Пусть умирают дураки - Пьюзо Марио. Страница 35

Но Калли бросил на массивный стол Гроунвельта красно-голубую спортивную куртку «Вегас Виннер» и сказал:

— Это последняя. Мерлин наконец отдал ее.

Я заметил, что Калли ухмыляется. Любимый племянник, поддразнивающий брюзжащего дядюшку. Я заметил также, что и Гроунвельт придерживался этой роли. Дядюшка, балующий племянника, который доставляет много забот, но по большому счету вырастет самым талантливым и самым надежным. Племянник, который получит наследство.

Гроунвельт позвонил секретарше и, когда она вошла, сказал ей:

— Принесите большие ножницы.

Я подивился, откуда секретарша президента отеля Занаду достанет большие ножницы в шесть часов вечера в субботу. Она вернулась с ними ровно через две минуты. Гроунвельт взял ножницы и начал резать мою спортивную куртку «Вегас Виннер». Взглянув на мое невозмутимое лицо, сказал:

— Если бы вы знали, как я ненавидел вас троих, когда вы разгуливали по моему казино в этих гнусных куртках. Особенно в ту ночь, когда Джордан выиграл все деньги.

Я смотрел, как он превращает мою куртку в груду обрезков, а потом осознал, что он ожидает моего ответа.

— Вы что-то имеете против выигрышей? — спросил я.

— Это не имело отношения к выигрыванию денег, — сказал Гроунвельт. — Это была проклятая патетика. Калли в этой куртке, дегенерировавший игрок сердцем. Он все еще такой и есть и таким и останется. Но я его простил.

Калли сделал протестующий жест, сказав:

— Я бизнесмен, — но Гроунвельт отмахнулся от него, и Калли замолчал, глядя на обрезки на столе.

— Я могу пережить удачу, — сказал Гроунвельт. — Но не терплю умения и хитрости.

Гроунвельт трудился над подкладкой из искусственного шелка, разрезая ее на крошечные кусочки, просто чтобы занять руки во время разговора. Он обращался непосредственно ко мне. — А вы, Мерлин, вы один из кошмарнейших игроков, которых я видел, а я занимаюсь этим делом больше пятидесяти лет. Вы хуже, чем дегенерировавший игрок. Вы романтический игрок. Вы думаете, что похожи на одного из персонажей романа Фербер, где у нее сраный игрок ходит в героях. Вы играете, как идиот. Иногда вы вылезаете на вероятности, иногда на терпении, другой раз придерживаетесь системы, а потом переключаетесь на удары по воздуху или на метание туда-сюда. Послушайте, вы один из немногих людей в этом мире, которым я бы порекомендовал полностью отказаться от игры. — Он отложил ножницы и искренне, дружелюбно мне улыбнулся. — Хотя, какого черта? Вас ведь это устраивает…

Я был несколько задет, и он это заметил. Я-то считал себя умным игроком, сочетавшим логику с магией. Гроунвельт, казалось, читает мои мысли.

— Мерлин, — произнес он. — Мне нравится это имя Оно вам подходит. Из того, что я читал о Мерлине, следует, что он не такой уж великий волшебник, и вы тоже. — Он взял ножницы и снова начал резать. — Но тогда какого черта вы ввязались в драку с этим крутым говнюком?

Я пожал плечами.

— Я не ввязывался в драку. Но вы знаете, как это бывает. Я чувствовал себя скверно оттого, что оставил семью. Все шло плохо. Я просто не знал, к кому бы прицепиться.

— Вы выбрали не того, — сказал Гроунвельт. — Калли спас вашу жопу. С небольшой моей помощью.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Я предложил ему работу, но он не хочет, — сказал Калли.

Это меня удивило. Очевидно, Калли говорил с Гроунвельтом прежде, чем предложить мне работу. А потом я внезапно понял, что Калли должен был рассказать обо мне Гроунвельту все. И как отель будет меня покрывать, если власти начнут расследование. — После того, как я прочел вашу книгу, я думал, что мы сможем нанять вас как специалиста по переписке, — сказал Гроунвельт. — Нам пригодился бы такой хороший писатель, как вы.

Мне не хотелось объяснять, что это абсолютно разные вещи.

— Моя жена не хочет уезжать из Нью-Йорка, у нее там семья, — сказал я. — Но спасибо за предложение.

Гроунвельт кивнул.

