Имя мне — Легион - Желязны Роджер Джозеф. Страница 14

Затем что-то приостановилось, что-то высвободилось, и чувства мои хлынули к кульминации. Не эмоции, а скорее состояние нарастающей эйфории, наслаждения, удивления — все это переполняло меня, сливаясь с нарастающим беспокойством. Что-то росло и что-то растворялось — но что это было на самом деле, я не знаю. Угнетающая красота и прекрасная угнетенность — и я был ее частью. Словно я испытывал нечто такое, что еще не доводилось мне испытать, нечто космическое, величественное и вездесущее, но игнорирующее все окружающее.

И все это усиливалось и усиливалось по своим собственным законам, пока я не согнул пальцы левой руки настолько, что их лизнуло пламя.

Боль моментально прогнала наркотический транс, и я, вскакивая на ноги, щелкнул зажигалкой; звук, словно предупреждение, ударил по мыслям. Я повернулся и побежал через искусственный остров к маленькой кучке зданий, в которых располагались музей, библиотека и контора.

Но в этот момент на меня опять что-то накатило. Только уже не чудное музыкоподобное ощущение, как несколько секунд назад; теперь это было нечто зловещее, несшее страх, ничуть не менее реальный оттого, что, насколько я понимал, он был иррационален.

Все это сопровождалось полным искажением ощущений. Меня шатало на бегу. Поверхность, по которой я бежал, будто колыхалась, звезды, здания, океан — все плыло, накатывалось прибоем и отступало, вызывая приступ тошноты. Несколько раз я падал, но тут же вскакивал и рвался вперед. Какое-то расстояние я, по-моему, преодолел ползком. Закрыть глаза? Ничего хорошего из этого не вышло бы: все корчилось, смещалось и путалось не только снаружи, но и внутри меня.

И все-таки мне необходимо было преодолеть всего лишь несколько сотен ярдов, несмотря на все эти чудеса, и наконец мои руки коснулись стены. Я нащупал дверь, толкнул ее и вошел внутрь.

Еще дверь — и я в библиотеке. Казалось, прошла вечность, прежде чем я нашарил выключатель.

Шатаясь, я добрел до стола и сразился с его ящиком, вытаскивая оттуда отвертку. Затем, стиснув зубы, на четвереньках добрался до дальнего экрана Информационной сети. Налетев на консоль управления, я успешно щелкнул выключателем, пробудив машину к жизни.

Потом, все еще на коленях, держа отвертку обеими руками, я освободил левую сторону панели от крышки. Крышка упала со стуком, больно отдавшимся у меня в голове. Но доступ к деталям был открыт. Три маленьких изменения в схеме, и я мог передать нечто, что в конечном итоге вольется в Центральный банк данных. Я решил, что сделаю эти изменения и отправлю два самых опасных куска информации — о том, что, как предполагал, имеет место и в конце концов связано с чем-то остаточным, чтобы послужить однажды причиной возникновения проблемы. Такой проблемы, которая причинит большой ущерб человеку — тому, что сейчас так учил меня.

— Вот что я задумал! — сказал я громко. — А теперь прекрати свои фокусы, или я выполню угрозу!

…И как будто с моего носа сняли искажавшие окружающее очки: вокруг снова была самая обычная реальность.

Я поднялся на ноги и закрыл панель.

Вот сейчас-то, решил я, как раз самое время для той сигареты, которую я начал было закуривать. После третьей затяжки я услышал, как во внешнюю дверь кто-то вошел.

Доктор Бартелми, невысокий, загорелый, с сединой на макушке, жилистый, ступил в комнату — голубые глаза широко открыты, одна рука слегка приподнята.

— Джим! Что стряслось?

— Ничего, — ответил я. — Ничего.

— Я видел, как вы бежали. И видел, как вы упали.

— Ага. Я решил пробежаться. Поскользнулся. Немного растянул связки. Ерунда.

— Но почему вы так спешили?

— Нервы. Я все еще расстроен. Решил пробежаться или сделать что-нибудь еще, чтобы привести в порядок нервишки. Ну, к примеру, смотаться сюда и взять книжку — почитать перед сном.

— Дать вам успокаивающего?

— Нет, все в порядке. Спасибо.

— А что вы делали у машины? Не стоит баловаться с…

— Боковая панель отвалилась, когда я проходил мимо. Хотел поставить ее на место, — махнул я отверткой. — Должно быть, ослабли винты.

— О…

Я шагнул вперед и приладил панель. Когда я затягивал винты, зазвонил телефон. Бартелми подошел к столу, нажал кнопку и ответил.

