Цезарь - Дюма Александр. Страница 2

Никомед III был сыном Никомеда II. Он правил с 90 по 75 год до Рождества Христова; его дважды изгонял из его государства Митридат, и дважды возвращали на престол римляне; он умер, вверив свое царство Республике.

Что же до упреков в адрес Цезаря по поводу этого царственного завещателя, то они вкратце изложены, как мы уже говорили, в куплетах, которые позже будут распевать ему его собственные солдаты:

«Цезарь покорил галлов; Никомед покорил Цезаря; Цезарь празднует триумф над покоренными галлами; Никомед не празднует триумфа над покоренным Цезарем».

Цезарь рассердится на это. Он принесет клятву в свое оправдание; но солдаты рассмеются ему в лицо, и споют ему второй куплет:

«Граждане, берегите своих женщин; с нами идет плешивый распутник, который покупает женщин в Галлии на деньги, взятые у Рима».

Итак, Цезарь был у Никомеда III, когда он узнал о смерти Суллы. И действительно, Сулла умер тогда, отказавшись вдруг от всей своей власти. Это непредвиденное его отречение приводит в изумление потомков. Бедные потомки! Они никогда не пытались подсчитать, забавы ради, сколько людей в Риме было заинтересовано, чтобы с Суллой не приключилось никакого несчастья, и которые берегли его как частное лицо куда тщательнее, чем они берегли диктатора, который, будучи диктатором, не нуждался ни в какой охране, хотя у него и были телохранители.

Он ввел в сенат около трехсот своих людей. В одном только Риме число рабов тех, кто был внесен в проскрипции, – рабов, отпущенных им на свободу, и получивших прозвание корнелианцев, – в одном только Риме число освобожденных им рабов превышало десять тысяч.

Он сделал землевладельцами в Италии, выдав им доли из ager publicus, сто двадцать тысяч солдат, которые сражались под его командованием.

Да и в самом ли деле он сложил с себя полномочия, он, который на своей вилле в Кумах, накануне своей смерти узнав, что квестор Граний, в расчете на ожидаемое событие, медлит уплатить сумму, которую он задолжал казне, приказал схватить квестора Грания и удавить его прямо при нем, у его постели?

На следующий день после этой экзекуции он умер, мерзкой, по правде сказать, смертью для человека, который требовал называть его сыном Венеры и Фортуны, и который, согласно его заверением (которые, кстати, нашли подтверждение), был в наилучших отношениях со всеми красавицами Рима: сгнил прежде, чем умереть! Как те тела, о которых говорил могильщик в Гамлете: Rotten before he dies. Он испустил дух, пожираемый полчищами вшей, которые копошились в язвах, покрывавших все его тело, и которые, подобно колониям переселенцев, покидали одну язву для того, чтобы попасть в другую.

Это не помешало тому, чтобы его похороны стали, возможно, самым пышным из его триумфов. Его тело везли от Неаполя в Рим по Аппиевой дороге, с эскортом из ветеранов. Впереди этого нечистого трупа шагали двадцать четыре ликтора с фасциями; позади везли на колесницах две тысячи золотых венков, посланных городами, легионами и даже частными лицами; по обеим сторонам от гроба, охраняя его, шествовали жрецы.

Сулла, возродивший римскую аристократию, не был популярен, следует признать это; но, помимо жрецов, были также сенат, всадники и армия.

Поначалу опасались мятежа. Однако те, кто ничего не предпринимал против живого, дали мертвому спокойно проделать его последний путь. И мертвец прошествовал под весьма умеренный гул торжественных возгласов сената и под звонкие фанфары, оглашавшие эхом окрестности. По прибытии в Рим смердящий труп был препровожден к трибуне для торжественных речей, и установлен на ней. Наконец, его похоронили на Марсовом поле, где никого не хоронили после царей.

Потом женщины, чьей любовью он похвалялся, эти дочери Лукреции и Корнелии, принесли, помимо того, что содержалось в двухстах десяти корзинах, такое количество благовоний, что после сожжения тела Суллы их осталось достаточно, чтобы изготовить статую Суллы в натуральную величину и статую ликтора, несущего перед собой фасции.

