Путешествие в Египет - Дюма Александр. Страница 24

Когда крокодил не находит себе островка, где можно пожариться на солнце, он осмеливается вылезти на берег, но не удаляется от воды больше чем на пять- шесть шагов и, заслышав малейший шум, пыряет обратно. Именно в этом случае пеликан, наделенный очень тонким слухом, оказывает крокодилу неоценимую помощь: он взлетает, хлопая крыльями и испуская громкие крики, и таким образом предупреждает друга об опасности; крокодил стремительно погружается в реку. Кроме того, поскольку эти животные покрыты прочным панцирем, за исключением отдельных участков под конечностями, то, даже приблизившись к нему на расстояние выстрела, редко кому удается попасть именно в то место, где отсутствует эта природная броня.

Во времена Египетской экспедиции в Дендере жил один кашиф36; он очень любил охотиться на крокодилов и знал их излюбленные места, как наши браконьеры знают, где водятся зайцы и косули; иногда он устраивал засаду и, прикрывшись водорослями и пальмовыми листьями, проводил там целые дни, подстерегая свою редкостную добычу. Таким образом кашиф убил семь или восемь крокодилов внушительных размеров и водрузил их на крышу своего дома; издали они напоминали артиллерийскую батарею; этот обман зрения был единственной выгодой, которую кашиф извлекал из охоты. Он не разу не подвергся нападению крокодила, а наоборот, неоднократно наблюдал, как крокодилы убегают от человека.

После восхитительного двухчасового плавания мы сошли на берег против пирамид Саккара. Они древнее по возрасту и поэтому хуже сохранились, чем пирамиды Гизы,- их очертания утратил былую четкость, у одних ступени совсем невысокие, у других же, чтобы добраться до вершины, нужно преодолеть два огромных уступа, словно рассчитанных на великанов; у основания пирамид, на земле, валяются кости; достаточно слегка разгрести песок, и можно обнаружить остатки мумий, погребальных бинтов или же статуэтки богов, амулеты и скарабеев. Под землей находятся гигантские катакомбы, где покоятся обитатели древнего Мемфиса; некрополь раскинулся по всему побережью Нила.

Кроме женских и мужских погребений здесь захоронены животные - спелёнатые священными повязками кошки, ибисы, ящерицы - все они прежде почитались божествами. Положены эти разнообразные божества в общую могилу "валетом". Я взял под мышки ибиса и кошку, которые по внешнему виду показались мне значительными фигурами своего времени, и отправился, прихватив эту парочку, отдохнуть в склепе, испещренном иероглифами, местами прекрасно сохранившимися, а местами полустертыми путешественниками, этими варварами цивилизации. От пирамид Саккара мы отправились к пальмовой роще, выросшей на месте древнего Мемфиса, примерно в одном лье от пирамид. Трудно подобрать лучший саван для этих древних египетских руин: из земли выступают какие-то мраморные плиты и колонны и как бессмертный дух этих величественных развалин - поверженный колосс фараона Рамсеса Великого, покрывающий пространство в тридцать шесть футов.

В нескольких шагах от колосса находится библейский памятник, почти ровесник завоевателя, чья статуя лежит неподалеку; это склеп, арабы называют его темницей Иосифа, они считают, что именно сюда был привезен сын Иакова и что он поднимался по ведущим во дворец ступеням, которые вам непременно покажут, дабы толковать сон фараона. Впрочем, на Востоке языческие и библейские традиции всегда переплетаются; обе легенды связаны между собой, it нам еще не раз представится случай воскресить их в памяти одновременно.

Мы вернулись тем же путем, по Нилу,- это единственная дорога, пересекающая Египет, причалили напротив Шубры и отправились к полковнику Сельву.

