Покойся с миром - Желязны Роджер Джозеф. Страница 4

Обоим мужчинам было за пятьдесят. У того, кто направился к письменному столу, была лысина, окруженная седыми волосами, очень толстые очки на носу и изборожденное глубокими морщинами, правда улыбающееся, лицо. Его спутник был довольно тучным и очень румяным. Одет он был в темный костюм с жилетом, цепочкой и ключиком «Фи Бета Каппа». [1] На меня он посмотрел подозрительно.

Первый, словно опомнившись, повернулся ко мне и протянул руку.

— Меня зовут Пол Коллинз, а это доктор Бервик.

Я встал и пожал им руки. Коллинз сказал моим сопровождающим:

— Спасибо, я вас больше не задерживаю.

Сопровождающие вышли, и Коллинз предложил мне сесть. Некоторое время мы с ними рассматривали друг друга. Я не знал ни одного из этих мужчин, но фамилия Бервик заставила сцепиться друг с дружкой ржавые зубчатые колеса где-то в глубине памяти. Однако машина памяти отказалась провернуться и выдать ответ. Я смог вспомнить только, что когда-то что-то слышал об этом человеке.

— Кажется, в Нью-Йорке у вас возникли некоторые неприятности, — сказал Коллинз, по-прежнему улыбаясь.

— Я не совершил никакого преступления, в чем бы меня ни обвиняли. Кроме того, лично я уже никак не могу повлиять на ситуацию.

— Может быть, я могу, — сказал Коллинз.

— Объясните.

Вместо ответа он наклонился и открыл ящик или дверцу своего стола, как мне показалось, несколькими ключами. Выпрямившись, положил на стол толстую картонную папку и перевернул несколько страниц.

— Судя по всему, — сказал он, — вы свободно говорите на немецком, итальянском и французском, а также до определенной степени владеете некоторыми другими языками… Кроме того, вы получили хорошую подготовку по основам классических языков. Никогда не помешает.

— Я учился в Европе, — сказал я. — Уверен, ваше ведомство не нуждается в переводчи…

— Да, — перебил он меня. — Кажется, в Тюбингене? Но с Карлом Бернини вы познакомились в Риме.

Я ничего не ответил, и он продолжил:

— Вернувшись в Штаты, вы добровольно поступили на военную службу, окончили краткосрочные курсы подготовки офицерского состава и, получив офицерское звание, прошли ускоренный курс обучения в службе разведки.

Я хмыкнул.

— Затем вас несколько раз посылали в зоны боевых действий, — продолжил он, — прежде чем поручить более засекреченную работу за линией фронта. Четырежды вы признавались пропавшим без вести, дважды погибшим в бою.

— Я все это знаю.

— Я не стану упоминать о том, что одно время вы вместе с мистером Бернини, ныне покойным, занимались хищением произведений искусства, — продолжил он.

— Спасибо.

— Тем не менее мне известно, что каждый год вы несколько раз посещаете Европу…

— Как торговец произведениями искусства, я посещаю различные галереи и музеи, принимаю участие в выставках и аукционах, встречаюсь с художниками и коллекционерами, но в этом нет ничего противозаконного. Полагаю, вам известны даты и пункты назначения всех моих поездок?

Он пожал плечами:

— Все это совершенно не важно. Я просто пытаюсь заложить основы нашего сотрудничества.

— Лучше скажите прямо, что вам от меня надо.

— Вопрос достаточно щекотливый, — сказал он, — но у вас есть опыт службы в разведке. Кроме того, вы умеете не привлекать к себе излишнего внимания…

— Нет! — воскликнул я и вскочил на ноги. — Я не буду шпионить для вас!