Когда Сулла умер в Кумах, сожжен на трибуне для прощальных торжественных речей и похоронен на Марсовом поле, тогда Цезарь, как мы уже сказали, вернулся в Рим. Каким же был в это время Рим? Именно об этом мы и попытаемся рассказать.

Глава 2

В ту эпоху, до которой мы сейчас добрались, то есть в 80 году до Рождества Христова, Рим еще вовсе не был тем Римом, который Вергилий назовет прекраснейшей из вещей, ритор Аристид – столицей народов, Афеней – миром в миниатюре, а Полемон Софист – градом городов.

Лишь через восемьдесят лет, во времена рождения Христа, Август скажет о нем: «Взгляните на этот Рим; я взял его в кирпиче, и я оставлю его в мраморе». Действительно, работа Августа – до которого нам нет сейчас дела, но о котором, тем не менее, стоит сказать пару слов, – работа Августа сравнима с той, которая уже в наши дни изменяет облик той другой прекраснейшей из вещей, той другой столицы народов, того другого мира в миниатюре, того другого града городов, который зовется Парижем.

Но вернемся в Рим Суллы. Посмотрим, с чего он начинался; посмотрим, к чему он пришел. Постарайтесь отыскать среди этого перепутанного скопища домов, покрывающего все семь холмов, два бугра высотой примерно с ту горку, что мы называем горой Сен-Женевьев, и которые называются, или, вернее, назывались Сатурния и Палаций.

Сатурния – это крытая соломой деревня, основанная Эвандром; Палаций – это кратер потухшего вулкана. Между двух этих возвышенностей лежит узкая ложбина: раньше здесь была роща; теперь это Форум. Именно в этой самой роще были когда-то найдены исторические близнецы и вскормившая их волчица. Рим начался отсюда.

Через четыреста тридцать два года после падения Трои, двести пятьдесят лет спустя после смерти Соломона, в начале седьмой олимпиады, в первый год десятилетнего правления афинского архонта Херопса, когда Индия уже одряхлела, Египет склонялся к закату, Греция поднималась по первым ступеням своего величия, Этрурия достигла своего расцвета, а весь Запад и Север еще были скрыты в потемках, Нумитор, царь альбанов, дал своим внукам Ромулу и Рему, внебрачным детям своей дочери Реи Сильвии, место, где они были оставлены, а потом найдены.

Ромул и Рем были братья-близнецы, которых нашли в лесу, где их кормила молоком волчица; этот лес, где она вскормила их, и был той рощей в долине между Сатурнией и Палацием. Сегодня вы еще найдете родник, который некогда орошал эту рощу; он известен как фонтан Ютурна. Если верить Вергилию, это сестра Турна вечно льет слезы, оплакивая смерть своего брата.

Взглянем теперь на историю с точки зрения предания; у нас нет времени изучать ее как миф. На одном из этих двух холмов, который был повыше, Ромул провел круговую линию.

– Мой город будет зваться Рим, сказал он, и вот стены, окружающие его.

– Хороши твои стены! – сказал Рем, перепрыгнув через черту.

Вероятно, Ромул только и искал случая избавиться от своего брата. Одни говорят, что он убил его палкой, которую держал в руке; другие, что он пронзил его насквозь мечом. Когда Рем умер, Ромул пропахал плугом борозду вокруг своего будущего города.

Лемех плуга выворотил человеческую голову.

– Что ж, сказал он, я знал уже, что мой город будет зваться Рим; его цитадель отныне будет зваться Капитолий.

Ruma – млечный сосок; caput – голова. И действительно, Капитолий станет головой античного мира, Рим станет сосцом, из которого современные народы будут пить веру. Как мы видим, это название было вдвойне символично.

В этот миг мимо пролетели двенадцать коршунов.

– Я обещаю моему городу, – сказал Ромул, двенадцать веков царствования.

И от Ромула до Августула прошло двенадцать веков.

Затем Ромул пересчитал свою армию. Вокруг него было три тысячи воинов пехоты и триста всадников. Это было ядро римского народа.

Сто семьдесят лет спустя Сервий Туллий тоже произвел перепись населения. Он насчитал восемьдесят пять тысяч граждан, способных носить оружие, и окружил город новым поясом, за которым могли жить двести шестьдесят тысяч человек.