Через мгновение он сказал:

— Минуточку, — повернулся ко мне, кивнул: — Это вас.

— В самом деле?

Я встал, двинулся к столу, взял трубку, кинул отвертку обратно в ящик и задвинул его.

— Да, — сказал я в трубку.

— Порядок, — отозвался голос. — Я думаю, нам лучше потолковать. Вы навестите меня?

— А где вы?

— Дома.

— Ладно. Сейчас приду. — Я повесил трубку и повернулся к Бартелми. — Ну вот, и книга теперь не нужна. Сплаваю ненадолго к Андросу.

— Уже поздно. Вы уверены в себе?

— О, сейчас я чувствую себя превосходно, — ответил я. — Извините, что потревожил.

Казалось, Бартелми успокоился. По крайней мере, уступил и мрачно улыбнулся.

— Может, это мне надо пойти и принять лекарство, — проворчал он. — Когда такое случается… Знаете, вы напугали меня.

— Ну, что случилось, то случилось. И кончено.

— Вы правы… Как бы то ни было, приятного вам вечера!

Он повернулся к двери, и я вышел следом за ним, погасив свет, когда проходил мимо выключателя.

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Бартелми зашагал по направлению к домам, а я двинулся к причалу, решив взять «Изабеллу».

Чуть позже я отошел от берега, по-прежнему недоумевая. Все эти странности, в конечном счете, вполне могли естественным образом соотноситься с проблемой человека.

Случилось это в мае — не так уж давно, хотя сейчас кажется, что прошли годы. Я сидел в глубине бара «У капитана Тони» в Ки-Уэсте, справа у камина, потягивая свое обычное пиво. Было уже чуть больше восьми, и я решил, что на этот раз, похоже, зря только потерял время, когда в бар через широкую переднюю арку вошел Дон.

Он огляделся, скользнул по мне взглядом, отыскал свободный табурет в переднем углу бара, занял его и что-то заказал. Нас разделяло много людей, и к тому же группа музыкантов вернулась к подиуму позади меня и начала новую песню, так что мы поначалу просто-напросто сидели там и осматривались.

Через десять — пятнадцать минут Дон поднялся и пошел к задней стене вдоль дальней стороны бара. Немного спустя он повернул обратно и оказался рядом со мной. Я ощутил его руку на своем плече.

— Билл! А что вы здесь делаете?

Я поднялся, приветствуя его, и улыбнулся:

— Сэм! Господи!

Мы пожали друг другу руки.

— Здесь слишком шумно, и нам не дадут поболтать, — сказал он затем. — Пойдем куда-нибудь.

— Хорошая мысль.

Немного погодя мы оказались на темном и пустынном берегу залива, пахнущего соленым дыханием океана. До нас доносился лишь шум прибоя да стук случайных капель. Мы остановились и закурили.

— Вы знаете, что Флорида продает отсюда свыше двух миллионов тонн урана ежегодно? — спросил он.

— По правде говоря, нет.

— Поверьте… А что вы слышали о дельфинах?

— Ну, с этим легче, — ответил я. — Прекрасные дружелюбные существа, настолько хорошо приспособленные к окружающей среде, что не причиняют ей никакого вреда и в то же время всецело наслаждаются жизнью. Они разумны, они вообще не проявляют никаких признаков злобности. Они…

— Достаточно. — Сэм поднял руки. — Не сомневался, что вы это подчеркнете. Вы иногда сами напоминаете мне дельфина — так же скользите по жизни, не оставляя ни следа, в поисках того, за чем я вас посылаю…

— Не забудьте дать мне рыбки.

Он кивнул:

— Договор обычный. И задание вроде бы относительно легкое: определение по принципу «да» или «нет», оно не отнимет много времени. Происшествию всего несколько дней, и то место, где оно случилось, совсем рядом.

— О! Кто же в нем замешан?

— Я хотел бы разобраться в деле, касающемся дельфинов, обвиненных в убийстве.

Если Сэм предполагал, что я что-то скажу на это, то его ждало разочарование. Я раздумывал, припомнив новости прошедшей недели. Два водолаза погибли в то же самое время, когда в округе наблюдалась необычная активность дельфинов. Люди были искусаны животными, чьи челюсти, судя по следам, напоминали челюсти дельфинов, обычно посещавших эти парки и иногда даже селившихся в них. Тот же парк, в котором произошел инцидент, был закрыт до выяснения обстоятельств дела. Свидетелей нападения, насколько я помнил, не было, и ни в одной газете я не мог найти следов, чем же кончилась вся эта история.