— Я не сказал ни слова о шпионаже, — заметил он. — Но, судя по вашей реакции, вы считаете это постыдным занятием. — Вздохнув, он достал из-под папки лист бумаги. — Нет, я не прошу вас стать шпионом, — сказал он, рассматривая документ. — И по понятным причинам болезненно реагирую на такое отношение к данному термину. Подобное представление о нашей работе ошибочно, поверьте мне. Впрочем, оно вполне объяснимо, если вспомнить, чем пичкают людей со страниц газет и с экранов кинотеатров и как антикоммунисты пытаются найти врага за каждой дверью. Позвольте зачитать вам то, что сказал однажды о шпионах и изменниках Гарольд Макмиллан. [2] Я полностью с ним согласен и часто цитирую это высказывание, чтобы поднять настроение, когда дела идут скверно или появляется похожий на вас человек, который аналогичным образом реагирует на предложение сотрудничать с нами. Так вот, послушайте: «Переход на сторону противника кого-либо из отдела политики не имеет особого значения, — процитировал он. — Что именно он может передать? Несколько правительственных меморандумов, которые никогда не отличались особенно тщательным освещением какого-либо вопроса… Самым опасным видом шпионажа является технический, касающийся какой-нибудь машины, какого-нибудь усовершенствования, но сколько времени это прослужит — год в лучшем случае? Лично я считаю важность проблемы преувеличенной».

Он положил лист бумаги обратно под папку и вздохнул.

— Все, довольно о шпионаже. Если бы я был руководителем шпионской сети, мистер Уайли, то сообщил бы вам, что предложение намного превышает спрос. В ваших услугах я бы не нуждался — нанял бы профессионала. Макмиллана я процитировал вам в назидание. Шпионаж — безрадостное, скучное, неинтересное занятие, а я хочу предложить вам нечто более изысканное.

Я сел.

— Продолжайте.

Он кивнул.

— Помимо обстоятельств, касающихся лично вас, о которых я уже упомянул, существует вероятность, правда достаточно призрачная, что вы обладаете еще одним весьма полезным качеством. Думаю, доктор Бервик все вам объяснит. — Он посмотрел на своего коллегу.

— Я статистик, — устремил на меня взгляд Бервик. — Много лет назад я участвовал в проекте, финансируемом военным ведомством, двумя научными обществами и крупной страховой компанией. Военных интересовал потенциал выживаемости. Почему Оди Мерфи [3] выходит из многочисленных боев практически невредимым, в то время как рядом с ним погибают более сильные и, возможно, более умные? Почему Эдди Рикенбакер [4] вышел целым и невредимым из ряда смертельно опасных ситуаций? Наша группа занималась изучением таких людей с психологической и физической точек зрения в надежде определить факторы, которые лежали в основе подобного везения или счастливой судьбы, называйте как угодно. Страховая компания, напротив, интересовалось аналогичной информацией, но с точки зрения предрасположенности к происшествиям. Эти два подхода, судя по всему, являлись частью чего-то целого, чем бы это целое ни являлось, поэтому возникло совпадение интересов. По завершении проекта и после передачи наших окончательных отчетов данная организация, — он бросил взгляд на Коллинза, — предложила некоторым членам команды продолжить исследования под своим покровительством.

В этот момент зубчатые колеса наконец пришли в движение, и я вспомнил, кто такой этот доктор Бервик.

— В итоге вы нашли то, что искали? — спросил я.

Он снова посмотрел на Коллинза, а тот отрицательно покачал головой.

— Я не имею права говорить об этом, — сказал он.

Мысли метались в моей голове, как рикошетирующие пули в котельной.

— Но у вас есть основания полагать, что это каким-то образом связано с хромосомами? — поинтересовался я.

После нескольких секунд напряженной тишины ответил Коллинз:

— Быстро соображаете. Но я полагал, что вы не общаетесь с братом.

— Все верно, — сказал я. — Но общались, когда он учился в аспирантуре, и я помню, что он рассказывал о каком-то безумном эксперименте, за участие в котором ему платили полтора доллара в час. Одним из руководителей был профессор Бервик. Вас уже тогда нельзя было назвать худеньким, не так ли, доктор?

Он снял очки, протер, посмотрел сквозь них на свет, надел и убрал носовой платок в карман.

— Да, — ответил он. — У нас это в роду.

— Понятно, — сказал я. — Вы обманом убедили этих милых бюрократов в том, что вам удалось сделать какое-то открытие. Вполне логично предположить, что в качестве доказательства достигнутых успехов вы использовали моего брата. Так почему бы не поручить решение этой вашей щекотливой проблемы ему?