Лучшее во мне - Спаркс Николас. Страница 5

Приземлившись в Шарлотте, Доусон перекинул сумку и пиджак через плечо и, полный воспоминаний об их с Амандой последнем лете, зашагал по терминалу, едва замечая происходящее вокруг. Той весной она получила подтверждение о зачислении в Университет Дьюка, учиться в котором мечтала с детства. Ожидание близкого отъезда Аманды лишь усилило их желание проводить как можно больше времени вместе. Они подолгу сидели на пляже, катались на машине, запуская на всю катушку радио, или просто околачивались в гараже у Така. Они дали клятву друг другу, что ее отъезд не повлияет на их отношения. Он будет ездить в Дарем, а она навещать его. Аманда была уверена, что все у них будет по-прежнему.

Однако у ее родителей были другие планы. Как-то субботним утром, в августе, за неделю с небольшим до ее отъезда в Дарем, они успели поймать ее до того, как она сбежала к Доусону.

Говорила только мама, но подразумевалось, что отец с ней солидарен.

— Дело зашло слишком далеко, — начала мать на удивление спокойным голосом. — Если ты не прекратишь видеться с Доусоном, — заявила она, — тебе придется покинуть дом в сентябре и оплачивать свои счета, а также учебу в университете самостоятельно. Ради чего нам тратить деньги на твое образование, когда ты губишь свою жизнь? Аманда хотела возразить, но мать перебила ее:

— Он утащит тебя за собой на дно, Аманда, но ты сейчас слишком молода, чтобы это осознать.

И если ты хочешь свободы как взрослый человек — будь добра, как взрослый человек бери на себя ответственность. Хочешь погубить свою жизнь, оставшись с Доусоном, — пожалуйста, мы не станем тебя отговаривать, но и поддерживать тоже не будем.

С единственной мыслью — разыскать Доусона — Аманда выбежала из дома. Но когда увидела его, то не могла произнести ни слова — рыдания мешали ей говорить. Прижав ее к себе, Доусон слушал прерываемый слезами рассказ Аманды. Наконец она успокоилась.

— Мы будем жить вместе, — сказала она. Ее щеки были мокры от слез.

— Где? — спросил он. — Здесь? В гараже?

— Не знаю. Что-нибудь придумаем. Доусон молча смотрел в пол.

— Ты должна ехать в колледж, — наконец заявил он.

— Плевать мне на колледж, — возразила Аманда. — Ты для меня важнее всего. Доусон уронил руки.

— И ты для меня тоже. Именно поэтому я не могу принять от тебя эту жертву, — проговорил он.

Аманда озадаченно покачала головой.

— Ты ничего не можешь от меня принять. Это все из-за родителей. Они обращаются со мной как с ребенком.

— Все дело во мне, и мы оба это знаем. — Мыском ботинка он ковырял землю. — Если кого-то любишь, нужно дать ему свободу, отпустить его, ведь так?

Ее глаза в первый раз вспыхнули.

— А если тот, кого любишь, не хочет уходить, говорят, судьба? Ты эти прописные истины имеешь в виду? — Она крепко схватила Доусона, вонзившись пальцами в его руку.

— Но к нам они не имеют отношения, — продолжила она. — Мы придумаем, как быть. Я могу устроиться куда-нибудь официанткой или еще кем, и мы снимем жилье. Доусон говорил спокойно, стараясь, чтобы не сорвался голос.

— Что ты говоришь? Думаешь, мой отец перестанет заниматься тем, чем занимается?

— Мы можем уехать отсюда.

— Куда? С чем? У меня ни гроша за душой. Неужели ты этого не понимаешь? — Его слова повисли в воздухе, Аманда молчала, и он продолжил: — Я просто стараюсь смотреть правде в глаза. Ведь речь идет о твоей жизни. И… мое дальнейшее присутствие в ней исключается.

— Что ты говоришь?

— Говорю, что твои родители правы.

— На самом деле ты не думаешь так.

Он понял, что напугал ее. И хоть Доусона нестерпимо тянуло крепко обнять ее, он сделал шаг назад.

— Иди домой, — сказал он. Аманда подалась к нему.

— Доусон…

— Нет! — отрезал он, поспешно отступая еще дальше. — Ты не слушаешь меня. Между нами все кончено, ясно? Мы пытались, но у нас ничего не вышло. Жизнь идет дальше.

Лицо Аманды превратилось в безжизненную маску.