— С вашей игрой, возможно, лучше жить подальше от Вегаса. В следующий раз, когда приедете, давайте пообедаем вместе. — Мы расценили это предложение как прощальное и вышли.

У Калли был назначен обед с какими-то важными персонами из Калифорнии, который он не мог отменить, так что я был предоставлен самому себе. Он выдал мне контрамарку на шоу с обедом в отеле, так что я туда и направился. Это был обычный набор Вегаса с полуобнаженными девочками в хоре, танцевальными номерами, солисткой и несколькими водевильными сценками. Единственное, что на меня произвело впечатление, это номер с дрессированными медведями.

На сцену вышла красивая женщина с шестью большими медведями и заставляла их выделывать различные трюки. После того, как медведь заканчивал трюк, женщина целовала его в губы, и медведь немедленно возвращался на свое место в конце ряда. Медведи были пушистыми и выглядели столь же бесполыми, как игрушки. Но зачем женщина сделала одним из своих командных сигналов поцелуй? Насколько я знал, медведи не целуются. А потом понял, что поцелуй предназначался аудитории как некий выпад против зрителей. И тогда я задумался, сознателен ли этот скрытый вызов, выражает ли в нем женщина свое презрение. Я всегда ненавидел цирк и отказывался водить туда детей, и поэтому никогда не любил выступлений с животными, но тогда так увлекся, что досмотрел до конца. Возможно, какой-нибудь из медведей что-нибудь выкинет.

Когда шоу закончилось, я вышел в казино, чтобы перевести остаток денег в фишки, а фишки — в квитанции. Было почти одиннадцать вечера.

Я начал с костей и, вместо того, чтобы ставить по маленькой и ограничить потери, я совершенно неожиданно стал делать пятидесяти— и стодолларовые ставки. Я проигрывал где-то около трех тысяч долларов, когда к столу подошел Калли и подвел своих важных персон. Он бросил на мои зеленые двадцатипятидолларовые фишки и ставки на зеленом фетре сардонический взгляд.

— Ты ведь больше не будешь играть, да? — спросил он меня. Я почувствовал себя болваном и по окончании круга отнес остаток фишек в кассу и обратил в квитанции. Когда я вернулся, Калли ждал меня.

— Пойдем выпьем, — предложил он. И повел меня в коктейль-холл, где мы обычно шушукались с Джорданом и Дианой. Из этого полутемного помещения мы наблюдали ярко освещенное казино. Когда мы садились, официантка сразу же заметила Калли и подошла.

— Так ты все-таки продул, — сказал Калли. — Проклятый азарт. Он как малярия, всегда возвращается.

— И к тебе? — спросил я.

— Иногда, — сказал Калли. — Впрочем, я никогда не обжигался. Сколько ты проиграл?

— Да всего около двух тысяч, — ответил я. — Я обратил большую часть денег в квитанции. Сегодня вечером с этим будет покончено.

— Завтра воскресенье, — сказал Калли. — Мой друг-юрист свободен, так что с утра ты можешь составить завещание и отправить его брату. А потом я пристану к тебе, как банный лист к заднице, пока не посажу в дневной самолет на Нью-Йорк.

— Мы один раз уже пробовали такое с Джорданом, — сказал я в шутку.

Калли вздохнул.

— Зачем он это сделал? Удача к нему поворачивалась. Он должен был выиграть. Ему нужно было просто остаться здесь.

— Возможно, он не хотел испытывать судьбу, — сказал я.

Калли заявил, что я валяю дурака.

На следующее утро Калли позвонил мне в номер, и мы вместе позавтракали. После этого он отвез меня на Вегас Стрип в контору юриста, где было составлено и засвидетельствовано мое завещание. Я пару раз повторил, что копию завещания нужно отправить моему брату Арти.

— Все уже понятно, — нетерпеливо вмешался Калли. — Не беспокойся. Все будет сделано как надо.

Когда мы ушли из конторы, он провез меня по городу и показал новостройки. В пустынном воздухе отсвечивала золотом новенькая башня отеля Сэндз.

— Этот город будет строиться и строиться, — сказал Калли.

Бесконечная пустыня простиралась до отдаленных гор.

— Места еще хватает, — сказал я.

— Увидишь, — Калли засмеялся. — Игра — прибыльное дело.

Мы съели легкий завтрак, а потом, чтобы тряхнуть стариной, зашли в Сэндз, сложились по двести долларов и подошли к столам для костей. Калли сказал, подсмеиваясь над собой: