Лучшее во мне - Спаркс Николас. Страница 23

— Я помню, как я удивился, когда ты сказала «да». Проигнорировав последнее замечание, Аманда продолжила:

— Тогда ты отвел меня в аптеку, ту, где старый фонтан и длинный прилавок, и мы там ели мороженое. В этой аптеке готовили самое лучшее мороженое из того, что я когда-либо пробовала. Поверить не могу, что в итоге они снесли это здание.

— Когда, кстати, это произошло?

— Не знаю. Где-то лет шесть-семь назад. Однажды приехав сюда, я обнаружила, что этого здания больше нет. Даже расстроилась. Я туда своих детей водила, когда они были крохами, им там всегда нравилось.

Доусон попытался представить ее с детьми в старой аптеке, но не мог нарисовать себе их лиц.

Интересно, думал он, на кого они похожи, на нее или на отца? Передался ли им ее темперамент, ее щедрое сердце?

— Как ты думаешь, твоим детям понравилось бы в детстве здесь жить? — спросил он.

— Думаю, да: город красивый, много пространства для развивающих, познавательных игр. Но, став постарше, они скорее всего сочли бы здешнюю жизнь слишком ограниченной.

— Так же, как ты?

— Да, — согласилась Аманда. — Как я. Я просто рвалась поскорее уехать отсюда. Возможно, ты помнишь, что я подавала заявление и в Нью-Йоркский университет, и в Бостонский колледж, лишь бы очутиться в настоящем большом городе.

— Ну как я мог забыть? Эти города тогда казались такими далекими, — проговорил Доусон.

— Да… мой отец учился в Дьюке, о котором мне постоянно рассказывал. Я выросла на историях о Дьюке. По телевизору я смотрела баскетбольные матчи из Дьюка. Наверное, сами небеса предначертали мне поступить в Университет Дьюка. В итоге мой выбор оказался верным, там дают отличное образование, там я обрела много друзей и там я повзрослела.

Полагаю, мне вряд ли понравилось бы жить в Нью-Йорке или Бостоне. Потому что я в душе осталась все той же девочкой из провинции. Люблю, видишь ли, засыпая, слушать сверчков.

— Тогда тебе обязательно понравилось бы в Луизиане. Это мировая столица жуков. Аманда, улыбнувшись, сделала глоток кофе.

— А помнишь, как мы катались вдоль берега моря, когда надвигался ураган «Диана»? Я тебя еще умоляла двинуться ему навстречу, а ты пытался отговорить меня?

— Я тогда думал, что ты сошла с ума.

— Но ведь ты все равно меня послушал. Я так этого хотела. Мы с трудом выбрались из машины, такой сильный дул ветер, и океан просто… бесновался. По воде до самого горизонта бегали барашки, а ты стоял, молча сжимая меня в объятиях, уговаривая вернуться в машину.

— Я очень боялся за тебя.

— А тебе не приходилось попадать в подобный шторм во время работы на нефтяной вышке?

— Это бывает не так часто, как ты думаешь. Если мы оказываемся на расчетной траектории шторма, нас, как правило, эвакуируют.

— Как правило? Доусон пожал плечами.

— Метеорологи иногда ошибаются. Меня как-то задело краем циклона. Очень, знаешь ли, неприятно. Чувствуешь свою ничтожность перед властью стихии. Когда вышка начинает шататься, приходится сгибаться в три погибели, чтобы удержаться, зная, что, если тебя накроет ураганом, помощи ждать неоткуда. Я видел, как некоторые от этого просто сходили с ума.

— Думаю, со мной на их месте случилось бы то же самое.

— Однако во время урагана «Диана» ты держалась молодцом, — заметил Доусон.

— Потому что рядом был ты, — прямо сказала она, замедлив шаг. — Я знала: ты не допустишь, чтобы со мной что-то случилось. Мне всегда с тобой было спокойно.

— Даже когда мой отец и мои двоюродные братья явились к Таку за деньгами?

— Да, — подтвердила Аманда. — Даже тогда. Твои родственники никогда меня не беспокоили.

— Тебе повезло.

— Не знаю, — ответила Аманда. — Даже в нашем прошлом я иногда сталкивалась Тедом, Эби и твоим отцом. Так вот когда это случалось, на их лицах появлялись ухмылки, но ни разу не было такого, чтобы они меня напугали. А когда я приезжала сюда на лето, Теда уже посадили, и Эби с твоим отцом ко мне даже не приближались. Думаю, они знали, что ты бы их уничтожил, случись что со мной. — Остановившись в тени дерева, Аманда повернулась к Доусону лицом. — Так что я никогда их не боялась. Никогда. Потому что у меня был ты.

