Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 21

— Я все устрою до ухода. Нельсон ест из моих рук. Сделаем так: половина суммы сразу — половина после прибытия. К тому же он будет тебе кое-чем обязан. Не важно чем, по крайней мере, пока. По прибытии в Эртпорт он просит тебя отослать рапорт по почте, потому что ты в эти часы свободен, а ему нужно закончить работу. Ты убеждаешься, что два нужных тебе рапорта на месте и отдаешь ему деньги. Дело сделано.

— Мне кажется, что это лучший выход, — медленно произнес Макс.

— Не волнуйся. У каждого спрятан скелет на чердаке — важно лишь не выставлять его на всеобщее обозрение. — Он отодвинул пустой стакан. — Малыш, ты не против вернуться на корабль? Или хочешь остаться здесь на ночь?

— Нет, пожалуй, пойдем.

Первый восторг от посещения незнакомой планеты уже оставил Макса. Он был вынужден признать, что Дыра Гарсона — не лучший образчик Галактики.

— Тогда пошли, мне нужна твоя помощь.

Это были четыре больших узла, спрятанные Сэмом в переходном шлюзе.

— Что там? — полюбопытствовал Макс.

— Чайный лист, старина. Тысячи листов. Я продам их обитателям Проциона на шляпы.

Макс, почему-то вдруг встревожившись, прекратил расспросы.

Все проносимое на корабль должно подвергаться досмотру, но стоящий на вахте полицейский не стал натаивать на досмотре багажа своего шефа, как, впрочем, и багажа офицеров корабля. Макс помог Сэму отнести узлы в его каюту.

Глава 11

Через грузовой люк

Полет с планеты Гарсона на Халкион мимо Нью-Пегаса заключается в трех последовательных прыжках протяженностью 105, 487 и 19 световых лет. И все для того, чтобы покрыть расстояние «по прямой» чуть меньше 250 световых лет. Но ни «прямое» расстояние, ни псевдорасстояние прыжка не имеют значения: фактически между начальным и конечным пунктом, «воротами», «Асгард» пройдет расстояние менее одного светового года.

Первый прыжок был совершен спустя месяц после отлета с планеты Гарсона. С момента старта Келли поставил Макса под свое начало, что давало тому возможность выкроить побольше времени для дальнейшею обучена (вахты с Саймсом в этом смысле были просто бесполезны) и, что особенно утраивало Макса, избавляло его от необходимости нести вахты с Саймсом. Устроил ли это Келли специально, Макс не знал, а спросить не осмеливался.

Иногда во время вахты Хендрикса отсек управления посещал капитан. Вскоре после старта доктор Хендрикс воспользовался этим, чтобы продемонстрировать перед капитаном Блейном и первым офицером Уолтером необычный талант Макса. Макс выступил без ошибок, хотя присутствие капитана несколько сковывало его. Капитан наблюдал за ним с выражением легкого удивления на лице. В конце он произнес:

— Спасибо, парень. Это удивительно. Как тебя зовут?

— Джонс, сэр.

— Да, Джоне. — Старик задумчиво заморгал. — Это должно быть ужасно, когда не можешь забыть, особенно в середине ночи. Сохрани свою совесть чистой, сынок.

Двенадцать часов спустя к нему обратился доктор Хендрикс.

— Джонс, останься! Я хочу поговорить с тобой.

— Слушаюсь, сэр.

Несколько минут астрогатор был занят разговором с Келли, затем вновь заговорил с Максом.

— Капитан был потрясен водевилем, который ты разыграл перед ним. Он спрашивает, обладаешь ли ты еще какими-нибудь подобными математическими способностями.

— Нет, сэр. Я не мгновенный вычислитель. Однажды я видел его выступление, это мне не под силу.

— Неважно, — оборвал тему Хендрикс — Ты говорил мне, что дядя обучал тебя математике.

— Только применительно к астрогации, сэр.

— Как ты думаешь, о чем я говорю? Ты знаешь, как рассчитывать данные для прыжка?

— Думаю, что знаю, сэр.

— Говоря честно, я сомневаюсь, несмотря на то, что тебя подготавливал брат Джонс. Однако начнем.

— Прямо сейчас, сэр?

— Представь, что ты вахтенный офицер. Келли будет твоим помощником, а я просто наблюдателем. Рассчитай подход к прыжку. Я понимаю, что до момента прыжка нам еще далеко, но ты должен представить, что безопасность корабля зависит от точности расчета.

Макс перевел дыхание.

— Слушаюсь, сэр.

