Миры Роджера Желязны. Том 24 - Желязны Роджер Джозеф. Страница 18

Я обнимал ее крепко, боясь заговорить, боясь грубой правдой разрушить ее счастье. К чертям правду! Я погладил черные волосы.

Очень нескоро она оторвалась от меня, подняла глаза. Еще секунда, и она поняла бы, что обманулась сходством, приняла желаемое за действительное. Поэтому я спросил:

— Что такая девушка делает в таком месте?

Она тихо рассмеялась.

— Ты придумал, как?.. — И тут глаза ее сузились. — Ты не…

Я кивнул.

— Мне не хватило духу, — сказал я.

— Кто ты? — спросила она, отступая на полшага.

— Меня зовут Мерлин, и я влип в дурацкое приключение, смысла которого не понимаю.

— Амбер, — мягко произнесла женщина, не снимая руки с моего плеча.

Я кивнул.

— Я тебя не знаю, — сказала она, — а вроде должна бы знать, но… я… не…

Она снова прижалась ко мне, спрятала голову у меня на груди. Я пытался что-то сказать, объяснить, но незнакомка приложила палец к моим губам.

— Не сейчас, а может, и совсем не надо. Не говори ничего. Но ты-то должен знать, призрак ты Пути или нет.

— Что такое призрак Пути?

— Его порождение. Путь запоминает всех, кто его прошел. Он может воссоздать нас, когда пожелает — такими, какими мы были в то время. Он может распоряжаться нами по своему усмотрению, отправлять куда угодно с любыми заданиями. Разрушать и создавать снова.

— Часто он это делает?

— Про других не знаю — только Про себя. — И вдруг: — Ты не призрак! Я чувствую! — вскричала она и вцепилась в мою руку. — Только ты не такой, как другие, в ком течет кровь Амбера…

— Наверное, — отвечал я. — Я веду свой род и от Амбера, и от Владений Хаоса.

Незнакомка поднесла мою руку к губам, словно хотела поцеловать, но губы ее скользнули ниже, к разрезанному по просьбе Брэнда запястью. Внезапно до меня дошло: кровь Амбера чем-то притягательна для духов Пути.

Я попытался вырвать руку, но и она обладала силой Амбера.

— Во мне иногда струится пламя Хаоса, — сказал я, — как бы оно не причинило тебе вреда.

Она медленно подняла голову и улыбнулась. Губы ее были в крови. Я опустил глаза, увидел алую влагу на своем запястье.

— Кровь Амбера имеет власть над Путем, — начала она, и тут у ее щиколоток заклубился туман.

— Нет! — закричала она и снова припала к моей руке. Смерч обвил ее колени, бедра. Зубы рвали мою руку.

Я не знал, каким заклинанием это остановить, поэтому просто обнял ее и погладил по волосам. Через мгновение она растаяла в моих объятиях, обернулась кровавым вихрем.

— Иди направо! — выкрикнула она, устремляясь ввысь. На асфальте, рядом с лужицей моей крови, осталась тлеть ее сигарета.

Я повернулся и пошел прочь. Далеко-далеко за туманной мглой пианино по-прежнему тихо наигрывало мелодию из давнего прошлого.

Глава 6

Я шел вправо, и везде, где капала моя кровь, реальность немного подтаивала. Впрочем, порез вскоре затянулся, кровь остановилась. Даже запястье больше не дергало.

— Ты меня всю кровью залил, начальник.

— Скажи спасибо, что не огнем.

— Тогда в камнях немного и подпалило.

— Извини. Можешь объяснить, что происходит?

— Если ты о новых указаниях, то их еще нет. Однако я думала — теперь, когда я это умею — так вот, это место становится все более интересным. Взять хоть призраков Пути. Путь не может проникнуть сюда сам, но засылает агентов. Как ты полагаешь, не способен ли на то же Логрус?

— Все может быть.

— У меня сложилось впечатление, что здесь, за изнанкой реальности, между Тенями, у них идет поединок. Вдруг это место существовало раньше? До Тени? Вдруг они сражаются здесь изначально, неким загадочным метафизическим способом?

— А нам-то что?

— Тогда, возможно, и сама Тень — побочный продукт напряжения между полюсами.

— Боюсь, Фракир, ты недослышала мой вопрос.

— Вдруг и Амбер, и Владения Хаоса созданы лишь затем, чтобы поставлять агентов для борьбы?

