Сальватор. Том 2 - Дюма Александр. Страница 31

Велико же было его удивление, когда он увидел на лестнице Сальватора. Мы должны заметить, к чести осторожного Жибасье, что при виде незнакомца он хотел сейчас же захлопнуть дверь.

Но Сальватору был знаком каторжник и в лицо, и понаслышке. Он знал, какую роль сыграл Жибасье в деле похищения Мины, и с тех пор следил за ним прямо или косвенно. Сальватор с таким трудом его разыскал, что не мог дать ему исчезнуть, как только тот появился.

Он придержал рукой готовую захлопнуться дверь и как можно любезнее спросил:

– Я имею честь говорить с господином Жибасье?

– Да, сударь, – недоверчиво глядя припухшими со сна глазами, отозвался тот. – С кем имею честь?

– Вы меня не знаете? – спросил Сальватор, пытаясь приотворить дверь.

– Нет, клянусь честью, – проговорил каторжник, – хотя я, несомненно, видел ваше лицо, но откуда мне знать где именно?!

– Вы можете определить по моему костюму, кто я такой, – заметил Сальватор.

– Комиссионер! А как вас зовут?

– Сальватор.

– А-а, кажется, ваше место на улице О-Фер? – испуганно спросил Жибасье.

– Совершенно верно.

– Что вам угодно?

– Я непременно скажу вам об этом, если вы позволите мне войти.

– Хм! – с сомнением обронил Жибасье.

– Вы меня боитесь? – молвил Сальватор, проскользнув в щель.

– Я?! С какой стати мне вас бояться? Я не сделал вам ничего дурного, зачем же вам причинять мне зло?

– Да, я желаю вам только добра и пришел как раз затем, чтобы вам помочь, – подтвердил Сальватор.

Жибасье тяжело вздохнул. Он так же мало верил в то, что кто-то желает ему добра, как мало сам заботился о благе других.

– Вы сомневаетесь? – спросил Сальватор.

– Признаться, я не очень в это верю, – ответил каторжник.

– Вы сможете судить об этом сами.

– Извольте сесть.

– Это ни к чему, – возразил Сальватор. – Я очень спешу, и если то, что я предложу в двух словах, вам подойдет, мы сейчас же ударим по рукам.

– Как вам угодно.. А я сяду, – сказал Жибасье, чувствуя Некоторую слабость во всем теле после ночных происшествий – Вот так! – прибавил он, усаживаясь на стуле. – Теперь, если вы желаете мне сообщить, чем я обязан удовольствию вас видеть, я слушаю.

– Можете ли вы освободиться на неделю?

– Смотря для чего, ведь это тысяча семьсот шестнадцатая часть человеческой жизни, учитывая последние статистические данные, согласно которым средняя продолжительность жизни – тридцать три года.

– Дорогой господин Жибасье! – ласково улыбнулся Сальватор. – Допуская эту статистику для остального человечества, я рад видеть-, что вы составляете исключение из этого правила.

И хотя вы не выглядите много старше этого возраста, лет вам, бесспорно, уже давно перевалило за тридцать.

– Стоит ли этим хвастаться? – философски заметил достойнейший Жибасье.

– Вопрос не в этом, – продолжал Сальватор.

– В чем же?

– Миновав роковой возраст, вы, по всей вероятности, дважды пройдете среднюю отметку, то есть доживете до шестидесяти шести лет. Из этого следует, что для вас неделя – всего три тысячи четырехсотая часть жизни. Прошу поверить, что я не собираюсь торговаться по поводу цены за вашу неделю, я лишь внес некоторое уточнение в ваше суждение о собственном вашем долголетии.

– Да, да, – кивнул Жибасье, видимо, его убедили рассуждения Сальватора на этот счет. – Однако буду ли я занят в эту неделю чем-нибудь приятным?

– Приятным и полезным! Вы исполните, что бывает редко на этом свете, предписание Горация, чьи труды такой ученый муж, как вы, наверняка культивирует: Utile dulci 9.

– О чем идет речь? – заинтересовался Жибасье; его как артиста в своем роде увлек выразительный слог Сальватора.

– О путешествиях.

– А-а, браво!

– Вы любите путешествовать?

– Обожаю.

