Миры Роджера Желязны. Том 1 - Желязны Роджер Джозеф. Страница 90

— Что? — удивленно переспросил я.

Но сколько я ни щурился и ни приставлял руку козырьком к глазам — ничего подобного не увидел.

— Вы что, дурачитесь? — спросил я через несколько мгновений. — Фантазируете?

— Господь с вами, Эдди. Вы знаете, что я всегда говорю чистейшую правду.

— Вы хотите сказать, что действительно что-то разглядели?

— Стану я вас дурачить, Эдди. Вон же оно, разве вы сами не видите?

У меня глаза заболели от напряжения. Но видел я только точку в небе у горизонта — то ли птица, то ли обман зрения.

— А поверх этой штуки — что-то вроде черной ленты с серебряной пряжкой, — сказал Петерс.

— Бросьте, неужели вы все это видите?

— Ей-же-ей! Раскройте глаза, Эдди!

Что ж, подумал я, возможно, не зря сложены легенды об удивительном зрении живущих в прериях индейцев, чья кровь течет в жилах Петерса.

— Ладно, верю, — кивнул я. — Что там еще? Он прищурился посильнее.

— Похоже, в той корзинке сидит человек, — сказал он. Я наблюдал за точкой, которая постепенно увеличивалась в размерах.

— Медвежье дерьмо! — провозгласил Грип. Наш корабль как раз проплывал мимо большой льдины, на которой не раз оправлялись краснозубые медведи.

— Вот умница, Грипчик! — сказал Петерс и достал из кармана кусочек печенья для ворона. — Сметливый ученик!

— Ну! — утвердительно скрипнул Грип. Прошло несколько минут, и неизвестный предмет приблизился настолько, что и я разглядел его. Описание Петерса оказалось верным.

— Этот ваш покойник знает свое дело, — обронил Петерс.

— Да, этого у него не отнимешь, — согласился я.

Необычный предмет летел в нашу сторону, и я припомнил все, что мне случалось читать о воздушных шарах. Шар наполнен газом, внизу к нему привешивают гондолу, которую Петерс именовал корзинкой.

Чуть позже я разглядел и пассажира в гондоле. Аппарат направлялся явно к нам — и постепенно снижался. Я забеспокоился — наш корабль ощетинился сломанными мачтами, так что шар мог порваться при подлете. С тихим шипением шар пронесся над нами — и опустился на воду чуть впереди, по левому борту.

Мы с Петерсом спустили шлюпку за рекордное время и через какую-то минуту после приводнения доставили воздушного путешественника в безопасное место. Оказавшись на корабле, незнакомец представился как Ганс Пфааль из Роттердама. Он изъяснялся на плохом английском и еще худшем французском. Петерс тут же предложил свои услуги в качестве переводчика. Он, дескать, обучился голландскому наречию, выполняя некоторые поручения мистера Эллисона в Нидерландском Королевстве, — правда, уж не обессудьте, говорит он на крутом просторечии. Но если никто не возражает…

Никто против его услуг не возражал. Оказалось, что Петерс и тут не врал. Какое-то время он болтал с незнакомцем, потом сообщил нам, что Ганс Пфааль вылетел из Роттердама несколько недель назад. Согласно его утверждениям, в эти южные широты путешественника занесли высотные ветры неимоверной силы и скорости.

Капитан Ги, Лигейя и все члены команды высыпали на палубу. В шаре еще оставалось немного воздуха, и владелец необычного экипажа волновался, как бы волны его не унесли. Капитан приказал подобрать шар и, выпустив из него воздух, аккуратно сложить на палубе рядом с гондолой — плетеной корзиной, в которой находилось много загадочного вида приборов.

Затем полотно шара и гондолу хорошенько просушили и под внимательным оком путешественника спустили в трюм.

Нам слабо верилось во все фантастические рассказы герра Пфааля. Но как бы то ни было, этот человек совершил удивительнейшее путешествие и сумел по воздуху пересечь океан!

Наше собственное путешествие продолжалось, однако не было и проблеска надежды — нас все так же влекло к Южному полюсу! Дни шли, временами мы видели маленькие островки или большие льдины. Море вокруг становилось все более странным.

