Башня Королевской Дочери - Бренчли Чез. Страница 38

Лежавший на матрасе человек, почти мальчик, был бледен и полураздет. Возле него стояли на коленях два монаха; один протирал губкой лицо и грудь больного, а второй смазывал чем-то кровоточащую рану на руке юноши. Оба брата в ужасе воззрились на возникшую перед ними девушку — выражение их лиц и насмешило Джулианну.

Ещё два человека стояли в ногах койки. Старшего Джулианна сочла главным целителем, а второго узнала — сьер Антон д'Эскриве. Это его голос она услышала и распознала ещё в коридоре. Он быстрее всех пришёл в себя, поднял измазанную, дурно пахнущую рясу и аккуратно накрыл лежащего на койке юношу. Проследив за его руками, Джулианна посмотрела на лицо больного. Да, это был Маррон, молодой монах и странный оруженосец сьера Антона.

— Мадемуазель Джулианна! — В голосе рыцаря слышалась привычная уже сардоническая нотка, словно говорившая, что все в этом мире ничтожно и стоит разве что смеха. Рыцарь аккуратно вытер руки о сырой кусок ткани. — Вам требуется искусство магистра Скобиуса?

— Нет. Я ищу свою компаньонку, но вижу, что тут её нет. Если вашему оруженосцу нужна помощь, я не буду мешать. Я уйду…

И она вышла, но д'Эскриве вышел вместе с ней. Джулианна заметила, что Эстьен исчез — юркнул в коридор и растворился в полумраке.

— С Марроном не произошло ничего страшного. Перегрелся на солнце и сглупил, в результате чего снова открылась рана на руке. Главный целитель зашьёт рану; свежая повязка, послеобеденный сон — и мой оруженосец будет как новенький. Эх, следовало бы поколотить его, чтобы доставлял мне поменьше забот!

— Следовало бы, — согласилась Джулианна, не сдерживая смеха, — но вы же не станете этого делать. — Рыцарь был не единственным, кого забавляли дурацкие превратности жизни, и следовало показать ему это.

— Ну да, скорее всего не стану. Мальчишка, кажется, заколдован — что-то удерживает меня от того, чтобы задать ему трёпку. К тому же ближайшие несколько дней он будет не слишком хорошо себя чувствовать. Ах да, так вы потеряли мадемуазель Элизанду?

— Да, похоже. — Но вызванное этим плохое настроение испарилось в мгновение ока; теперь Джулианна могла посмеяться и над ситуацией, и над собой. У неё появилась компания, появился собеседник — а о большем она и не мечтала, и теперь могла успокоиться. — Она наверняка шныряет по тёмным углам замка и раздражает братьев. Наша комната кажется ей… неуютной.

— Как и вам, мадемуазель. — Это был даже не вопрос, рыцарь не дал ей возможности отрицать очевидного. — Братья бесконечно радушные хозяева, но гостей развлекать не любят. Но я могу немного развеять вашу скуку. В Роке появился менестрель. Я встретил его на дороге, когда он возился с моим глупым оруженосцем; надеюсь, этим вечером новый гость споёт для нас. Придёте ли вы послушать?

Джулианне хотелось этого всем сердцем — если, конечно к тому времени найдётся Элизанда. Солнце уже начинало клониться к закату, и это взволновало её ещё больше — ну куда могла подеваться вредная девчонка? Однако Джулианна произнесла:

— Только если я смогу сделать это, не оскорбив монахов. На этот раз рассмеялся рыцарь.

— Мадемуазель, само присутствие менестреля уже оскорбляет монахов. Ещё больше их оскорбляет то, что правила Ордена запрещают выгнать его из замка. Если менестрель будет петь, он споёт для нас, рыцарей — точнее, для рыцарей и гостей Ордена, если вы придёте. Только прошу вас, приличия ради отыщите вашу компаньонку — и приходите. Мы будем очень рады.

— В таком случае, сьер Антон, мы с благодарностью примем приглашение — если Элизанда к тому времени вернётся…

Д'Эскриве поклонился:

— Я пришлю за вами своего оруженосца. Он покажет вам дорогу и посветит.

— Вашего… Нет-нет, Маррону нужно…

— Ему нужно понять, — сурово оборвал её рыцарь, — что долг выше слабости. Он придёт за вами после ужина. Д'Эскриве вывел её на солнце и предложил:

— Могу ли я проводить вас до ваших апартаментов, мадемуазель?

