Сальватор - Дюма Александр. Страница 219

– Поскольку, – снова заговорил Сальватор, обращаясь к господину Жакалю, – после ареста господина Сарранти вы времени даром не теряли, я тоже использовал свое время с толком. И, предвидя все то, что сейчас происходит, я три месяца назад разработал план, который и собираюсь вам сообщить.

– Вы представить себе не можете, с каким интересом я вас послушаю, – сказал господин Жакаль.

Сальватор незаметно улыбнулся.

– Вы ведь знаете тюрьму «Консьержери» как свои пять пальцев, не так ли, мсье Жакаль? – продолжил он.

– Естественно, – ответил тот, удивляясь, как это ему могли задать такой простой вопрос.

– Если войти в нее через ворота между двумя башнями, то есть тем путем, каким обычно вводят и выводят заключенных, надо пройти через дворик и тогда, миновав пропускной пункт, окажешься в помещении тюремного смотрителя. Иными словами, в вестибюле тюрьмы.

– Точно так, – подтвердил господин Жакаль и кивнул головой.

– Посреди помещения тюремного смотрителя есть очаг, вокруг которого обычно собираются поболтать будочники, полицейские и жандармы. Напротив входной двери есть еще одна дверь, которая выходит в коридор, где расположены обычные камеры. Там нам делать нечего. Налево от входной двери, слева от очага, в комнате с каменным полом находится дверь с решеткой, которая ведет в отдельный коридор, где расположены камеры смертников.

Господин Жакаль снова подтвердил эти слова кивком головы: описание места давалось с большой точностью.

– Именно там должен сидеть господин Сарранти. Если его поместили туда не сразу после вынесения приговора, то уж по крайней мере за четыре или пять дней до казни.

– За три дня, – уточнил господин Жакаль.

– И именно там, не так ли, он будет находиться до самого часа казни?

Господин Жакаль снова утвердительно кивнул.

– Итак, с первым пунктом все ясно. Перейдем ко второму.

Он на секунду умолк.

– Видите, что такое случай, – снова заговорил Сальватор, – и сколько раз он, что бы ни говорили пессимисты, помог честным людям! Однажды, часов около четырех вечера, выйдя из Дворца правосудия, где я присутствовал на одном из последних заседаний суда по делу господина Сарранти, я спустился к реке и свернул в сторону одной из опор моста Сен-Мишель, где у меня обычно привязана лодка. Идя вдоль реки, я увидел расположенные выше уровня воды и ниже набережной Курантов четыре или пять отверстий, забранных решетками с двойными перекладинами. Я раньше никогда не обращал внимания на эти отверстия, считая, что это просто-напросто выходы канализации. Но в этот раз, находясь во власти нехорошего предчувствия в связи с вероятным вынесением смертного приговора господину Сарранти, я приблизился к отверстиям, вначале осмотрел их, а затем принялся изучать более детально. В результате этого осмотра я пришел к выводу, что открыть эти решетки не составляло особого труда. И что через них можно было проникнуть под набережную, а возможно, и под саму тюрьму. Но на какую глубину? Этого я знать не мог. В тот день я решил не заниматься больше этим вопросом. Но продолжал почему-то думать над этим всю ночь. На следующий день в восемь часов утра я был в «Консьержери». Должен вам сказать, что у меня там есть приятель. Сейчас вы убедитесь в том, как полезно всюду иметь друзей. Так вот, я отправился к нему. Мы с ним гуляли и разговаривали. За это время я пришел к убеждению, что одно из отверстий на берегу реки вело ко внутреннему дворику, где прогуливались заключенные. Главное было в том, чтобы узнать, как именно идет под землей этот канал, который должен был проходить неподалеку от камер смертников. «Ладно, – подумал я, – тут всего-то надо будет прорыть небольшой ход. А наши камнеломы из катакомб перед таким пустяком не отступят».

Пятеро или шестеро из слушавших Сальватора людей утвердительно кивнули.

Это были те самые камнеломы, о которых упомянул молодой человек в своем рассказе.