— А вдруг эта мысль внушена тебе Логрусом вместе со способностью говорить?

— Зачем?

— Да все за тем же. Чтоб я поверил, будто борьба важнее людей. Еще один способ принудить меня к выбору.

— Мне не кажется, что мной управляют.

— Ты сама призналась, что научилась думать совсем недавно. А для новичка ты рассуждаешь уж больно отвлеченно.

— Правда?

— Поверь.

— И что это означает?

— Нежелательное внимание сверху.

— Я бы выбирала выражения, пока мы остаемся в зоне их боевых действий.

— Сифилис на оба их дома! [10] Не знаю почему, но я им нужен. Они все проглотят.

Впереди глухо заворчало.

— Видишь, о чем я?

— Блеф.

— Чей?

— Думаю, Пути. Похоже, этот сектор реальности контролируют его призраки.

— Сам понимаешь, мы можем кардинально заблуждаться. Все наши догадки — выстрелы наугад.

— Мне кажется, это по мне стреляют наугад. Вот почему я отказываюсь играть по чужим правилам.

— И что ты предлагаешь?

— Расслабься и виси спокойно, а скажу «Убей!» — выполняй. Пошли, куда идем.

Я снова побежал, прочь из тумана — пусть призраки останутся призраками в призрачном городе.

Яркая дорога на темной равнине, я бегу — обратное смещение Теней, словно местность пытается изменить меня. А впереди — вспышки и снова гром, по бокам возникают и пропадают виртуальные уличные сценки.

И вдруг оказалось, что я бегу наперегонки с самим собой — на яркую дорогу выскочила темная фигура, и я не сразу понял, что это — отражение. Движения бегущего справа повторяли мои, мимолетные сценки справа от меня зеркально воспроизводились слева от него.

— Что происходит, Мерль?

— Не знаю, — сказал я, — только мне надоели символы, аллегории и прочая метафорическая шелуха. Если это означает, что жизнь — состязание с самим собой, то можно было придумать и что-нибудь посвежее — разве что силы, устроившие это шоу, расписываются в своей банальности. Вполне в их духе. Как ты думаешь?

— Думаю, что тебя вполне может испепелить молнией. Молнии не последовало. Мой зеркальный двойник все бежал. Это продолжалось дольше, чем прежние придорожные сценки. Я совсем было решил не обращать на него внимания, когда мое отражение внезапно поднажало и вырвалось вперед.

— Охо-хо-хо.

— М-да, — согласился я и тоже прибавил скорости, чтоб сократить разрыв.

Мы сравнялись и теперь бежали параллельно, в нескольких метрах друг от друга. Он снова начал отрываться. Я еще приналег и нагнал. Потом, сам не зная почему, вдохнул, пригнулся и рванул вперед.

Мой двойник заметил это, ускорился, начал догонять. Я тоже прибавил шагу, сохраняя разрыв. Куда это мы чешем?

Впереди дорога расширялась, и поперек нее, похоже, была натянута ленточка. Отлично. Что бы это ни означало, я должен прийти первым.

Метров сто я лидировал, потом моя тень вновь начала нагонять. Я припустил быстрее и какое-то время удерживал сократившуюся дистанцию. Тут он взял скорость, которую, мне казалось, не сможет сохранить до ленточки. Впрочем, кто его знает. Я поднажал еще. Я бежал со всех ног.

Сукин сын все нагонял, наконец мы сравнялись, и он меня обошел. Потом вдруг споткнулся — я мигом оказался рядом, но он больше не оступался и сохранял прежний бешеный темп. Я решил не останавливаться, пока не разорвется сердце.

Мы бежали голова к голове. Я не знал, есть ли у меня силы на последний рывок, не знал, бегу ли я чуть впереди, вровень или чуть позади. Мы мчались по параллельным сверкающим дорожкам к яркой полоске, и вдруг ощущение зеркального раздела исчезло. Две узких дорожки превратились в одну широкую. Руки и ноги двойника двигались независимо от моих.

Чем меньше оставалось до финиша, тем ближе мы бежали друг к другу и наконец оказались совсем близко. И тут стало видно: я состязался отнюдь не со своим отражением. Волосы его развевались на ветру, и я заметил: левого Уха нет.

Силы для финального рывка нашлись. И у него тоже. Мы достигли ленточки почти одновременно. Кажется, я все-таки раньше, но точно не скажу.