Время для звезд. Небесный фермер - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 43

Я молчал. Как жаль, что так случилось с дядей Стивом, у него-то всегда и на все был ответ.

– Единственное, что я могу, – продолжал Гарри, – так это предложить тебе несколько жульнический образ действий.

– Да? А как это?

– Ты должен подойти к Капитану один на один и рассказать ему, чем и насколько ты обеспокоен. Это может повлиять на его решение. Во всяком случае, он должен знать.

Я сказал, что подумаю, поблагодарил его и ушел. Улеглись в постель, я в конце концов все-таки уснул. Проснулся я посреди ночи от того, что корабль трясся. Корабль, находясь на воде, всегда чуть покачивается, но совсем не таким образом, не с такой силой и уж конечно не на Элизии. Тряска прекратилась, а затем вновь началась… и снова прекратилась… и началась. Я размышлял, чего бы… когда неожиданно корабль задрожал, на этот раз совершенно другим, знакомым образом. Так бывает при запуске двигателя на самой малой мощности. Техники называли это «прочистить глотку», это был обычный элемент проверки двигательной установки. Решив, что просто мистер Регато заработался допоздна, я успокоился. Тряски больше не было.

За завтраком я узнал, в чем было дело: эти огромные твари испробовали что-то – никто не знал, что именно – на самом корабле, после чего Капитан, вполне логично, приказал мистеру Регато шугануть их факелом. И вот теперь, хотя мы по-прежнему не знали о них почти ничего, одно знали точно – стойкости к перегретому пару и высокому уровню радиации у них нет. Каким-то образом очередная стычка с морскими чудовищами придала мне смелости, я решил пойти к Капитану, как советовал Гарри.

Он впустил меня в каюту, заставив прождать у двери не более пяти минут. Затем он только молчал, дав мне говорить, сколько захочется. Я описал всю картину, как она мне виделась, не упоминая Чета и Гарри. Мне не было понятно, пронял я его или нет, так что излагал я все очень драматически: что Дядю и Мей-Лин можно не считать, что шансы на то, что после следующего пика от меня будет какой-нибудь толк, очень малы, и поэтому он собирается рисковать кораблем и командой при очень и очень плохих условиях. Окончив, я так и не понял, убедил я его или нет. Он не стал отвечать мне прямо, а вместо этого сказал:

– Бартлет, вчера вечером за закрытой дверью Вашей каюты в течение сорока пяти минут находились двое членов экипажа.

– А? Да, сэр.

– Вы беседовали с ними на эту тему?

Мне очень хотелось соврать:

– Мм… да, сэр.

– После этого Вы нашли на корабле еще одного члена команды и пробыли у него допоздна, или лучше сказать – до раннего утра. Вы беседовали с ним на ту же тему?

– Да, сэр.

– Очень хорошо. В таком случае я должен задержать Вас по двум обвинениям: подозрении в намерении поднять мятеж на борту и подозрении в побуждении к мятежу на борту. Вы арестованы. Отправляйтесь в свою каюту и не покидайте ее. Никаких посетителей.

Я сглотнул и тут мне на помощь пришло то, что я как-то слышал от дяди Стива – он ведь был матерым специалистом по космическому праву и очень любил обсуждать эту тему:

– Есть, сэр. Однако я настаиваю на возможности встречи с выбранным мной поверенным, а также на открытом слушании дела.

Капитан безразлично кивнул, словно я сказал ему, что идет дождь:

– Конечно. Все Ваши законные требования будут удовлетворены. Но с этим придется подождать, мы сейчас готовимся к старту. Поэтому считайте себя арестованным и отправляйтесь в свою каюту.

И вот я сижу в своей каюте. Мне надо сказать Дяде, что ему нельзя ко мне приходить, а потом передать то же самое Чету. В голове не умещается, как со мной могло произойти подобное.

Глава 16

«Просто математическая абстракция»

Это утро казалось очень долгим, словно тянулось оно сотни лет. Вики связалась со мной в обычное время, но я сказал ей, что вахтенное расписание изменилось, и я позвоню потом.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– (Нет, лапа, просто у нас тут небольшая перетряска.)