— Вот, значит, как?

Ничего не ответив, Доусон с трудом развернулся и зашагал к гаражу. Он знал: стоит ему лишь обернуться назад, и он сразу передумает, а этого сделать он не мог. Он так с ней не поступит. Не желая, чтобы Аманда видела его слезы, он поспешно нырнул под открытый капот фастбэка.

Когда Аманда наконец ушла, Доусон бессильно опустился на пыльный бетонный пол возле машины и очень долго сидел так, пока не пришел Так и не уселся рядом с ним молча.

— Стало быть, решил положить этому конец, — в конце концов проговорил Так.

— Я должен был это сделать. — Слова давались Доусону с трудом.

— Да, — кивнул Так. — Тяжело это.

Солнце поднималось все выше над головой, покрывая, словно одеялом, все видимое за пределами гаража каким-то смертоносным покоем.

— Я был прав?

Так вытащил из кармана пачку «Кэмела», выгадывая время для ответа. Постучав по пачке, он вытряхнул оттуда сигарету.

— Не знаю. Вас очень влечет друг к другу, это сразу видно. А когда такое случается, забыть бывает очень тяжело. — Потрепав Доусона по спине. Так встал, чтобы уйти. Никогда еще Так не посвящал Аманде такой длинной речи. Он ушел, а Доусон щурил на солнце глаза, из которых снова катились слезы. Он знал, что Аманда навсегда останется самой лучшей частью его существа, той частью, которую он всегда будет стремиться познать.

Одного он только не знал, что больше не увидит Аманду и больше не скажет ей ни слова. На следующей неделе Аманда уехала в Университет Дьюка, а через месяц после этого Доусона арестовали.

Последующие четыре года он провел за решеткой.

2

Оказавшись на окраине Ориентала, Аманда вышла из машины и устремила взгляд на лачугу, которую Так называл своим домом. Она провела за рулем три часа и теперь радовалась возможности размять ноги. Все еще ощущавшееся напряжение в шее и плечах напомнило об утренней ссоре с Фрэнком. Фрэнк все никак не мог взять в толк, какая ей нужда присутствовать на похоронах, и теперь, оглядываясь назад, Аманда думала, что, возможно, он в чем-то был прав. За почти двадцать лет их брака она ни разу не говорила ему о Таке Хостлетере. Поэтому на месте Фрэнка она тоже, наверное, обиделась бы.

Однако причиной ссоры явились вовсе не Так или секреты Аманды и даже не то, что еще один долгий уик-энд семья проведет без нее. В глубине души они оба знали, что эта размолвка на самом деле продолжение спора, который шел у них почти десять лет.

Выяснение отношений у них происходило как обычно, без криков, без ярости — слава Богу, Фрэнк не из таких, — а в конце, перед тем как уйти на работу, Фрэнк коротко, тихо извинился.

И как обычно, остаток утра и весь день Аманда изо всех сил пыталась это забыть. В конце концов, ничего поделать с этим она не могла, а потому со временем научилась отключаться и гасить в себе гнев и тревогу, которые со временем стали постоянными спутниками их жизни.

Пока она ехала в Ориентал, ей позвонили Джаред и Линн, ее старшие дети, и Аманда обрадовалась возможности отвлечься от своих мыслей. У детей были летние каникулы, и последние несколько недель в доме стоял несусветный гвалт — обычное дело для подростков.

Лучшего времени для похорон Така и не придумаешь. Джаред и Линн уже давно планировали провести выходные с друзьями: Джаред с девочкой по имени Мелоди, а Линн хотела со своей одноклассницей покататься на лодке по озеру Норман, где у родственников ее подруги имелся дом. Аннет — их «счастливая оплошность», как называл ее Фрэнк — на две недели уехала в лагерь. Она, наверное, тоже позвонила бы, если б им там разрешали пользоваться сотовыми телефонами. Но им не разрешали, и это хорошо, не то маленькая болтушка, без сомнения, звонила бы ей с утра до ночи.

Мысли о детях заставили Аманду улыбнуться. Несмотря на то что она состояла волонтером в Педиатрическом Раковом центре Университета Дьюка, жизнь ее вращалась вокруг своих детей. С рождением Джареда и других детей она окончательно осела дома. При этом роль домохозяйки Аманду вовсе не тяготила, напротив, она даже наслаждалась ею, но все же некая часть ее существа восставала против ограничений, которые накладывала эта роль на ее жизнь.