— Ты меня переоцениваешь.

— Хочешь сказать, ты позволил бы им меня обидеть?

Отвечать Доусону не пришлось — по выражению его лица Аманда могла понять, что она права.

— Они всегда тебя боялись. Даже Тед. Потому что знали тебя не хуже меня.

— Ты меня боялась?

— Я не о том, — сказала Аманда. — Я знала, что ты любишь меня, и ради меня готов на все.

Именно поэтому мне было так больно, когда ты разорвал наши отношения. Мне и тогда уже было ясно, как редко встречается такая, как у нас, любовь. Она дается лишь избранным.

Доусон молчал.

— Мне жаль, — наконец выговорил он.

— Мне тоже, — сказала Аманда, даже не стараясь скрыть свою давнюю тоску. — Я была одной из избранных.

Явившись к Моргану Тэннеру, Доусон и Аманда устроились в небольшом вестибюле со стершимися сосновыми полами, столиками, заваленными старыми журналами, и стульями с протершейся матерчатой обивкой. Секретарша, которая, судя по ее возрасту, не один год уже могла сидеть на пенсии, читала книгу в бумажной обложке, поскольку делать ей в общем-то было нечего. За те десять минут, что Доусон и Аманда провели в вестибюле, телефон не зазвонил ни разу.

Наконец дверь распахнулась, и взору Доусона и Аманды предстал пожилой господин в мятом костюме с ослепительно белыми седыми волосами и бровями, похожими на гусениц. Он жестом пригласил их в кабинет.

— Аманда Ридли и Доусон Коул, я полагаю? — Он пожал им руки. — Я Морган Тэннер.

Позвольте выразить вам свои соболезнования. Я знаю: вам нелегко.

— Спасибо, — поблагодарила Аманда. Доусон же просто кивнул. Тэннер подвел их к кожаным креслам.

— Прошу садиться. Я не отниму у вас много времени.

Обстановка кабинета Тэннера с окном, выходящим на улицу, кардинально отличалась от той, что была в вестибюле: книжные полки красного дерева были аккуратно заставлены множеством книг по законодательству. На роскошном антикварном письменном столе с тонким рельефом по углам стояли лампа, похоже, от Тиффани, а также прямо напротив кожаных кресел шкатулка орехового дерева.

— Прошу прощения за опоздание — меня задержали телефонные переговоры: требовали решения кое-какие вопросы. — Адвокат говорил и одновременно перебирал предметы на столе. — Вы, наверное, теряетесь в догадках: для чего такая таинственность. Однако такова была последняя воля Така. Он был весьма настойчивым человеком и обо всем имел свое собственное представление. — Адвокат внимательно посмотрел из-под кустистых бровей на Доусона и Аманду. — Но вам обоим, наверное, об этом известно.

Аманда украдкой бросила взгляд на Доусона. Тэннер сел за стол и потянулся к лежавшей перед ним папке.

— Я очень благодарен вам за то, что вы нашли возможность выполнить его волю. Судя по тому, что он о вас говорил мне, он тоже был бы вам признателен. У вас, конечно же, есть ко мне вопросы, так что позвольте начать. — Он коротко улыбнулся им, обнажив в улыбке на удивление ровные и белые зубы. — Как вам известно, тело Така было обнаружено во вторник утром Рексом Ярборо.

— Кем? — переспросила Аманда.

— Почтальоном. Как выяснилось, тот взял себе за правило регулярно справляться о Таке. На этот раз на его стук в дверь никто не ответил. Дверь оказалась не заперта. Он прошел в дом и нашел Така в постели. Затем вызвал шерифа, который установил, что следов насильственной смерти нет. Тогда шериф позвонил мне.

— Почему он позвонил вам? — поинтересовался Доусон.

— Потому что его просил об этом Так. Он еще при жизни сделал заявление в полицию округа, что я являюсь его душеприказчиком и после его смерти нужно как можно скорее со мной связаться.

— Судя по вашим словам, он знал о своей близкой кончине.

— Скорее всего, — сказал Тэннер. — Так Хостлетер уже пожил на этом свете и не боялся смотреть в лицо реальности и тому, что она обещает. — Адвокат покачал головой. — Надеюсь, и я, когда настанет время, проявлю такую же организованность и решимость.