Сицилиец - Пьюзо Марио. Страница 40

Лицо Пишотты приняло задумчивое выражение. Он не доверял этому человеку — рыжий и выглядит как убийца. Пишотте не нравились эти двое пичотти…

— Я провожу вас к Гильяно, — сказал Пишотта, — но держите свои лупары за спиной, пока он не поговорит с вами. Не снимайте их без разрешения.

Стефан Андолини расплылся в широкой улыбке и сказал как можно приветливее:

— Я ведь узнал тебя, Аспану, я тебе верю. Можешь снять лупару у меня с плеча, а твои люди могут взять лупары у моих пичотти. После того как мы поговорим с Гильяно, я уверен, он вернет нам ружья.

— Мы не вьючные животные — таскать за вас оружие, — сказал Пишотта. — Несите сами.

И повел их через горы в убежище Гильяно на краю утеса с видом на Монтелепре.

Наверху более пятидесяти человек чистили оружие и чинили снаряжение. Гильяно сидел за столом и смотрел в бинокль.

Прежде чем подвести пришельцев, Пишотта наедине поговорил с Гильяно. Рассказав об обстоятельствах их встречи, он в заключение сказал:

— Тури, он кажется мне немного «с душком».

— И ты считаешь, что видел его раньше? — спросил Гильяно.

— Или слышал о нем, — сказал Пишотта. — Откуда-то я знаю его, но рыжие встречаются редко, так что я бы запомнил его.

— Ты слышал о нем от Венеры, — спокойно сказал Гильяно. — Она называла его Мальпело — она не знала, что его фамилия Андолини. Она и мне говорила о нем. Он вступил в банду ее мужа. Через месяц муж ее попал в засаду и карабинеры убили его. Венера тоже не доверяла ему. Она говорила, что он настоящий хитрован.

К ним подошел Сильвестро.

— Не доверяй рыжему. Я видел его в штаб-квартире в Палермо — он частенько захаживал к командиру карабинеров.

— Пойди в Монтелепре и приведи отца, — сказал Гильяно. — А пока держите их под охраной.

Пишотта послал Терранову за отцом Гильяно, затем подошел к сидевшей на земле троице. Он наклонился и отобрал ружье у Стефана Андолини. Бойцы отряда окружили троицу, точно волки упавшую добычу.

— Не будете возражать, если я избавлю вас от оружия? — спросил Пишотта с ухмылкой.

Лицо Стефана Андолини на миг исказила гримаса. Затем он пожал плечами. И Пишотта передал лупару одному из своих людей.

Выждав немного и удостоверившись, что его люди настороже, Пишотта наклонился, чтобы забрать лупары у спутников Андолини. Один из них, скорее всего из страха, оттолкнул Пишотту и положил ладонь на дробовик. С быстротой змеи, выбрасывающей жало, в руке Пишотты сверкнул нож. Он стремительно нагнулся и полоснул пичотто по горлу.

Бойцы Гильяно вскочили на ноги и вскинули винтовки. Андолини, сидевший на земле, поднял руки вверх и обвел их умоляющим взглядом.

Другой пичотто потянулся было за своим ружьем. Стоявший сзади него Пассатемпо разрядил пистолет ему в голову.

Выстрелы эхом прозвучали в горах. Все застыли: Андолини — бледный от страха, Пассатемпо — с поднятым пистолетом. Тут с края утеса раздался спокойный голос Гильяно:

— Уберите трупы и привяжите этого Мальпело к дереву до прихода отца.

Тела обернули сетями из бамбуковых стеблей и отнесли к глубокой яме. Затем сбросили вниз и, чтобы не шел смрад, сверху засыпали камнями.

Уже после наступления темноты, почти через семь часов, появился отец Гильяно. Стефана Андолини отвязали от дерева и привели в пещеру, освещенную керосиновыми лампами. Отец Гильяно вскипел, увидев, в каком состоянии находится Андолини.

— Этот человек — мой друг, — сказал он сыну. — Мы вместе работали у Крестного отца в Америке. Это я посоветовал ему уйти в горы и вступить в твой отряд и обещал, что его хорошо встретят.

И, обменявшись с Андолини рукопожатием, добавил:

— Извини. Мой сын чего-то не понял или услышал какую-то сплетню про тебя.

Тут он в смущении умолк. Уж очень его огорчал напуганный вид друга. Дело в том, что Андолини от страха едва стоял на ногах.

Чувствуя, что его другу грозит смертельная опасность, старик Гильяно обратился к сыну.