– Ладно, только голос у тебя опять какой-то неспокойный.

Я не сказал ей, в какую историю влип; не стал даже рассказывать про наши вчерашние беды. Будет сколько угодно времени потом, когда все немного уляжется – если только она сама не узнает раньше, из официальных сообщений. А пока какой смысл расстраивать девочку неприятностями, которым она все равно помочь не может?

Минут через двадцать явился мистер Истмен. Он постучал, я открыл ему дверь и сказал:

– Извините, но я не имею права никого принимать.

Но он не ушел:

– Я не гость. Том; я здесь в официальном качестве, по поручению Капитана.

– Ну, если. – Я впустил его.

У него с собой был чемоданчик с инструментами. Поставив чемоданчик на стол, он сказал:

– У нас сейчас так мало людей, что решили объединить отделы обычной и специальной связи, так что теперь, похоже, я твой начальник. Все это, конечно, не имеет никакого значения. Но мне надо сейчас подсоединить твой диктофон так, чтобы ты мог отсюда писать прямо в центр связи.

– Валяй. А зачем?

На его лице появилось что-то вроде смущения.

– Ну, понимаешь, ты ведь должен был заступить на вахту полчаса тому назад. Мы хотим устроить так, чтобы ты со всеми удобствами стоял свои вахты здесь. Капитан сердится, что я сам не догадался так сделать. – Он принялся снимать панель диктофона.

Я лишился дара речи. А затем вспомнил кое-что, рассказанное мне дядей Стивом.

– Подожди-ка секунду.

– А?

– Ты продолжай, продолжай, соединяй это хозяйство как хочешь, только никаких вахт я стоять не буду.

Он распрямился, на его лице появилась крайняя озабоченность.

– Не надо, Том. Ты и так попал в веселую историю, зачем еще усугублять? Давай так – ты этого не говорил, я не слышал, О'кей?

Мистер Истмен – парень вполне приличный, он единственный из радистов ни разу не употреблял слово «псих». Наверное, он и вправду беспокоился обо мне. Но я сказал:

– Куда уж там усугублять. Скажи Капитану, что он может эти свои вахты… – Я замолк. Дядя Стив такого бы не сказал. – Извини. Вообще скажи ему так: «Связист Бартлет просил передать, что при всем его уважении к Капитану он, к глубокому сожалению, не может исполнять свои служебные обязанности, находясь под арестом». Понял?

– Послушай, Том, это же не по делу. Разумеется, что с точки зрения служебных инструкций в том, что ты тут наговорил, есть какой-то смысл. Но у нас же не хватает рук, все должны хвататься за дело, помогать. Нельзя вот так уцепиться за букву закона и стоять в стороне, это не честно по отношению к остальным.

– Нельзя? – Я тяжело дышал, возбужденный появившейся у меня возможностью дать сдачи. – А Капитану можно? Это ему нельзя и на елку влезть и не оцарапаться. Арестованный не стоит вахты. Так было и будет всегда. И передай ему все, что я сказал.

Истмен, не говоря ни слова, ловко закончил свою работу.

– Так ты совершенно уверен, что хочешь, чтобы я ему все это передал?

– Совершенно.

– Как хочешь. Я тут, – добавил он, указав на диктофон, – все присоединил так, что, если вдруг передумаешь, можешь связаться со мной через эту штуку. Пока.

– И еще.

– А?

– Может, Капитан не подумал о таких мелочах, у него же и ванная и все такое в каюте, а я сижу здесь уже несколько часов. Кто проводит меня по коридору и когда? Даже заключенный имеет право, чтобы его время от времени выводили в туалет.

– Наверное, тут и я могу. Пошли.

Это была кульминационная точка памятного утра. Я так и ждал, что через пять минут после ухода Истмена ко мне ворвется, дыша огнем и плюясь раскаленными углями, Капитан Уркхардт. И уже отрепетировал про запас пару речей, тщательно составленных таким образом, чтобы не переходить рамки закона. Было ясно, что он загнан в угол.

Но все было тихо. Капитан не явился, и вообще никто ко мне не явился. Приближалось уже к полудню. Команды приготовиться к старту все не было и не было. За пять минут я лег на койку и начал ждать.