Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 41

Порядочные люди были на стороне Милона, народ — заметьте, в античные времена народ всегда отделяли от порядочных людей — народ стоял за Гиспея и Сципиона. Сенат, видя, что ничего не решается, назначил интеррекса. Этим интеррексом стал Эмилий Лепид.

Что же такое интеррекс?

Когда из-за оппозиции трибунов или из-за неблагоприятных знамений комиции на протяжении длительного времени не могли принимать решений, а консулы не избирались к началу года, наступал так называемый интеррекс, или междуцарствие: консулы сдавали свои полномочия, не дождавшись преемников.

Тогда Сенат, заботясь об управлении государством, назначал интеррекса — это был магистрат с законной силой, равной консульской, однако его полномочия длились не более пяти дней. В его обязанности входило создание комиций, направление их работы и предоставление полномочий консулам сразу же после их избрания. Если в течение пяти дней консулы не избирались, то выбирали другого интеррекса.

Почитайте Тита Ливия, он пишет, что однажды случилось так, что на протяжении пятидесяти пяти дней власть находилась в руках одиннадцати интеррексов, назначаемых один за другим.

На второй день после того как Лепида назначили интеррексом, или на тринадцатые календы февраля Милон направился в Ланувий, муниципальный город, где он был жрецом одного из местных культов. Около трех часов пополудни он встретил Клодия, который, идя из Арриции, остановился возле храма Благой Богини, чтобы поговорить с местным декурионом.

Клодий был верхом, за ним следовало десять рабов, вооруженных мечами, бок о бок находились римский всадник Кассидий Скола и двое плебеев, а также двое новых граждан, два крестьянина и еще какие-то двое неизвестных людей.

Милон был в повозке, он выехал на Аппиеву дорогу с бокового ее ответвления и двигался в сторону Альбано, пока не столкнулся с Клодием. С ним была его жена Фауста и его друг М. Туфий, свита рабов, почти в два раза превосходившая клодиеву, к тому же при нем находилось еще около двадцати гладиаторов, двое из которых особенно прославились своей силой и ловкостью — Эвдамий и Биррия.

Эти двое замыкали шествие. Они-то и схлестнулись первыми с рабами Клодия. Услышав шум, он тут же примчался. Мы ведь уже знаем Клодия. Он угрожающе двинулся на гладиаторов. Один из них взмахнул пикой и проткнул ему плечо.

Серьезно раненный Клодий упал с лошади. Два гладиатора, не зная, правильно ли поступили, поспешили догнать эскорт Милона. Милон заметил среди своих людей какое-то волнение.

Рабы отнесли Клодия на постоялый двор. Люди Милона оборачивались, шептались, одни смеялись, другие выглядели озабоченными. Милон спросил, что случилось.

Старший над рабами приблизился к повозке и рассказал хозяину о случившемся, о том, что один из гладиаторов серьезно ранил Клодия, которого унесли на постоялый двор, — и он пальцем указал, куда именно.

Милон раздумывал недолго:

— Раз он все равно ранен, лучше уж пусть умрет! Хуже мне не будет, скорее, наоборот.

И, обратившись к старшему над рабами, добавил:

— Фустений, возьми пятьдесят человек, напади на постоялый двор и организуй все так, чтобы Клодия убили во время стычки.

Фустений взял пятьдесят рабов, отправился к постоялому двору и начал искать Клодия. Тот спрятался, но Фустений перевернул все вверх дном и нашел его.

Десять минут спустя на Аппиевой дороге валялся труп лицом вниз.

Понятно, что Милон не стал задерживаться и наблюдать эту расправу, он продолжал путь, полностью доверившись Фустению. И, как мы убедились, Фустений не подвел хозяина.

Некий сенатор Секстий Тоедий возвращался в Рим из деревни. Внезапно он увидел на дороге тело и вышел из лектики. Осмотрев труп, он узнал Клодия. Тогда он приказал положить тело в лектику, а сам пошел рядом пешком.

После того как у Клодия отобрали дом Цицерона, он купил у Скавра нечто вроде дворца на Палатинском холме. Туда-то Секстий Тоедий и доставил тело. Услышав об этом, прибежала Фульвия — Клодия любили все женщины, в том числе и жена. Фульвия начала громко плакать, кричать на пороге дома, она рвала на себе волосы, царапала лицо, показывая всем окровавленную тогу.