Эстьен ждал её во дворе, но продолжать бесплодные поиски было уже бессмысленно. Джулианна благодарно улыбнулась монашку, отпуская его, и сказала рыцарю:

— Благодарю вас, вы очень добры, — и добавила: — Расскажите мне об этом менестреле, сьер Антон. Кто он? Он известен? Эти бродячие менестрели очень редко появляются в Марассоне, но мы слышали, что о некоторых из них ходит слава по всему Чужеземью.

— Мне они не известны, — негромко ответил д'Эскриве. — Этого зовут Радель. О нём я могу сказать только, что он проявил похвальную заботу о моём оруженосце и о навозной телеге. Можно надеяться, что перед выступлением он вымоется; остальное мы узнаем вместе с вами.

— Вот как?

Здесь скрывалась какая-то история, но рыцарь, очевидно, не желал вдаваться в подробности. Джулианна решила не задавать больше вопросов, памятуя о предыдущем столкновении с противным умением уклоняться от ответа, присущим этому человеку. До комнаты Джулианны они дошли молча. При расставании рыцарь поклонился и произнёс:

— Мы ещё увидимся, мадемуазель. Будут песни, сказки и немного вина на закуску. Только, боюсь, Маррону его не видать. Я не уверен, что сумею вынести его в подпитии.

Джулианна отдала дорожные платья женщинам из деревни, попросив их выстирать наряды. Увидев результат, девушка очень обрадовалась тому, что один сундук с нарядами остался нетронутым. Она не слишком жаждала произвести впечатление на неизвестного менестреля, но наречённая невеста барона из Элесси — да ещё наследника местного графа — даже в таком скромном обществе не имеет права показываться в замаранном платье…

Слуг здесь у неё не было, и Джулианна самостоятельно взялась за сундук. Когда на лестнице раздались мягкие шаги, она как раз сражалась с непривычной и непростой задачей — разглаживала складки на платье и вытряхивала из них вездесущую дорожную пыль. Обернувшись назад, Джулианна увидела, как отодвинулась штора и в комнату проскользнула Элизанда.

Пока Джулианна разбирала платья, к ней вернулась вся прежняя злость. Заскрипев зубами, она почувствовала одновременно привкус пыли и обиды в равной степени.

— Где ты была?

— Везде. — Элизанда взяла с подоконника кувшин с водой, наполнила кубок и одним махом осушила его. Падавший на неё сквозь резные ставни свет плясал на одежде причудливыми пятнами, но не мог скрыть бледности и усталости девушки и только высвечивал пятна грязи и пыли на её платье.

Нет, на платье Джулианны — и здешним неумёхам-прачкам такого в жизни не отстирать!

— Чем ты занималась? — Джулианна хлопнула ладонью по платью, которое держала в руках, намереваясь усилить впечатление от вопроса. Однако от хлопка поднялось облако мелкой пыли, заставившее Джулианну закашляться и только ухудшившее её настроение.

— Искала выход. А что, я разве должна плясать вокруг тебя? Или в мои обязанности входит причёсывать тебя после того, как я почищу твоё платье?

А нуждается ли оно в чистке? — задумалась Джулианна, на мгновение обуздав свою ярость, но тут же потеряв над ней контроль.

— Разумеется, ты вольна поступать так, как пожелаешь. Но если ты здесь как моя компаньонка — а в эти ворота тебя впустили благодаря мне, Элизанда, — ты могла бы помочь мне одеться. Если же ты тут как моя подруга, тебе не следовало бы исчезать на весь день, не сказав мне ни слова и зная, что я буду волноваться. А если ты мне не подруга и не компаньонка, если ты для меня никто, то меня очень даже касаются твои занятия и местонахождение. Что, если я привезла к братьям их врага?

— В общем-то так оно и есть, — тяжело сказала Элизанда. Сев в кресло, она начала тереть платье с такой яростью, что втёрла в него всю грязь, а потом внезапно спросила:

— Ты когда-нибудь слышала, как кричит человек? По-настоящему кричит?

Джулианна не ответила, подозревая, что её ответ не требуется. Она произнесла только:

— Было очень страшно?

Подруга ответила ей мрачным взглядом.

— Я тебя искала, — сказала Джулианна. — И в кухне, и вообще везде. Главный повар сказал, что ты ушла, когда начались крики… Кстати, друзей у тебя на кухне не прибавилось. Повар все сокрушался о яблоках, что ты стащила.