Мастер снов - Желязны Роджер Джозеф. Страница 8

Рендер подвел ее к креслу и усадил. Она отстегнула двойной поводок от собачьего ошейника и положила его на пол. Зигмунд сел рядом, продолжая внимательно смотреть на Рендера.

— Как дела в госпсихцентре?

— Как всегда. Могу я попросить сигарету, доктор? Забыла свои.

Он вложил ей сигарету в пальцы, поднес огонь. На Эйлин был темно-синий костюм, стекла очков тоже отливали синим. Серебряное пятно на лбу отражало свет лампы. Она продолжала смотреть в одну точку, когда он убрал руку. Ее волосы, длиною до плеч, казались немного светлее, чем в тот вечер: сегодня они были похожи на новенькую медную монету.

Рендер сел на угол стола, мыском ботинка передвинул по полу пепельницу-глобус.

— Вы говорили мне, что быть слепой — не значит, что вам недоступна возможность видеть. Тогда я не просил вас объяснить это. Но сейчас хотел бы попросить.

— У меня был сеанс нейросоучастия с доктором Рискомбом до того, как с ним произошел несчастный случай. Он хотел приспособить мой мозг к зрительным впечатлениям. К несчастью, второго сеанса не случилось.

— Понятно. Что вы делали на том сеансе?

Она скрестила ноги, и Рендер заметил, что они красивой формы.

— Главным образом, были цвета. Ощущения совершенно потрясающие.

— Хорошо ли вы их помните? Когда это было?

— Около шести месяцев назад… и я никогда не забуду их. Иногда я даже думаю цветными узорами.

— Часто?

— Несколько раз в неделю.

— Какого рода ассоциации их приносят?

— Никакие в особенности. Просто появляются в сознании наряду с другими сильными ощущениями — в случайном порядке.

— Например?

— Ну, вот сейчас, когда вы задали мне вопрос, я увидела его желтовато-оранжевым. Ваше приветствие было серебряным. А сейчас, когда вы просто сидите, слушаете меня и ничего не говорите, я ассоциирую вас с глубоким синим, почти фиолетовым.

Зигмунд перевел взгляд на стол и уставился на боковую панель.

"Слышит ли он, как крутится кассета магнитофона? — подумал Рендер. — А если слышит, то знает ли, что это такое и для чего служит?"

Если так, собака, без сомнения, скажет Эйлин. Хотя та и сама знает об этой общепринятой практике, но ей может не понравиться, что Рендер рассматривает общение с ней как лечение, а не как механический адаптационный процесс. Он поговорил бы с собакой частным образом насчет этого, если бы думал, что это что-то даст. При этой мысли Рендер внутренне улыбнулся и пожал плечами.

— Я сконструирую мир из простейших фантазий, — сказал он наконец, — и познакомлю вас сегодня с кое-какими основными формами.

Она улыбнулась. Рендер посмотрел вниз, на мифического персонажа, скорчившегося рядом с ней и вывесившего язык через частокол зубов.

"Он тоже улыбается?"

— Спасибо, — сказала она.

Зигмунд поколотил по ковру хвостом.

— Вот и хорошо. — Рендер положил сигарету рядом с Мадагаскаром. — Сейчас я достану «яйцо» и проверю его. А пока, — он нажал незаметную кнопку, — немного музыки может подействовать расслабляюще.

Она хотела ответить, но увертюра Вагнера заглушила слова. Рендер снова прижал кнопку и в наступившей тишине сказал:

— Хм… Думал, следующий Респиги. — И коснулся кнопки еще дважды.

— Вы могли бы оставить Вагнера, — заметила она. — Я люблю его.

— Не стоит, — сказал он, открывая шкаф, — сейчас это изобилие лейтмотивов будет лишним.

В кабинет вкатилось громадное «яйцо» — бесшумно, как облако. Подтянув его к столу, Рендер услышал тихое ворчанье и быстро обернулся. Зигмунд как тень уже метнулся к его ногам, кружил вокруг машины и обнюхивал ее, напружинив хвост и оскалив зубы.

— Полегче, Зиг, — сказал Рендер. — Эта машина не кусается и ничего плохого не делает. Это просто машина, как, скажем, спиннер, телевизор или посудомойка. Мы ей воспользуемся сегодня, чтобы показать Эйлин, как выглядят некоторые вещи.

— Не нравится, — громко сказала собака.

— Почему?

Зигмунд не ответил, вернулся к Эйлин и положил голову на ее колени.