— Тури, — сказал он ему, — я часто прошу тебя сделать что-нибудь для меня? Если ты имеешь что-то против этого человека, прости его и отпусти. Он был добр ко мне в Америке и прислал подарок на твое крещение. Я верю ему и ценю его дружбу.

— Теперь, когда ты признал его, он будет нашим почетным гостем, — сказал Гильяно. — Если он захочет остаться в моем отряде, милости просим.

Отца Гильяно отвезли на лошади назад в Монтелепре, чтобы он спал в своей постели. После его ухода Гильяно решил поговорить со Стефаном Андолини наедине.

— Я знаю, какую роль ты сыграл в судьбе Канделерии, — сказал он. — Ты вступил в банду, чтобы шпионить для дона Кроче. Через месяц Канделерия погиб. Его вдова помнит тебя. Она все рассказала мне, и я понял, как оно получилось. Мы, сицилийцы, хорошо умеем разгадывать загадки предательства. Отряды разбойников исчезают. Власти стали удивительно умными. Я сижу на своей горе и целый день думаю. Думаю о властях в Палермо — никогда раньше они не были такими умными. А потом я узнаю, что министр юстиции в Риме и дон Кроче — два сапога пара. И мы оба знаем, ты и я, что дону Кроче ума не занимать. Из этого следует, что именно дон Кроче убирает бандитов по поручению Рима. Теперь, думаю я, и ко мне пожалуют шпионы. И я жду, жду и спрашиваю себя, почему это дон задерживается. Ведь при всей моей скромности должен сказать, что я — добыча из самых крупных. И вот сегодня я вижу вас троих в бинокль. И думаю: «Ага, это опять Мальпело. Буду рад повидаться с ним». Так что все равно я должен тебя убить. Не буду расстраивать отца — тело твое просто исчезнет.

Стефан Андолини от возмущения на миг даже забыл о страхе.

— Ты обманешь своего отца? — воскликнул он. — И ты называешься сыном Сицилии? — Он плюнул на землю. — Тогда убей меня и отправляйся в ад.

Пишотта, Терранова и Пассатемпо были поражены. Как они поражались не раз в прошлом. Гильяно, который был честен, который гордился тем, что держит слово, который всегда говорил о справедливости для всех, вдруг внезапно меняется и делает нечто чудовищное. Не то чтобы они возражали против убийства Андолини — ему вольно убить сотню Андолини, тысячу. Непростительным казалось то, что он собирается нарушить слово, данное отцу, обмануть его. Лишь капрал Сильвестро вроде бы все понял и сказал:

— Он не может ставить под угрозу наши жизни потому лишь, что у его отца доброе сердце.

Гильяно тихо обратился к Андолини:

— Покайся перед господом. — Затем добавил: — У тебя есть пять минут.

Рыжие волосы Андолини, казалось, вздыбились.

— Прежде чем убивать меня, поговори с аббатом Манфреди, — сказал он в отчаянии.

Гильяно уставился на него с удивлением, и рыжеголовый, захлебываясь, заговорил:

— Однажды ты сказал аббату, что он может рассчитывать на твои услуги. Что он может просить тебя о чем угодно.

Гильяно хорошо помнил свое обещание. Но откуда этот тип знает о нем?

Андолини продолжал:

— Поедем к нему, и он попросит пощадить меня.

— Тури, потребуется целый день, чтобы отправить посланца и дождаться ответа, — сказал презрительно Пишотта. — Неужели аббат имеет больше на тебя влияния, чем собственный отец?

И Гильяно снова удивил их.

— Свяжи руки и стреножь его, чтобы он мог идти, но не бежать. Дай мне охрану из десяти человек. Я сам приведу его в монастырь, и, если аббат не попросит пощадить его, пусть исповедуется. Я казню его и отдам тело монахам для погребения.

Гильяно с отрядом прибыл к монастырским воротам, когда поднималось солнце и монахи отправлялись на работы. Тури Гильяно наблюдал за ними с улыбкой на губах. Неужели это было лишь два года назад, когда с этими людьми он ходил в поле в коричневой сутане и мятой черной американской шляпе на голове? Он вспомнил, как это его забавляло. Кто мог тогда подумать о том, что он станет жестоким? Его охватила тоска по тем мирным дням полевых работ.

К воротам направлялся сам аббат, чтобы приветствовать их. Высокая фигура в черной одежде заколебалась, когда арестованный выступил вперед, затем раскинула руки. Стефан Андолини ринулся к старику, поцеловал его в обе щеки и сказал: