Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной - Дюма Александр. Страница 340

— Странно, — проговорил молодой человек. — Мне кажется, что это свеженакиданная земля.

— Ну-ну! Что за глупые шутки, — проворчал полковник.

— Я не шучу, — возразил Сальвато, вытаскивая из земли ларец. — Шкатулка пуста.

И он почувствовал невольное содрогание. Он слишком хорошо знал Межана и понимал, что тот не даст ему пощады, да вдобавок и не желал просить ее.

— Удивительно, — проговорил Межан, — что деньги взяли, а шкатулку оставили. Встряхните-ка ее, может быть, там что-нибудь звякнет.

— Бесполезно! Я по весу чувствую, что она пуста. А впрочем, зайдем в колумбарий и откроем ее.

— У вас есть ключ?

— Тут секретный замок.

Вошли в колумбарий, Межан вынул из кармана потайной фонарик и, ударив по огниву, зажег его.

Сальвато нажал пружинку, и шкатулка открылась.

Она была пуста, вместо золота в ней лежала записка.

Сальвато и Межан в один голос вскрикнули:

— Записка!

— Понимаю, — произнес Сальвато.

— Что? Нашлось золото? — живо спросил полковник.

— Нет, но оно не потеряно, — отвечал молодой человек.

И, развернув записку, при свете потайного фонаря он прочел:

— В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое! — воскликнул Межан.

— Да. Если бы пришли прошлой ночью, мы поспели бы вовремя.

— Не хотите ли вы сказать, что это моя вина? — с живостью перебил полковник.

— Нет. В конце концов беда не так велика, как вы думаете, а может быть, и вовсе нет никакой беды.

— Вы знаете брата Джузеппе?

— Да.

— Вы в нем уверены?

— Немного больше чем в самом себе.

— И вы знаете, где его найти?

— Мне даже искать не придется.

— Как же мы поступим?

— Оставим наши условия в силе.

— А двадцать тысяч франков?

— Мы просто возьмем их в другом месте, вот и все.

— Когда?

— Завтра.

— Вы уверены?

— Я надеюсь.

— А если вы ошибаетесь?

— Тогда я скажу вам, как говорят приверженцы Пророка: «Аллах велик!»

Межан отер рукою пот со лба.

Сальвато лишь на миг покинула невозмутимость, но он заметил тревогу полковника. Он сказал:

— А теперь нужно положить шкатулку на место и вернуться в замок.

— С пустыми руками? — жалобно простонал полковник.

— Я не возвращаюсь с пустыми руками, поскольку у меня есть эта записка.

— Какая сумма была в ларце? — спросил Межан.

— Сто двадцать пять тысяч франков, — отвечал Сальвато, положив шкатулку на прежнее место и утаптывая ногами землю.

— Значит, по-вашему, эта записка стоит сто двадцать пять тысяч франков?

— Она стоит столько, сколько стоит для сына уверенность в отцовской любви… Но вернемся в замок, любезный полковник, а завтра в десять приходите ко мне.

— Зачем?

— Чтобы получить от Луизы вексель на двадцать тысяч франков, который вы предъявите в крупнейший банкирский дом Неаполя.

— Вы полагаете, что в Неаполе в данный момент имеется банкирский дом, способный оплатить вексель на предъявителя в двадцать тысяч франков?

— Я в этом уверен.

— Ну, а я сомневаюсь. Банкиры не такие дураки, чтобы платить во время революции.

— Вы увидите, что эти банкиры будут достаточно глупы, чтобы заплатить даже невзирая на революцию, и по двум причинам: во-первых, они честные люди…

— А во-вторых?

— Во-вторых, они мертвы.

— А, значит, это вексель на банк Беккеров?

— Вот именно.

— Тогда другое дело.

— Им вы доверяете?

— Да.

— Это весьма кстати!

Межан погасил свой фонарь. Нашелся банкир, во время революции оплачивающий вексель на предъявителя на двадцать тысяч франков — это было больше того, что Диоген требовал от Афин.

Сальвато утоптал землю, прикрывавшую ларец. В случае если бы отец его вернулся, исчезновение записки дало бы ему понять, что сын побывал здесь.

Путники возвратились тою же дорогой и при первых лучах рассвета вошли в замок Сант’Эльмо. Как известно, в июне самые короткие ночи.

Луиза так и не ложилась: она ждала Сальвато, тревога не позволяла ей даже помыслить о сне.

Молодой человек рассказал ей, что произошло.

Луиза взяла бумагу и написала распоряжение банкирскому дому Беккеров выплатить с ее счета предъявителю векселя сумму в двадцать тысяч франков.

Протянув бумагу Сальвато, она сказала:

— Вот, мой друг, отнесите это полковнику; с этим векселем под подушкой бедняга будет крепче спать. Я знаю, — добавила она, смеясь, — что, если он не получит денег, ему останутся наши головы, но сомневаюсь, чтобы, отрубив их обе, он бы выручил за них двадцать тысяч франков!

Надежды Луизы не оправдались, так же как и надежды Сальвато. Судья Спецьяле накануне прибыл с Прочиды, где по его приказу было повешено тридцать семь человек, и наложил именем короля секвестр на банкирский дом Беккеров.

Со вчерашнего дня платежи были прекращены.

CLXXIII

БЛАГОПОЛУЧНОЕ ПРИБЫТИЕ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

Двадцать пятого июня, еще до того, как Нельсон услышал из уст самого Руффо, что тот отделяется от коалиции, адмирал послал полковнику Межану следующее известие:

В последовавшие за этим ультиматумом дни, то есть с 26 по 29 июня, Нельсон был занят арестом республиканцев, подкупом предателя-фермера и казнью Караччоло; но, завершив это черное дело, он мог заняться захватом тех патриотов, что еще не попали в его руки, и осадой замка Сант’Эльмо.

Поэтому он велел Трубриджу высадить на сушу тысячу триста английских солдат, к которым присоединились пятьсот русских под командованием капитана Белли.

В первую неделю Трубриджу помогал его друг, капитан Болл, но затем тот был отправлен на Мальту, а вместо него прислали капитана Бенжамина Хэллоуэлла, того самого, что подарил Нельсону гроб, сработанный из фок-мачты французского корабля «Восток».

Что бы там ни говорили итальянские историки, а все же Межан, опозоривший национальное достоинство денежными махинациями, оказавшись окружен врагами в стенах своей крепости, захотел спасти французскую честь.

Он храбро защищался, и убедительное тому свидетельство — донесение Нельсона, чье мужество тоже достаточно известно, лорду Кейту. Оно начинается следующими словами:

«В ожесточенном недельном сражении, в ходе которого наша артиллерия продвинулась на сто восемьдесят ярдов через рвы…»

Всю эту неделю кардинал, не шевельнув пальцем, просидел в своей палатке.

В ночь с 8 на 9 июля дозорные заметили в море два корабля: в одном из них узнали английское судно, а в другом — неаполитанское; обойдя английский флот с запада, эти корабли двинулись к Прочиде.

Утром 9 июля в гавани этого острова действительно показались два судна: одно из них, «Sea-Horse», несло английский флаг, другое, «Сирена», шло не только под неаполитанским флагом, но к тому же еще и под королевским штандартом.

Утром 9-го кардинал получил от короля письмо, которое не имеет большого значения для нашей истории, но зато доказывает, что мы не пропустили, не прочитав и не использовав, ни единого документа.