Хроники Нарнии (сборник) (другой перевод) - Льюис Клайв Стейплз. Страница 96

– Куда? – спросил Эдмунд.

– Туда, – отвечала Сьюзен, которая, похоже, все уже знала. – За деревья. Нужно переодеться.

– Во что? – удивилась Люси.

– В нашу одежду, конечно, – ответила Сьюзен. – Хороши мы будем на платформе, на английской станции, вот в этом.

– Но все наши вещи в замке у Каспиана, – возразил Эдмунд.

– Да нет же, – сказал Питер, продолжая вести их в самую густую чащу. – Все здесь. Их принесли в узлах сегодня утром. Все готово.

– Так вот о чем Аслан разговаривал утром с тобой и Сьюзен? – догадалась Люси.

– Об этом и о многом другом, – ответил Питер. Лицо у него было торжественное. – Я не могу вам все объяснить. Он хотел кое-что сказать Сью и мне, потому что мы не вернемся в Нарнию.

– Никогда? – в отчаянии вскричали Эдмунд и Люси.

– Вы-то еще вернетесь, – отвечал Питер. – Во всяком случае, я так понял с его слов. А мы со Сью – никогда. Он сказал, мы становимся слишком большими.

– Ой, Питер, – сказала Люси. – Какое горе! Сможешь ли ты его вынести?

– Думаю, да, – отвечал Питер. – Это совсем не так, как я полагал. Ты это поймешь, когда придет твой последний раз. Ладно, быстрей, вот наши вещи.

Странно было и не очень приятно снять королевские одежды и предстать перед великим собранием в школьной форме (притом не очень чистой). Кто-то из самых злобных тельмаринов засмеялся, но все прочие создания приветствовали детей и встали, чтобы почтить Питера, Верховного Короля, королеву Сьюзен Волшебного Рога, и короля Эдмунда, и королеву Люси. Это было волнующее и (со стороны Люси) слезное прощание со старыми друзьями – поцелуи зверюшек, жаркие объятия Пухлых Мишек, крепкое до боли рукопожатие Трама, щекочущие усы Боровика. И, конечно, Каспиан уговаривал Сьюзен взять Рог с собой, и, конечно, Сьюзен убедила его оставить Рог у себя. А затем было чудесное и страшное прощание с самим Асланом, и Питер стал у двери, Сьюзен положила руки ему на плечи, Эдмунд – на плечи ей, Люси – ему, первый тельмарин – Люси, и так, длинной вереницей, они двинулись в проход. Тут наступил миг, который трудно описать, потому что дети увидели три места одновременно. Одно было устье пещеры, открывающееся в ослепительную зелень и синеву тихоокеанского островка, на котором должны были оказаться тельмарины. Второе – поляна в Нарнии, лица гномов и зверей, внимательные глаза Аслана и белые полоски на щеках барсука. Третье же (которое быстро заслоняло остальные) было серое, мрачное пространство пригородной платформы, скамейка с разбросанным на ней багажом, на которой ребята сидели, словно и не трогались никуда, – довольно скучное и тоскливое на первый взгляд, однако неожиданно и по-своему приятное – с его привычными железнодорожными запахами, английским небом и начавшимся учебным годом.

– Ух! – воскликнул Питер. – Ну и времечко у нас было.

– Тьфу ты пропасть! – сказал Эдмунд. – Я забыл в Нарнии свой новый фонарик.

«Покоритель Зари», или Плавание на край света

Глава первая

Картина в детской

Жил-был мальчик по имени Юстэс Кларенс, а по фамилии – Вред. И, надо сказать, он ее почти заслужил. Родители звали его Юстэсом, учителя – Вредом. Не могу сказать вам, как звали его друзья, их у него не было. Сам он называл родителей не «папа» и «мама», а Гарольд и Альберта, поскольку они считали себя очень современными и передовыми. Они не ели ничего тяжелого, не пили, не курили и не носили синтетического белья. Мебели у них почти не было, спали они без подушек, окна держали открытыми в любую погоду.

Юстэс Кларенс любил животных, точнее – насекомых, но только в мертвом и засушенном виде. Любил он и книги, но лишь такие, где много таблиц и на картинках изображены машины или толстоватые дети, занимающиеся гимнастикой.