– Как все удачно складывается!

– Куда же мне надлежит отправиться?

– В Германию.

– Germania mater… 10 Чем дальше – тем лучше! – вскричал Жибасье. – Я тем более готов послужить в Германии, что отлично знаю эту страну, а мои путешествия там всегда заканчивались очень удачно.

– Это мне известно, поэтому вы и получили такое предложение. Удачный исход дела напрямую зависит от вашего счастья.

– Неужели? – спросил Жибасье.

Он еще не совсем пришел в себя после столкновения с плотником, и ему послышалось «от вашей чести».

– Счастья! – подчеркнул Сальватор.

– Очень хорошо, – сказал Жибасье. – Ну что ж, все это вполне возможно; я был бы рад случаю уехать на несколько дней из Франции.

– Как все совпало!

– В Париже у меня ухудшается здоровье.

– Да, у вас в самом деле припухли гдаза, на шее синяки, кровь приливает к голове.

– До такой степени, дорогой господин Сальватор, что этой ночью, – отвечал Жибасье, – я едва не умер от апоплексического удара.

– К счастью, вам, очевидно, вовремя пустили кровь? – с притворным участием спросил Сальватор.

– Да, – отозвался мошенник. – Кровь мне пустили, и довольно старательно.

– Вьг, стало быть, как нельзя лучше чувствуете себя перед путешествием: в теле образовалась легкость…

– Да, удивительная легкость!

– Значит, мы можем приступить к обсуждению этого вопроса?

– Приступайте, дорогой господин, приступайте! О чем идет речь?

– Да дело-то чрезвычайно простое: нужно передать письмо.

Вот и все.

– Хм, хм! – с сомнением проговорил Жибасье, у него в душе снова зашевелились тысячи подозрений. – Посылать человека в Германию только затем, чтобы передать письмо, когда почтовая служба великолепно организована. Дьявольщина!

– Как вы сказали? – переспросил не спускавший с него глаз Сальватор.

– Я сказал, что если это чертово письмо такое же, как все остальные, – покачал головой Жибасье, – то почему бы вам не отправить его почтой? Я полагаю, это обошлось бы вам дешевле.

– Вы правы, – подтвердил Сальватор. – Это очень важное письмо.

– Связано с политикой, вероятно?

– Исключительно с политикой.

– Очень деликатная миссия?

– Чрезвычайно деликатная.

– И, стало быть, опасная?

– Опасная, если бы не были приняты все меры предосторожности.

– Что вы подразумеваете под предосторожностями?

– Это письмо будет представлять собой чистый лист бумаги.

– А адрес?

– Вам передадут его устно.

– Значит, письмо написано симпатическими чернилами?

– Изобретенными человеком, который пишет это письмо, и его изобретение бросает вызов даже господину Тенару и господину Орфила.

– В полиции умеют разгадывать химические секреты получше господина Тенара и господина Орфила.

– Эти чернила бросают вызов самой полиции, и я очень рад сообщить, что вы получите двойную цену за доставку, дорогой господин Жибасье, на тот случай, если вам вдруг захочется продать письмо господину Жакалю.

– Сударь! – вскочил Жибасье. – Неужели вы считаете меня способным?..

– Человек слаб, – заметил Сальватор.

– Вы правы, – вздохнул каторжник.

– Как видите, – продолжал Сальватор, – вы ничем не рискуете.

– Вы говорите это затем, чтобы я согласился исполнить это поручение за бесценок?

– Вы не угадали: поручение это будет оплачено с учетом его важности.

– А кто назначит цену?

– Вы сами.

– Я должен знать, куда именно я еду.

– В Гейдельберг.

– Отлично. Когда я должен отправляться?

– Как можно раньше.

– Завтра – не слишком рано?

– Лучше сегодня вечером.

– Сегодня я слишком устал, у меня была тяжелая ночь.

– Беспокойная?

– Очень.

– Хорошо, пусть будет завтра утром. Теперь, дорогой господин Жибасье, скажите, сколько вы хотите за свою работу?

– За поездку в Гейдельберг?

– Да.

– Я должен пробыть там какое-то время?

– Нет, получите ответ на письмо и – назад.

– Если я попрошу тысячу франков… Это не слишком много?