Мастера американской фантастики - Желязны Роджер Джозеф. Страница 76

— Я обещал отдать тебе все, что останется после того, как я разделаюсь с «Воргой».

— Ты разделался с «Воргой»? — изумленно спросила она.

— Нет, дорогая, ты разделалась со мной. Но я сдержу обещание.

Она рассмеялась.

— Щедрый Гулли Фойл… Расщедрись по-настоящему, Гулли. Развлеки меня немного.

— Завизжать, как крыса? Я не умею, Джиз. Меня выдрессировали на охоту; ни на что большее я не способен.

— А я прикончила тигра… Сделай мне одолжение, Гулли. Скажи, что ты был близок к «Ворге». Признайся, что я погубила тебя за шаг до победы. Ну?

— Хотел бы я это сказать, Джиз… Увы. Я застрял. Сегодня я пытался напасть на новый след.

— Бедный Гулли. Не исключено, что я вызволю тебя. Скажу… что обозналась… или пошутила… что на самом деле ты не Гулли Фойл. Я знаю, как убедить Саула. Я могу сделать это, Гулли… если ты по-прежнему любишь меня.

Он посмотрел на нее и покачал головой.

— Между нами никогда не было любви, Джиз. Ты сама понимаешь это. Я слишком целеустремлен, чтобы быть способным на что-либо, кроме охоты.

— Слишком целеустремлен, чтобы не быть дураком!

— Что ты имела в виду, Джиз… говоря, что Дагенхем спас тебя от Жофре Мартель? Ты знаешь, как его убедить… Что у тебя с ним общего?

— Я на него работаю. Я — один из его курьеров.

— Ты хочешь сказать, он тебя шантажирует? Угрожает упрятать тебя назад, если…

— Нет. С этим было покончено в первую минуту нашей встречи. Он хотел захватить меня, а вышло все наоборот.

— То есть?

— Не догадываешься?

Фойл ошеломленно раскрыл глаза.

— Джиз! С ним?

— Да.

— Но как?! Он…

— Существуют меры предосторожности… Я не хочу касаться подробностей, Гулли.

— Прости… Долго он не возвращается.

— Не возвращается?..

— Дагенхем. Со своим войском.

— Ах, да, конечно. — Джизбелла снова коротко рассмеялась; потом вдруг неистово зашептала: — Ты и не знаешь, что ходил по проволоке, Гулли. Попытайся ты разжалобить меня или подкупить, или заверить в своей любви… О, Господи, я бы уничтожила тебя. Раскрыла бы всему свету, кто ты… Кричала бы об этом на всех перекрестках…

— О чем ты говоришь?

— Саул не вернется. Он ни о чем не догадывается. Можешь проваливать в ад.

— Не верю.

— Думаешь, он задержался бы так долго? Саул Дагенхем?

— Но почему ты ему не сказала? После того, как я бросил тебя…

— Потому что я не хочу, чтобы он попал в ад вместе с тобой. Я не имею в виду «Воргу». Речь идет кое о чем другом — Пир Е. Вот из-за чего тебя преследуют. Вот к чему они рвутся. Двадцать фунтов Пир Е.

— Что это?

— Вспомни… Когда ты вскрывал сейф, не было там маленькой коробки? Сделанной из ИСИ… Инертсвинцового Изомера?

— Была.

— Что находилось внутри?

— Двадцать зернышек, похожих на кристаллы иода.

— Что ты с ними сделал?

— Два отправил на анализ. Никто не смог выяснить, из чего они. Над третьим вожусь я сам в своей лаборатории… когда не кривляюсь перед публикой.

— Ты возишься… Зачем?

— Я расту, Джиз, — мягко произнес Фойл. — Не трудно сообразить, что именно это нужно Престейну и Дагенхему.

— Как ты поступил с остальными зернышками?

— Они в надежном месте.

— Они не могут быть в надежном месте. Не может быть надежного места. Я не знаю, что такое ПирЕ, но мне известно, что это дорога в ад. Я не хочу, чтобы по ней пошел Саул.

— Ты так его любишь?

— Я так его уважаю. Он первый человек, кто показал мне, что стоит перейти под чужие знамена.

— Джиз, что такое ПирЕ? Ты знаешь.

— Догадываюсь. Я сопоставила все известные мне факты и слухи. И у меня появилась идея. Но я не скажу тебе, Гулли. — Ее лицо осветилось яростью. — На этот раз я бросаю тебя. Я оставляю тебя беспомощным и во мраке. Испытай, каково это, на собственной шкуре. Насладись!