Нас ждали к ужину. Среди приглашенных была одна знаменитость. Ля Контанпореп37, путешествовавшая в это время по Египту, была принята нашим щедрым соотечественником с королевскими почестями. Несколько дней назад она заболела и, поскольку чувствовала себя еще довольно слабой, чтобы встать с постели, попросила накрыть стол в ее комнате. Говорила она без умолку, так как ела мало, благодаря чему мы остались только в выигрыше. На следующий день мы начали готовиться к паломничеству на гору Синай. Мы прибегли к помощи соотечественника, молодого француза, господина Линана, который не так давно сопровождал графа де Форбена в Сирию и, придя в восторг от климата, архитектуры и от всей пронизанной поэзией атмосферы Востока, остался в Каире, предварительно исполнив свои обязательства перед знаменитым попутчиком. Он-то и предложил нам свои услуги па предмет объяснений с проводниками-арабами. Настало время вступить в переговоры с этими сынами пустыни; и вот мы отправились к господину Линану напомнить об обещании - он был готов его исполнить. Результат не замедлил сказаться; на следующий же день к нам явилась депутация племени валед-саид - одного из самых многочисленных на Синайском полуострове. Мы условились с вождем о цене и договорились о том, что сначала им предстоит привезти господина Тейлора из Александрии в Каир, а затем уже совершить путешествие на Сипай и вернуться в Суэц. Мы столковались на пятидесяти пиастрах за дромадера, то есть все путешествие должно было обойтись нам в восемнадцать франков.

Я наблюдал, как арабы со своими животными входили во двор нашего отеля, и это зрелище навело меня на серьезные размышления; всякий раз, когда я слышал рассказы о путешествиях на Восток, в качестве средства передвижения упоминались верблюды, и, думая об этом животном, я представлял его себе таким, как его описывает господин Бюффон38,- с двойным горбом на спине; в какой-то мере я свыкся с ним мысленно и тысячу раз воображал себя во время путешествия расположившимся в этом созданном природой ущелье на спине этого загадочного четвероногого, но с приездом на Восток все мои представления странным образом развеялись. Прежде всего я узнал, что двугорбых верблюдов в Египте вообще нет и что здесь без разбора всех верблюдов именуют дромадерам, и наоборот. Верблюд же рядом с дромадером примерно то же, что лошадь в упряжке рядом с верховой. Это открытие перевернуло всю стройную систему моих понятий: вместо ущелья оказалась гора, и к тому же, вместо того чтобы использовать ее как точку опоры для поясницы или груди, арабам пришло в голову взгромоздить именно на нее седло, увеличивающее высоту еще на восемь или десять дюймов, и, таким образом, поднять путешественника на десяток футов над землей. Прибавьте к этому рысь, от которой буквально выворачиваются наизнанку все внутренности, и можете себе представить все прелести этого восточного способа передвижения.

Для человека, по два-три раза падающего со своего осла на каждой прогулке, это не такая уж веселая перспектива. К счастью, я давно взял за правило бороться лишь с реально угрожающей опасностью и поэтому, имея впереди десять дней пли по меньшей мере неделю, гнал от себя тревожные мысли и был готов на следующий же день вновь предаваться беззаботной, полной соблазнов жизни, которую мы вели вот уже почти три недели.

На сей раз к нам в дверь постучал еще один француз, намеревавшийся занять нас на весь день. Это был Клот-бей, знаменитый врач, нам довелось встречать его в Париже в 1833 году; он состоял на службе у паши и, кстати, не раз оказывал ему неоценимые услуги; недавно ОН ОТ крыл В Абу-Забале больницу и хотел показать ее господину Тейлору, а затем приглашал нас к себе домой провести вечер на турецкий манер. Нетрудно вообразить, что мы с радостью согласились. Паша придавал исключительную важность больнице в Абу-Забале: она должна была стать школой для молодых врачей; мы увидели все страшные болезни Востока, неизвестные или забытые в Европе, которые упоминаются лишь в Библии: слоновая болезнь, проказа, водянка - иначе говоря, все болезни из Книги Иова. Молодые хирурги-арабы с внимательными, умными глазами демонстрировали своих больных, проявляя при этом излишнюю горячность, свидетельствовавшую об их стремлении понравиться начальству. Клот-бей понимал, что это зрелище, представляющее интерес для людей науки, у нас могло вызвать любопытство ненадолго, и мы быстро перешли в небольшой сад - настоящий оазис, где росли кусты сирени и апельсиновые деревья; казалось, здесь, в тени и прохладе, выздоровление наступает само по себе.