Дом вмиг наполнился народом. Смерть Клодия оживила приувядшую его популярность.

Тело доставили на Палатинский холм около шести часов вечера. Ночь сопровождалась плачем Фульвии, сторонники же Клодия строили планы мести.

Наутро толпа возле дома увеличилась — там собралось уже около шести тысяч человек. Была такая ужасная толчея, что троих или четверых даже раздавили.

В этой толпе находились и два народных трибуна: Минуций Планк и Помпоний Руфий. По их приказу плебеи отнесли голый, но обутый труп — именно в таком виде его уложили на кровать, чтобы осмотреть раны, — в ростру, где Планк и Руфий, сторонники Клодия, начали пылкими и страстными речами призывать народ отомстить убийцам.

Затем приспешники и рабы Клодия, которым он столь часто обещал свободу, подняли тело, спустили в курию Гостилия, где и сожгли, соорудив костер из лавок и столов, находившихся в трибунале и Сенате. Костер разожгли тетрадями книжников.

Из-за ветра загорелась и курия, от курии огонь перекинулся на изящную базилику Порция, которую, как мы помним, ценой собственной жизни защитил Катон и которая теперь сгорела дотла. Отсюда фанатики помчались брать штурмом дома Милона и интеррекса. Милона дома не оказалось, хотя против него и был направлен этот акт мести. Лепиду предъявили уже политические требования: собрать комиции и, воспользовавшись ситуацией, немедленно утвердить назначение Сципиона и Гипсея.

Но Лепид был не из тех, кто легко сдается. Он запер ворота, созвал рабов, слуг и личную охрану, которая полагалась ему по должности, взял на себя командование и отбросил нападавших ураганом стрел. Около двенадцати человек остались на поле боя.

Остальные, увидев это, вернулись на Форум, взяли фасции с похоронной постели и отправились к домам Сципиона и Гиспея, которые, однако, не осмелились их принять.

Тогда фасции отнесли Помпею, который, как всегда, держался в стороне. Его нашли в саду и начали приветствовать громкими криками: «Сенатор! Диктатор!»

Затем та же толпа, вспомнив, что более десятка из них были убиты или ранены людьми Лепида, вернулась и окружила дом интеррекса, который в конце концов на пятый день его полномочий был захвачен.

Ворота взломали, и озверевшие толпы кинулись в дом, переворачивая статуи предков семьи Эмилия, хранившиеся в атрии. Нападавшие разбили кровать и прочую мебель Корнелии, жены Лепида, и загнали всех обитателей в глубину дома, где бы они непременно погибли, если бы не Милон, вернувшийся в Рим с целой армией своих сторонников. Он вовремя подоспел на помощь и разогнал погромщиков.

Рим полыхал в огне и купался в крови, кровь текла по улицам. Пламя, охватившее курию и базилику, уже догорало.

XXXV

Эти волнения качнули чашу весов в другую сторону и помогли изменить оценку, данную в поспешности убийству Клодия, — мы уже упоминали, что Милон, оценив ситуацию, немедленно вернулся в Рим.

Войдя в город, он снова стал выдвигать свою кандидатуру и начал прилюдно выдавать каждому гражданину, который поддерживал его, по сто асов.

Однако его щедрость не принесла плодов. Убийство Клодия слишком глубоко ранило людские сердца, а из этой раны вытекла ярая ненависть к Милону. Зря пытались защитить его трибун М. Целий, а также Гортензий, Т. Цицерон, Марцелл, Катон, Ф. Сулла. Ничто не смогло усмирить ненависть. Каждый день в комициях происходили все новые и новые волнения. Наконец эти волнения достигли такого накала, что вышел сенатский указ, обязывавший интеррекса, народных трибунов и Помпея, которому, мы напомним, народ отнес фасции, позаботиться о том, чтобы установить порядок в Республике.

Имел ли отношение к этим волнениям сам Помпей? Трудно судить об этом. Правда, нельзя отрицать, что только ему одному они принесли определенную выгоду.