Создания света — создания тьмы - Желязны Роджер Джозеф. Страница 45

На Марачеке, в Цитадели, стоят они все, и головы их кружатся.

— У меня сандалии, — говорит Оаким. — Теперь ты можешь получить их — в обмен на мое имя.

— У меня перчатка, — добавляет Мадрак и прячет лицо.

— …А у меня жезл, — заключает Гор, и луч голубого света выпадает из его рук.

— Он достанется мне, — говорит Принц, — ибо он сотворен не из примитивной материи и суть его не относится к тем, которыми ты в состоянии владеть…

И разум Принца закрыт для внутреннего взгляда Гора.

Гор делает шаг вперед и сейчас он — не более, чем меняющийся темный силуэт, чья левая нога длиннее правой, но он стоит совершенно прямо на теперь уже неровном полу, а узкое окно за спиной Принца вдруг вспыхивает как солнце, и Стальной Генерал становится золотым и призрачным, и Фрамин горит зеленоватым пламенем, не дающим света, а Мадрак — истрепанная жирная марионетка, подвешенная на резиновой нити; стены вокруг ревут и пульсируют, сжимаются и разжимаются в такт, а взбесившееся Время в музыке перемешанных полос спектра уносится в туннель, начинающийся под окном, в самом конце которого — пылающий тигр, чьи полосы — мед, текущий янтарными каплями на жезл, который чудовищно вырос и сейчас действительно — не более чем луч голубого света, слишком тонкий, чтобы быть видимым здесь — в сумрачной вечности башни, возвышающейся над Цитаделью Марачека в сердце Средних Миров, где выросла улыбка Принца…

Гор делает еще один шаг, и тело его открыто для его чувств, и все, что внутри него, немедленно становится ясным и пугающим.

— читает голос, странно похожий и не похожий на голос Фрамина.

И Гор поднимает руку на Принца… Но Принц уже сжимает его запястье обжигающей хваткой.

И Гор поднимает другую руку… Но Принц уже держит и это запястье леденящей хваткой.

И Гор поднимает третью руку, и ее бьет электрическим ударом.

И Гор поднимает четвертую руку, и она чернеет и умирает.

И он поднимает еще сто рук, но они превращаются в змей и пожирают друг друга, и шепчет он: — Что творится со мной?

— Это мир, — отвечает Принц, — это все мир, в который я перенес нас.

— Нечестно выбирать такое поле сражения, — говорит Гор. — Этот мир слишком похож на тот, который я знаю — он так близок и так искажен… — и слова его — всех цветов Блиса, и они текучи и округлы, как капли.

— А честно ли тебе желать моей смерти?

— Мне поручили сделать это, но таково и мое желание.

— Итак, ты проиграл, — смеется Принц, вынуждая его встать на колени на Млечном Пути, который становится полным звезд прозрачным кишечником, мучимым судорожными сокращениями. Вонь невыносима.

— Нет! — шепчет Гор.

— Да, брат. Ты побежден. Ты не можешь убить меня. Самое время смириться и идти домой.

— Не раньше, чем я убью тебя! Звезды как язвы горят в его чреве, и он собирает все силы своего тела против загадки, которая есть Принц. Принц падает на одно колено, и это рождает пение ему осанны. Поют бесчисленные собаколицые цветы, выступившие на его челе подобно испарине. Они сливаются в стеклянную маску, и из трещин ее летят молнии. Гор протягивает руки к девятнадцати лунам, и змеи его пальцев пожирают их… И кто кричит над всем этим, как не совесть его отца, птицеголового ангела на небесном троне, плачущего слезами крови? Смириться? Никогда! Отправляться домой? Огненный хохот звучит, когда он бьет стоящее внизу нечто с лицом брата:

— Сдайся и умри! Но он — отброшен… …далеко вперед …где Время — прах и дни — лилии без числа… и ночь — пурпурный василиск, чьему имени отказано в забвении…

Он становится деревом без кроны, подрубленным и падающим вечно.

И в конце Вечности он лежит на спине и смотрит вверх на Принца-Который-есть-его-Брат, стоящего над ним, и читает в глазах его приговор своей свободе.

— Теперь я разрешаю тебе уйти, брат, ибо я победил тебя в честном бою, — и слова его приходят, как теплое зеленое сияние.

Гор склоняет голову, и этот странный мир исчезает. И — возвращается старый.

— Брат, я хочу, чтобы ты убил меня, — говорит он и заходится в хрипе.

— Я не могу.

— Не отсылай меня обратно с тяжестью такого позора.

— Что еще я должен сделать?

— Даруй мне помилование. Я не знаю, какое.

— Тогда выслушай меня и иди с честью. Знай, что я убил бы твоего отца, но пощажу его ради тебя, если только он поможет мне, когда придет время.

— Какое время?

— Это решать ему.

— Я не понимаю.

— Разумеется, не понимаешь. Но как бы там ни было, передай ему это.

— Договорились?

— Хорошо, — отвечает Гор и начинает подниматься. Когда он встает на ноги, то видит, что вокруг — гобелены Дома Жизни и что в Зале Ста Гобеленов он один. Но в то последнее, самое страшное мгновение он кое-что узнал… Он спешит записать ускользающую мысль.