это сделал в Рейнштейне. Как и тогда, управляющий служил Фридриху гидом, а затем проводил его вниз, в мавзолей, и показал ему могилу и шпагу Фридриха Великого.

Придворная карета в полной упряжке ожидала их. Они отправились осмотреть замок Сан-Суси, располагавшийся всего в двух километрах от Потсдама.

Всякий помнит, что именно в парке этого замка находилась та знаменитая мельница, которую мельник когда-то ни за что не захотел продать королю Фридриху II, выиграв процесс против короля. «В Берлине еще есть судьи!» — говорили тогда. Впрочем, потомки свирепого мельника смягчились нравом и продали-таки свою мельницу королю Фридриху Вильгельму IV, и тот, желая сохранить ее в качестве памятного места действия анекдотической истории, приказал, чтобы ни один ее камень никогда не был тронут.

Но время, которое не заботят королевские приказы, явило королю Вильгельму I и его гостю наглядный пример своего непослушания. Всего только за час перед приездом Фридриха и мнимого управляющего в замок Сан-Суси четыре лопасти мельницы оборвались и рухнули на окружавшие ее перила.

Таким образом, сегодня в Берлине нет больше судей, а в Сан-Суси — мельницы.

По возвращении в Потсдам Фридрих и его спутник нашли стол накрытым на два прибора. Они пообедали с глазу на глаз, сыграли пять партий в шахматы, из которых управляющий выиграл три, а Фридрих две, и только к полуночи, когда пришло время расстаться, управляющий пожелал спокойной ночи Фридриху, и тот, склонившись в глубоком поклоне, ответил:

— Государь! Да пошлет Бог доброй ночи и нашему величеству!

Можно догадаться, что на следующий день этикет был восстановлен должным образом. За завтраком король пожаловал Фридриху орден Красного Орла и настойчиво убедил ею испросить отставку и поступить к нему в армию. Через неделю Фридрих был принят лейтенантом в пехотный полк и в своем новом чине прибыл представиться королю, который, став королем, обещал не забывать его, как он не забыл о нем, пока был наследным принцем…

Через два года Фридрих получил доказательство тому, что король и в самом деле его не забыл. Его полк был направлен гарнизоном во Франкфурт, и Фридрих познакомился у бургомистра, г-на Фелльнера, со старинной семьей, происходившей от французских беженцев времен отмены Нанте кого эдикта и с тех пор принявшей католичество.

Семья эта состояла из матери тридцати восьми лет, шестидесятивосьмилетней бабушки и двух девушек: старшей было двадцать, а младшей — восемнадцать.

Все они звались госпожами де Шандроз.

У Эммы — старшей из девушек — были черные волосы, черные глаза и матовый цвет лица, красивого изгиба брови, а ровные чудесные жемчужины зубов сверкали в обрамлении ярко-красных губ. В общем, это была красота брюнетки, обещающей, став матерью семейства, превратиться в римскую матрону — Лукрецию и Корнелию вместе взятые.

Имя Елены, младшей сестры, говорило само за себя. Она была прелестная блондинка — ее волосы можно было сравнить только с цветом спелых колосьев.

Цвет ее лица — белый, слегка окрашенный розовым — свежестью и изяществом был подобен цветку камелии. И можно было просто удивляться, когда под этими светлыми косами и на этом белокожем лице вдруг раскрывались темные, полные страсти глаза, а над ними — дуги черных бровей и кружево черных ресниц, которые придавали ее сиявшим зрачкам темный отсвет черных триполийских бриллиантов. Так же как в Эмме можно было угадать будущую мудрую и спокойную матрону, одну из тех, из кого католическая религия сделала бы святую, в Елене угадывалось все то бурное будущее, что обещают страсти таким женщинам смешанной крови, соединяющим в себе красоту двух разных рас.