Не любил же он двоюродных братьев и сестер – Питера, Сьюзен, Эдмунда и Люси Пэвэнси. Однако он обрадовался, узнав, что двое младших приедут погостить, так как хотел кого-нибудь помучить. Сам он был хилым, не одолел бы даже Люси, не говоря об Эдмунде, но знал немало способов поддеть и обидеть человека, особенно если он у тебя гостит.

Эдмунд и Люси вовсе не хотели ехать к тете Альберте, но ничего поделать не могли. Их отца пригласили в Америку читать лекции, маму он взял с собой, потому что она десять лет не отдыхала, а Питер готовился к вступительным экзаменам у старого профессора Керка, в чьем доме все четверо детей пережили увлекательнейшие приключения. Если бы профессор жил все там же, они бы тоже туда поехали, но он сильно обеднел и переселился и крохотный однокомнатный коттедж. Взять с собой четверых – слишком дорого, и в путешествие отправилась только одна Сьюзен. Родители считали ее красавицей, училась она неважно (хотя в остальном была очень умна), и мама решила, что она «почерпнет больше, чем маленькие». Эдмунд и Люси старались ей не завидовать, но страдали сильно, особенно Эдмунд. «Тебе что, – говорил он, – а мне с ним жить в одной комнате!..»

Повесть наша началась под вечер, когда брату и сестре удалось побыть немного одним. Говорили они, естественно, о Нарнии, своей заповедной и любимой стране. Почти у всех есть такая страна, но чаще всего – в воображении. Эдмунду и Люси повезло больше, чем нам, – их страна существовала на самом деле. Они побывали там дважды – не в игре, не во сне, а наяву. Конечно, попали туда они чудом, иначе в Нарнию не попадешь, и надеялись снова там очутиться (собственно, им это было обещано или почти обещано). Сами понимаете, они говорили о ней, когда только могли.

Сидели они у Люси, на кровати, и смотрели на картину, которая висела прямо напротив них. Только она одна и нравилась им из всех здешних картин. Тете Альберте она, напротив, не нравилась (поэтому ее и повесили в комнате наверху), но выбросить ее не решались, ибо это был свадебный подарок от кого-то, с кем не хотелось ссориться.

На картине был корабль, и казалось, что он летит прямо на тебя. На носу у него сверкал позолотой дракон с открытой пастью, мачта была одна, и парус один, квадратный и малиновый. За золотой головой дракона виднелся зеленый борт, а высокая волна, на которую корабль взлетел, сияла синевой. Чем дольше ты смотрел, тем ближе все это было, и казалось, что тебя вот-вот обрызгает пеной. Ветер, как видно, был хороший, и корабль несся легко, чуть накренясь вправо (замечу, кстати, что это называется правый галс). Солнце светило тоже справа, и с этой стороны вода отливала зеленью и пурпуром. Слева же (от зрителя – справа) она была потемней.

– Знаешь, – сказал Эдмунд, – очень тяжело смотреть на такой корабль, если не можешь попасть в Нарнию.

– Нет, все легче, когда хоть посмотришь, – сказала Люси. – А правда, он совсем как там!

– Играть не надоело, а? – спросил Юстэс Кларенс, который подслушивал за дверью, а сейчас вошел, ухмыляясь как можно гнуснее. Прошлым летом он жил у Пэвэнси, много слышал про Нарнию и любил поддразнивать ею своих нынешних гостей. Конечно, он считал, что они ее выдумали; поскольку же ему самому не хватало ума на выдумки, Нарния чрезвычайно его раздражала.

– Чего тебе надо? – грубо спросил Эдмунд.

– А я стишок сочинил, – сказал Юстэс. – Вот такой:

– Во-первых, «играет» и «станет» – не рифма, – сказала Люси.

– Это ассонанс, – важно ответил Юстэс.

– Не спрашивай, что это такое! – сказал Эдмунд. – Он только и ждет, чтобы его спросили. Сиди и молчи, может, он тогда уйдет.

Любой мальчик, встретив такой прием, или ушел бы, или хотя бы обиделся. Но Юстэс был не таков. Усмехаясь, как прежде, он заговорил снова.

– Что, картинкой любуетесь? – спросил он. – Неужели нравится?

– Ради бога, не отвечай, а то он начнет спорить об искусстве! – поспешил вставить Эдмунд, но правдивая Люси уже ответила: