Берега смерти (сборник) - Энтони Пирс. Страница 24

— Я был литературоведом. Древняя литература была моей специальностью. Я, наверное, чересчур увлекся ею…

— Ты убил своего брата…

— Именно. Но кровь и смерть — не для меня. Боюсь, я слишком много возомнил о себе…

— Ты здесь с тех самых пор?

Дамьяго покачал головой:

— Нет, сначала я пожил немного в сумеречной зоне и только потом прибыл сюда.

— Искал Орландо Шарвиса, да?

— Да. Как и все остальные, до меня и после.

— Не похоже, чтобы это тебя как-то изменило, в отличие от прочих.

Дамьяго улыбнулся:

— Во всяком случае, не внешне.

— Так что же ты хотел от Шарвиса?

— Время. Я хотел, чтобы у меня было достаточно времени для изучения каждого произведения литературы, когда-либо написанного, и время, за которое я успел бы написать мою историю литературы.

— И Шарвис помог тебе?

— Да, конечно. Он прооперировал меня, я могу теперь — прожить еще, по крайней мере, пятьсот лет.

— Да, времени действительно достаточно, чтобы сделать все, что ты хочешь.

— Согласен, — губы Дамьяго шевельнулись, словно он хотел добавить что-то еще.

— Так в чем же дело? — Марка почувствовал раздражение. Ему не терпелось отыскать Тейка.

— Операция повлияла на мой мозг, на оптические центры. У меня дислексия.

Кловису стало жаль его.

— В этой ситуации ты держишься молодцом. У тебя, должно быть, могучая воля, Дамьяго.

Дамьяго пожал плечами.

— У меня есть свои способы сохранять рассудок… Я нашел себе новое развлечение. Ты хотел бы взглянуть?

Дамьяго повернулся и вошел в ближайшую хибару. Марка последовал за ним. Хорошо освещенное помещение оказалось больше, чем он ожидал. В центре, на возвышении, стояла большая незаконченная композиция. Она, безусловно, производила впечатление, но какое? В качестве материала были использованы человеческие кости.

Марка изменил свое мнение о состоянии психики Дамьяго.

— И тебе долго приходится искать материал? — спросил Марка, не зная, как выпутаться.

— Да нет, они все приходят ко мне, в конце концов. Если вдуматься, я самый ценный член этой общины. Они хотят умереть, а мне нужны их кости. Со временем, возможно, ты тоже придешь ко мне…

— Не думаю.

— Не зарекайся. Ты же прибыл сюда в поисках Орландо, верно? И не собираешься покидать нас, увидев, что здесь творится с людьми?

— Вполне вероятно, именно так я и поступлю.

— Разумно, — Дамьяго присел на край постамента. — Тогда уходи! Прощай!

— Но я хотел бы выяснить все до конца. Мне кажется, Аллодий, замечательный поэт, артист, художник, тоже должен быть здесь, и человек по имени Тейк…

— А-а, ты уже колеблешься. Я предупреждал Аллодия и предупреждаю тебя: ничего хорошего из этого не выйдет.

— Орландо не любит посетителей?

— Напротив. Он очень рад им. Будет рад и тебе, особенно когда ты скажешь, чего хочешь. Ты ведь тоже чего-то хочешь от него?

— Может быть. Ну, вообще-то я прибыл сюда не для встречи с Шарвисом. Я даже не знаю теперь, зачем я пришел. Но раз уж я здесь, мне хотелось бы, по крайней мере, повидать Аллодия. Я хорошо его знал.

— Если ты его знал, тебе лучше с ним не встречаться.

— Где он?

Дамьяго огорченно развел руками, но все-таки показал:

— Аллодий живет направо от тех высоких утесов. Шарвиса ищи в горах: его лаборатории пронизывают горы насквозь. Добравшись до жилища Аллодия, ты увидишь высокий столб из полированного камня. Он отмечает вход в обиталище Шарвиса.

— Я же сказал, не думаю, что мне захочется теперь его видеть.

Дамьяго неопределенно кивнул:

— Твое дело.

Кловис Марка стоял на краю скалы, освещенной лучами искусственного солнца. Рядом, в кресле с высокой спинкой, сидел мертвенно-неподвижный Аллодий.

Уже второй раз Марка спрашивал:

— Аллодий, я тебе не помешал?

Тот не отвечал и даже не шевелился. Нервничая, Марка подошел ближе.

— Аллодий, я Кловис Марка, — он осторожно обогнул кресло, стоявшее на самом краю.