Он принялся готовить чистые пластинки для камер, но его остановил Хендрикс.

— Нет.

— Простите, сэр.

— Если ты вахтенный, то где твоя команда? Ногуччи, помоги ему.

— Слушаюсь, сэр, — усмехнувшись, Ногуччи принялся за дело. Когда они наклонились над первой камерой, Ногуччи прошептал:

— Не позволяй ему сбить себя с толку, парень. Мы устроим хорошенькое представление, а Келли нам поможет.

Напрасные надежды: Келли лишь передавал цифры, ничем не давая понять, прав ли Макс в своих действиях. Закончив с предварительными расчетами и сравнив данные, полученные на пластинках, с картами, Макс не стал самолично засылать их в компьютер, а усадил за него Ногуччи. Спустя некоторое время огни на пульте высветили ответ. По крайней мере, он надеялся, что это был ответ.

Не произнеся ни слова, доктор Хендрикс вставил те же самые пластинки в «бак» и провел всю работу заново. Забрав у Келли таблицы, астрогатор принялся переводить их в числа.

— Отличие только в девятом знаке. Довольно неплохо.

— Я ошибся лишь в девятом знаке, сэр?

— Я не говорил этого. Возможно, это моя ошибка.

Макс радостно улыбнулся. Но тут он заметил, как доктор Хендрикс внезапно нахмурился.

— А почему ты не учел допплеровское излучение?

Макса словно холодом окатило.

— Похоже, я забыл, сэр.

— Я думал, что ты никогда не забываешь.

Макс интуитивно, но вполне справедливо подумал, что это два совершенно разных механизма памяти, хотя и не мог объяснить научным языком. Одно дело когда забываешь в ресторане шляпу, что может случиться с каждым, и вовсе другое — забыть то, что когда-то выучил наизусть.

— Команда отсека управления не должна забывать ничего, что может отразиться на безопасности корабля — продолжал Хендрикс — Однако если рассматривать это как учебу, то задачу ты решил прекрасно, за исключении того, что делал это слишком медленно. Будь наша скорость близка к скорости света, корабль бы уже рухнул в Стикс в царстве Аида. Однако повторяю, для первой попытки это было совсем неплохо.

Хендрикс отвернулся. Келли показал головой в сторону входного люка.

Засыпая, Макс представил себе, что подумал бы о нем доктор Хендрикс, узнай он… О, нет! Он отогнал эту мысль прочь.

По мере приближения первой аномалии спокойные вахты, расписанные на троих офицеров и четырех матросов, сменились более напряженными (посменным дежурством, через вахту). Теперь на вахту заступали астрогатор, его помощник, картограф и оператор. К этому времени Макс был принят на регулярное вахтенное дежурство. В состав первой вахты входили доктор Хендрикс, в качестве его помощника картограф первого класса Ковак, Макс как вахтенный картограф и Ногуччи как оператор компьютера. Их сменяли Саймс, Келли, Смайт и Ланди. Макс отметил про себя, что Хендрикс отдал первый состав Саймсу, а себе забрал менее опытный персонал. И хотя он не понял причин этого, но был доволен возможностью работать отдельно от Саймса.

Теперь он понял, почему отсек управления называли «беспокойной норой». Доктор Хендрикс превратился в бесстрастный автомат, проводящий коррекцию за коррекцией; его единственным требованием была быстрая, точная и молчаливая работа. В течение последних двадцати часов перед прыжком астрогатор не только ни разу не покинул отсек управления, но и не позволял это сделать никому, кроме подвахтенных. Саймс по-прежнему стоял собственную вахту, однако доктор Хендрикс проверял каждое его действие. Дважды он потребовал от младшего астрогатора переделать часть работы, а однажды даже проделал это сам. Поначалу Макс с удивлением взирал на необычное зрелище, но затем обнаружил, что во время конфиденциальных разговоров доктора с Саймсом присутствующие старались с головой уйти в свою работу.

Напряжение росло по мере приближения критического момента. Подход к межпространственному прыжку нельзя сравнить ни с каким пилотированием, когда-либо выполняемым человеком, хотя приблизительно это можно сравнить полетом на атмосферном самолете, когда, пролетя тысячи миль вслепую, нужно проскочить через узкий туннель, даже не видя его. Аномалию Хорста нельзя увидеть, ее можно только вычислить с помощью уравнений, описывающих влияние массы на пространство; «ворота» представляли собой ничем не помеченную область пустого пространства, затерявшуюся среди всеобщей пустоты.