Она вырвалась и побежала по зале. И в этот момент упали первые бомбы.

Они шли, как метеоритный поток; не столь многочисленны, но куда более смертоносны. Они шли на утренний квадрант; на ту сторону земного шара, которая находилась на границе между светом и тьмой. Покрыв расстояние в четыреста миллионов миль, они столкнулись с Землей.

Их космической скорости противостояло быстродействие земных военных компьютеров, за микросекунды обнаруживших и перехвативших новогодние подарки с Внешних Спутников. Рой ослепительно ярких звезд вспыхнул в небе — бомбы, детонированные на высоте пятьсот миль над их целью.

Но так тонка была грань между скоростью атаки и скоростью обороны, что многие прорвались. Невидимые траектории завершились титаническими сотрясениями.

Первый атомный взрыв, уничтоживший Нью-Йорк, резко встряхнул особняк Престейна. Стены и пол свели страшные судороги. Гости повалились на роскошную мебель и друг на друга. Удар следовал за ударом. Почва содрогалась от землетрясений. Оглушающие, леденящие душу взрывы, неестественно бледные вспышки лишали людей рассудка, оставив лишь голый, примитивный ужас обезумевших животных, в панике вопящих, спасающихся, бегущих. За пять секунд новогодний вечер у Престейна из изысканного приема превратился в дикий хаос.

Фойл поднялся с пола. Он посмотрел на сплетенные, извивающиеся тела на паркете, заметил пытающуюся освободиться Джизбеллу, сделал шаг вперед и остановился. Вокруг продолжало грохотать. Он увидел ошеломленную и раненную Робин Уэднесбери, еле поднимающую голову, и сделал шаг к ней, но снова остановился. Он понял, куда должен идти.

Фойл ускорился. Грохот и молнии обратились вдруг в скрежетанье и мельтешенье. Конвульсии землетрясений стали волнообразными покачиваниями. Фойл перерыл весь колоссальный дворец, пока, наконец, не нашел ее в саду, стоящей на мраморной скамье, — мраморная статуя для его ускоренных чувств… статуя экзальтации.

Он замедлился. Ощущения скачком вернулись в норму, и снова он был оглушен и ослеплен.

— Леди Оливия, — окликнул Фойл.

— Кто это?

— Паяц.

— Формайл?

— Да.

— Вы меня искали? Я тронута, воистину тронута.

— Вы с ума сошли… Стоять здесь, на открытом месте… Молю вас, позвольте…

— Нет, нет. Это прекрасно… Великолепно!

— Позвольте мне джантировать с вами в какое-нибудь укрытие.

— А, вы мните себя доблестным рыцарем в доспехах? Благородны и преданны… Это вам не подходит, мой дорогой. У вас нет к этому склонности. Лучше вам уйти.

— Я останусь.

— Как влюбленный в красоту?

— Как влюбленный.

— Вы все так же утомительны, Формайл. Ну, вдохновитесь! Это Армагеддон… Расцветающее Уродство… Расскажите мне, что вы видите.

— Немногое, — ответил он, оглядываясь и морщась. — Над всем горизонтом свет. Стремительные облака света. А выше… сияние. Словно переливаются огоньки новогодней гирлянды.

— О, вы так мало видите своими глазами… Представьте, что вижу я. В небе раскинулся купол. Цвета меняются от темного привкуса до сверкающего ожога. Так я назвала открытые мне краски. Что это может быть за купол?

— Радарный экран, — пробормотал Фойл.

— И еще… громадные копья света, рвущиеся вверх, покачивающиеся, извивающиеся, колеблющиеся, танцующие. Что это?

— Следящие лучи. Вы видите всю электронную систему обороны.

— Я вижу и летящие бомбы… резкие мазки того, что вы зовете красным. Но не вашего красного — моего. Почему я их вижу?

— Они нагреты трением о воздух, но инертная свинцовая оболочка для нас бесцветна.

— Смотрите, вам гораздо лучше удается роль Галилея, чем Галахада. О! Вот одна появилась на востоке. Следите! Падает, падает, падает… Ну!!

Яркая вспышка на востоке доказала, что это не плод ее воображения.

— А вот другая на севере. Очень близко. Очень. Сейчас!

Земля всколыхнулась.

— И взрывы, Формайл… Не просто облака света — ткань, плетенье, паучья сеть перемешавшихся красок. Так прекрасно. Будто изысканный саван.

— Так оно и есть, леди Оливия, — отрезвляюще заметил Фойл.

— Вы боитесь?