Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной - Дюма Александр. Страница 262

Мы подчеркнули в постскриптуме Трубриджа то, что имеет отношение к Караччоло.

Как будет видно позднее, две эти фразы, если бы у Нельсона хватило благородства предъявить трибуналу письмо Трубриджа, могли бы оказать огромное влияние на судей, когда шел процесс адмирала.

Вот второе письмо Трубриджа; оно датировано следующим днем.

Едва Трубридж отправил эти письма и проводил глазами посыльное судно, которое повезло почту в Палермо, как он увидел, что к его фрегату со стороны Салерно приближается баланселла.

Вести с суши поступали к нему ежечасно. Поэтому Трубридж, убедившись, что лодка шла именно к «Sea-Horse» [137], где он находился, спокойно ожидал ее приближения; лодка подошла, на полагающееся в таких случаях «Кто гребет?» был назван соответствующий пароль.

В баланселле было два человека; один из них поднялся на мостик, держа на голове высокую корзину. Оказавшись на палубе, он спросил, где его превосходительство коммодор Трубридж.

Трубридж выступил вперед. Он немного говорил по-итальянски, поэтому сам мог допросить человека с корзиной.

Тот даже не знал, что вез. Ему поручили передать коммодору одну вещь, что он и сделал, и взять у него расписку в доказательство того, что он и его товарищ исполнили поручение.

Перед тем как выдать расписку, Трубридж захотел узнать, что же ему прислали. Он разрезал веревки, обматывавшие корзину, и, в окружении двойного кольца офицеров и матросов, привлеченных любопытством, погрузил руку в корзину, но тотчас же отдернул прочь жестом отвращения.

Все рты раскрылись, чтобы спросить, что там такое; но дисциплина, царящая на борту английского судна, пересилила нетерпение.

— Открой эту корзину, — сказал Трубридж матросу, привезшему ее, в то же время вытирая пальцы батистовым носовым платком, как сделал это Гамлет, после того как держал в руке череп Йорика. Матрос повиновался, и первое, что заметили, была густая черная шевелюра.

Прикосновение к ней и вызвало дрожь отвращения, которого коммодор не мог в себе побороть.

Вслед за волосами показался лоб, потом глаза и наконец все лицо. Но моряк отнюдь не был так впечатлителен, как аристократ-капитан.

— Ну и ну! — сказал он, ухватив за волосы и вытаскивая из корзины отрубленную человеческую голову, заботливо упакованную и покоившуюся на ложе из отрубей. — Это же голова дона Карло Гранозио из Джиффони.

Вынимая голову из ее футляра, он выронил записку. Трубридж поднял послание. Оно действительно было адресовано ему и содержало следующие строки:

— Перо и бумагу! — потребовал Трубридж, закончив чтение.

Ему принесли требуемое, и он написал по-итальянски:

Он завернул в расписку гинею и дал ее моряку; тот поспешил присоединиться к своему товарищу, должно быть менее торопясь разделить с ним гинею, чем рассказать о происшедшем.

Трубридж сделал знак одному из матросов взять голову за волосы, опустить ее в мешок и поместить в корзину в том же положении, в каком она была до того, как корзину открыли. Потом, когда все было проделано, он приказал:

— Отнесите это в мою каюту.

И с невозмутимостью, свойственной только англичанам, поведя плечами, что было присуще ему одному, сказал:

— Веселый товарищ! Жаль, что придется с ним расстаться!

И действительно, на следующий день представился случай отправить судно в Палермо, и ценный подарок дона Джузеппе Мануизио Вителла был отослан его величеству.

CXXVII

ЭТТОРЕ КАРАФА

Напомним, что коммодор Трубридж в письме к лорду Нельсону говорил, о двух крупных поражениях, которые понесли неаполитанские патриоты в союзе с французами, — одно под городом Андрия, другое под Салерно.

Эта весть, достоверная наполовину, была сообщением о последствиях плана, задуманного Мантонне, военным министром республики, в согласии с Шампионне, главнокомандующим французской армией.

Напомним, что после этого Шампионне был отозван, чтобы дать отчет в своих действиях. На его место был назначен Макдональд.

Но когда главнокомандующий покинул Неаполь, две колонны уже были в пути.

Поскольку каждая из них сопровождалась нашими главными персонажами, мы сейчас за ними последуем: за одной — в ее триумфальном марше, за другой — в ее поражениях.

Сильнейшая из этих двух колонн, состоявшая из шести тысяч французов и тысячи неаполитанцев, направлялась в Апулию. Дело шло о том, чтобы отвоевать житницу Неаполя, блокированную английским флотом и почти полностью подпавшую под власть сторонников монархии.