Аллодий продолжал отрешенно смотреть в пространство. Солнце, бившее прямо в глаза, казалось, не мешало ему. Марка уже было подумал, не мертв ли он?

— Аллодий?

Во всем облике старика чувствовался недюжинный характер. Он был крупным мужчиной, с могучими мускулами, широкой грудью. Голову, массивную, тяжелую, украшала грива густых вьющихся волос. Его полные губы скривились в гримасе, одновременно жестокой, чувственной и сардонической. Но все это было заморожено, неподвижно, словно Аллодий превратился в статую, и только глаза жили на омертвевшем лице.

Марка наклонился, заглянул Аллодию прямо в глаза и в ужасе отпрянул, чуть не сорвавшись в пропасть. В глазах старика, так и не узнавшего его, Кловис прочитал невыразимую муку. Точно немой, ничего не понимающий зверь бился и метался в клетке черепа.

Аллодий уже явно был не способен мыслить. Он только чувствовал. Марка не мог выдержать этого взгляда, взгляда страдающего животного. Он отвернулся.

Аллодий был гением, его интеллект и творческий потенциал не имели себе равных. Он создавал величайшие произведения искусства — причудливые сочетания поэзии, прозы, живописи, скульптуры, музыки и драмы, поражавшие и восхищавшие всех без исключения. Теперь же словно что-то разрушило его сознание, оставив чувства нетронутыми. Он воспринимал окружающее, но как?

Марка решил избавить Аллодия от страданий. Он взялся за спинку кресла и принялся толкать его к краю скалы. Сзади вдруг послышался голос:

— Это не выход, Кловис Марка, — голос принадлежал Тейку.

Марка повернулся. Тейк стоял, сложив на груди руки и привычно наклонив голову.

— Почему?

— У него есть то, что хотел ты.

— Это? Я хотел вовсе не этого.

— Он — бессмертен! Попросил Орландо Шарвиса, и тот сыграл с ним шутку. Аллодий обрел бессмертие, но потерял ощущение времени.

— Шутку? — Марка едва мог говорить. — Аллодий был величайшим…

— Да, Шарвис знал, кем он был. В этом, видишь ли, и заключалась шутка.

Помолчав, Марка спросил:

— Есть ли какой-нибудь способ убить Аллодия?

— Боюсь, что он неуязвим, как и я.

— Ты тоже бессмертен, мистер Тейк? Я так и думал.

Тейк сухо рассмеялся:

— Я — бессмертен, я — супермен, мои рефлексы в десять раз быстрее, сила в десять раз больше, чем были раньше. Меня нельзя убить. Я даже не могу покончить с собой. Только Шарвис, сделавший меня таким, может меня уничтожить. А он отказывается, ведь я — его первый бессмертный. Когда-то я был солдатом и сбежал вместе с Шарвисом по окончании Последней Войны. Я был его помощником, когда он формировал свою экспедицию на Титан. К тому времени он уже провел эксперименты на мне и других. Они умерли, а я выжил. Парадокс — я готов был рискнуть жизнью ради бессмертия. После того, как он прооперировал себя, мы отправились на Титан и именно благодаря нашему отличию от других выжили.

— А другие?

— Несмотря на все новые и новые операции, они погибли один за другим. Тогда Шарвис и я вернулись на ночную сторону Земли, на Луну.

— Как вам удалось создать этот мир?

— Мы начали работу еще до отлета. Здесь был построен звездолет на Титан. У Шарвиса множество машин, они способны делать все, что угодно. А материалов здесь хватает.

— А теперь ты находишь свое бессмертие невыносимым, почему?

— Он дал мне бессмертие, но отнял мою жизнь.

— Шарвис дал, Шарвис взял, — пробормотал Марка. — Это слова Дамьяго. Знаешь Дамьяго?

— Я знаю всех. Это я присматриваю за ними. Шарвису некогда.

Марка взглянул на горы.

— Дамьяго сказал, что лаборатория Шарвиса там. Тейк, очевидно, он способен сделать все, что угодно. Даже оживить наши гены, дать надежду нашему миру… Если бы мне удалось повидаться с Шарвисом…

Тейк прыгнул, и прежде чем Марка успел что-то сообразить, столкнул его со скалы.

Падая, Марка едва ли не с радостью осознал, что сейчас погибнет: убивая, Тейк избавлял его от всякой ответственности. Но потом почти автоматически Кловис нащупал пульт гравипояса, и начал медленно планировать вниз. Еще одно нажатие, и он стал подниматься.