Сальватор продолжал:

– Итак, я достал план «Консьержери». Сделать мне это было, кстати, нетрудно, поскольку я просто-напросто срисовал его с плана, который обнаружил в библиотеке Дворца правосудия. Когда я был достаточно хорошо оснащен, я попросил трех наших братьев пойти со мной. В ту же самую ночь, – продолжал Сальватор, – а ночь была, к счастью, довольно темной, бесшумно распилив решетку на канализационном канале, я проник в это вонючее подземелье. Но, пройдя десять шагов, я был вынужден остановиться: путь мне преградила точно такая же решетка, как и та, что была на берегу Сены. Я вернулся назад и послал одного из своих людей с инструментом в этот темный и узкий проход. Через десять минут он упал к моим ногам на берегу. Он задыхался и не хотел возвращаться, не закончив дела. Уверенный в том, что препятствие с пути убрано, я снова вошел в это мрачное и зловонное подземелье. Теперь я прошел шагов двадцать. Но тут снова наткнулся на решетку. Я, задыхаясь, вернулся на берег и попросил другого моего спутника расчистить мне дорогу… Он вернулся полуживой. Но, как и первый, сделал то, о чем я его попросил: и вторая решетка была распилена. Я опять вернулся на берег к своим людям. Двое из них были вымотаны, на них рассчитывать не приходилось. Но третий был полон сил и рвения: не успел я закончить свою мысль, как он уже исчез с инструментом в мрачном подземелье… Прошло десять минут, четверть часа, а он все не возвращался… Я отправился искать его в подземелье. Пройдя десять шагов, я наткнулся на что-то. Протянув руку, я нащупал тело человека. Схватив за блузу, я выволок его на берег реки. Но было слишком поздно: он был мертв. Бедный парень задохнулся!.. Таков был результат первого дня работы. Вернее, первой ночи, – хладнокровно закончил Сальватор.

Все выслушали рассказ об этом героическом труде с пониманием и интересом, которые нам нет необходимости описывать.

Господин Жакаль слушал рассказчика с огромным удивлением. Он казался себе подленьким и мелким по сравнению с этим отважным молодым человеком, казавшимся ему высотой в сто локтей.

Что же касается генерала Лебатара де Премона, то едва Сальватор произнес последние слова своего рассказа, как он подошел к молодому человеку.

– Тот, кто погиб, имел, конечно, жену и детей? – спросил он.

– Не беспокойтесь об этом, генерал, – сказал Сальватор. – С этим все в порядке. У жены есть тысяча двести франков пожизненной ренты, и для нее это целое состояние. Оба ребенка учатся в школе Амьене.

Генерал сделал шаг назад.

– Продолжайте, друг мой, – сказал он.

– На следующий день, – снова заговорил Сальватор, – я отправился в то же самое место с двумя оставшимися людьми. С теми, кто уже был со мной там накануне. Я вошел туда один, держа в каждой руке по бутылке хлора. Третья решетка была распилена, я мог продолжать свой путь. За третьей решеткой подземелье поворачивало направо. По мере того, как я уклонялся вправо, сечение подземелья сужалось. Вскоре я услышал, как над моей головой кто-то ходит: это был, очевидно, обход будочников или солдат, которые шли по внутреннему дворику. Там мне было делать нечего. Я с точностью рассчитал расстояние: я знал, что после тридцати метров надо было копать влево. Кривая, или скорее угол были рассчитаны с точностью стратегического подкопа. Я вернулся назад, посыпав весь свой путь хлором для того, чтобы по возможности дезинфицировать подземелье. Мы поставили на место первую решетку и, как и накануне, расстались. Топографическая съемка была произведена, оставалось начать практические работы. Трудность этих работ вы оцените сами, а я скажу вам, что трое человек, сменяясь каждый час, работая каждую ночь по два часа, потратили шестьдесят семь ночей для того, чтобы закончить этот труд.

Из груди всех присутствующих вырвался крик признательности и шепот восхищения.

И только три человека молчали.

Это был плотник Жан Торо и два его товарища: каменщик «Мешок с алебастром» и угольщик Туссен Лувертюр.

Они отступили назад, услышав, как карбонарии начали громко высказывать свое восхищение.