Скажем, мы набрали в ведро снега с плывущего обок с кораблем ледяного островка. Когда мы растопили его, чтобы пополнить запасы питьевой воды, получилась необычайно странная жидкость. Я затрудняюсь дать точное представление об этой воде, не прибегая к пространному описанию. С первого взгляда она по плотности напоминала гуммиарабик, влитый в обычную воду. Но этим не ограничивались ее необыкновенные качества. Не будучи бесцветной, она все же не имела какого-то одного определенного цвета, а переливалась в движении всеми возможными оттенками пурпура, как переливаются тона у шелка. Набрав в посудину воды и дав ей хорошенько отстояться, мы заметили, что она вся расслаивается на множество отчетливо различимых струящихся прожилок, причем у каждой был свой определенный оттенок, что они не смешивались и что сила сцепления частиц в той или иной прожилке несравненно больше, чем между отдельными прожилками. Мы провели ножом поперек струй, и они немедленно сомкнулись, как это бывает с обыкновенной водой, а когда вытащили лезвие, никаких следов не осталось. Если же аккуратно провести ножом между двумя прожилками, то они отделялись друг от друга, и лишь спустя некоторое время сила сцепления сливала их вместе.

Петерс рассмеялся, набрал этой чудо-воды в горсть и выпил, пока мы с умным видом рассуждали о ее необычайных качествах. Он провозгласил, что эта вода отличная, не хуже ключевой. Поскольку он не упал бездыханным, то и остальные отведали странной жидкости. Все остались живы. Петерс пояснил, что вода пахнет «правильно», а потому безопасна. Нам оставалось лишь довериться его знаниям, полученным еще в детстве, когда он жил в прериях с упшароками.

Тем временем течение, влекущее наш корабль, стало настолько могучим, что мы уже не могли справляться с ним и маневрировать из стороны в сторону. Мы оказались в полной его власти.

Через два дня, проснувшись утром, я подумал, что снаружи идет снег. Выйдя наверх, я обнаружил, что это не снег, а вулканический пепел. Всю палубу покрывал слой серого пепла. Мы были по соседству от легендарной горы Яанек, из жерла которой тянулись огромные серые облака, наподобие гигантских капустных листов. Меж ними сверкали молнии, а временами проглядывал сноп огня над кратером. Со стороны вулкана доносился глухой гул. Мрачное небо сеяло серый пепел все время, пока мы плыли мимо.

Еще с того времени, когда я вернулся в Барселоне на корабль, я избегал свиданий с месье Вальдемаром — быть может, потому, что в памяти была жива жуткая маска Красной смерти, виденная при дворе принца Просперо. Однако по всем признакам мы стремительно приближались в Симмсовой дыре на Южном полюсе, положение становилось все отчаянней — стоило преодолеть брезгливость и получить консультацию у существа потустороннего. Вокруг продолжало теплеть, море нагрелось — хоть купайся. Больше никаких следов льда или снега. Это были опасные признаки — самая пора для решительных действий!

Лигейя в тот момент спала в своей каюте, и я решил ее не тревожить. Имея запасной ключ, я вошел в каюту месье Вальдемара с небольшой масляной лампой в руке.

После того как я проделал необходимые месмерические пассы, началась обычная свистопляска в стенах, затем ящик из-под вина приподнялся над полом и какое-то время повисел в воздухе. Вслед за этим месье Вальдемар сам отодвинул крышку и приподнялся. На этом дело не кончилось — он развернулся в своем гробу и, похожий на жуткое огородное пугало, сел на край ящика, свесив ноги вниз.

— А-а, Эдди! — произнес он. — Опять? Дитя Земли, вы влили в меня еще больше жизни, чем в прошлый раз!

— Простите, — сказал я, — но мое дело не терпит отлагательства. Мне кажется, наш корабль приближается к Симмсовой дыре на Южном полюсе.

— Вы правы, правы! — воскликнул месье Вальдемар. — Славный исход, славный! Спасибо, что привезли меня поприсутствовать при таком впечатляющем финале. Эта страшная развязка — единственное зрелище, которое способно доставить мне что-то вроде удовольствия.

— Э-э… Извините, что я разочаровываю вас, — сказал я, — но я, собственно, ищу путей избежать этого чересчур впечатляющего финала.