— Не нравится, — повторил он, глядя на нее.

— Почему?

— Нет слов. Пойдем домой?

— Нет, — ответила она. — Ты свернешься в углу и вздремнешь, а я свернусь в машине и тоже вздремну… или вроде этого.

— Нехорошо, — сказала собака, опуская хвост.

— Иди, — она погладила собаку, — ляг и веди себя прилично.

Зигмунд так и сделал, но заскулил, когда Рендер затемнил окна и коснулся кнопки, трансформирующей его стол в сиденье оператора.

Он заскулил еще раз, когда «яйцо», включенное теперь в розетку, раскололось в середине и верх отошел, показывая его внутренность.

Рендер сел. Его сиденье начало принимать контуры ложа и наполовину вдвинулось под консоль. Рендер сел прямо — ложе двинулось обратно и снова стало креслом. Он коснулся стола, и половина потолка отошла, изменила форму и повисла в виде громадного колокола. Рендер встал и обошел «яйцо». Респиги навевал мысли о соснах и тому подобном, а Рендер достал из-под аппарата наушники. Закрыв наушником одно ухо и плечом прижав микрофон к другому, он свободной рукой играл кнопками. Лиги прибоя утопили поэму; мили дорожного движения перекрыли ее; повторное воспроизведение записи вдруг выдало: "…сейчас, когда вы просто сидите, слушаете меня и ничего не говорите, я ассоциирую вас с глубоким синим, почти фиолетовым".

Он включил маску и проверил: раз — корица, два — сгнивший лист, три — сильный змеиный мускусный запах… и далее, через вкус меда, уксуса, соли, и вверх, через запах сирени и мокрого бетона, и предгрозовой запах озона, и все основные обонятельные и вкусовые сигналы, обычные для утра, дня и вечера.

Ложе, как полагалось, плавало на подушке из ртути и стабилизировалось магнитами стенок «яйца». Рендер поставил ленты.

Все было в полнейшем порядке.

— Хорошо, — сказал Рендер, поворачиваясь, — все проверено.

Эйлин как раз клала очки поверх своей аккуратно сложенной одежды. Она разделась, пока Рендер проверял машину. Его взволновала ее тонкая талия, большие груди с темными сосками, длинные ноги. 2Она отлично сложена для женщины ее роста", — подумал он. Но, глядя на нее, он понимал, что главная проблема, конечно, в том, что она его пациентка.

— Готова, — сказала она.

Он подвел ее к машине. Ее пальцы ощупали внутренность «яйца». Когда он помогал ей войти в аппарат, то увидел, что глаза у нее яркого цвета морской волны. И этого он тоже не одобрил.

— Удобно?

— Да.

— Хорошо, устраивайтесь. Сейчас я закрою. Приятного сна.

Верхняя часть «яйца» медленно опустилась. Оно стало непрозрачным, затем пронзительно блестящим. Рендер перевел взгляд вниз и убедился, что рефлексы тела выдают его отношение к увиденному. Затем двинулся обратно к столу.

Зигмунд прижался к его ноге, не давая пройти. Рендер потянулся погладить его, но пес отдернул голову.

— Возьми меня тоже с вами, — проворчал он.

— Боюсь, что этого сделать просто невозможно, дружище, — сказал Рендер. — К тому же, мы в сущности никуда не уходим. Мы подремлем прямо здесь, в этой комнате.

Но собака не успокоилась.

— Зачем?

Рендер вздохнул. Спор с псом был, пожалуй, самой нелепой вещью, какую он мог себе представить в трезвом виде.

— Зиг, — сказал он, — я пытаюсь помочь ей узнать, на что похожи разные вещи. Ты делаешь прекрасную работу — водишь ее в этом мире, которого она не видит, но ей нужно знать, как он выглядит, и я собираюсь показать ей.

— Тогда я стану ей не нужен.

— Конечно же, будешь нужен. — Рендер чуть не засмеялся. Патетичность собаки была настолько абсурдной, что Рендер не мог отказать ей в помощи. — Я не могу вернуть ей зрение, — объяснил он. — Я просто собираюсь передать ей некоторое абстрактное видение — ну, вроде как даю ей ненадолго взаймы свои глаза. Усек?

— Нет, — сказал пес. — Лучше возьми мои.

Рендер выключил музыку

"Полное описание системы взаимоотношений между собакой-мутантом и ее хозяином наверняка займет не менее шести солидных томов — на немецком", — решил он.