Дорога доблести - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 26

— Босс, — умолял Руфо. — Она не будет ни пить, ни есть на земле Дораля, даже если её будут коленопреклоненно просить об этом. Вы не знаете здешних обычаев. Здесь принимают только то, что дается от чистого сердца… даже ребёнок здесь не потянет руку к тому, в чём ему было отказано. Ещё пяток миль! Неужели же Герой, победивший Игли до завтрака, не может подождать ещё пять миль?

— Ну… Ладно, ладно! Но это какая-то психованная страна, согласись. Абсолютно спятившая.

— Ммм… — ответил он. — А вам приходилось бывать в городе Вашингтоне?

— Согласен, — смущенно улыбнулся я. — Touche<В фехтовании — «задет».>! Я забыл, что это твоя родная страна. Совсем не хотел тебя обидеть.

— Это вовсе не моя страна! Почему вы так решили?

— Как! — Я попытался привести свои мысли в порядок. — Ты знаешь местные обычаи и говоришь на их языке, как туземец.

— Милорд Оскар, я давно уже позабыл, сколько знаю языков. Когда я слышу какой-нибудь из них, то сразу начинаю на нём разговаривать.

— Но ты же не американец? И, кажется, не француз.

Он весело улыбнулся:

— Могу показать вам метрики, выданные в обеих этих странах; вернее, мог бы, если бы не утопил их вместе с багажом вчера утром. Нет, нет! Я не с Земли.

— Так откуда же ты? Руфо явно колебался:

— Лучше бы вам спросить об этом у Неё.

— Вздор! Связали меня по рукам и ногам, да ещё мешок на голову натянули. Просто свинство!

— Босс, — сказал Руфо серьезно, — она ответит на любой ваш вопрос, который вы ей зададите. Надо только уметь его поставить.

— И поставлю!

— Тогда поговорим на другие темы. Вот вы упомянули Могучего Малдуна…

— Это ты его упомянул!

— Возможно. Я-то с Малдуном не встречался, хотя и бывал в той части Ирландии. Отличная страна и единственный народ на земле, который логически мыслит. Факты не могут сбить ирландцев с толку перед лицом Высшей Истины. Восхитительный народ. Я слыхал о Малдуне от одного из моих дядей — человека правдивого, много лет работавшего «писателем-призраком» и сочинявшего речи для политических деятелей. Но в то время, в связи с печальным недоразумением, возникшем при подготовке речей для соперничавших кандидатов, он оказался в отпуске и стал независимым корреспондентом одного американского синдиката, специализирующегося на сенсационных рассказах для воскресных приложений. Он услыхал о Могучем Малдуне, выяснил, где тот живёт, и отправился к нему сначала на дублинском поезде, потом на местном автобусе, а там уж в наемной повозке. Дядя увидел человека, вспахивающего поле с помощью одноконного плуга. Только этот мужик толкал плуг перед собой, не пользуясь услугами лошади, и оставлял сзади себя аккуратную восьмидюймовую борозду.

— Ага! — сказал себе дядя и крикнул: — Мистер Малдун!

Фермер остановил и откликнулся:

— Благослови тебя Бог, приятель, за твою ошибку! — Потом поднял плуг одной рукой и махнул ею в сторону. — А Малдуна ты найдешь вон там. Вот он так силен!

Дядя поблагодарил фермера и поехал дальше, пока не встретил другого человека, устанавливавшего изгородь, забивая столбы в землю голыми руками. А земля была довольно каменистая. Дядя снова назвал этого мужика Малдуном.

Человек так удивился, что уронил десять или двенадцать столбов диаметром в шесть дюймов, которые он держал под мышкой.

— Убирайся ты со своей болтовней! Надо же знать, что Малдун живёт дальше по дороге. Вот он силен!

Следующего местного селянина дядя застал за строительством каменной стены. Он строил её без цемента, работа была тонкая. Человек этот обтесывал камни без молотка и зубила, разрубая их ударом ладони, а пальцами убирая мелкие шероховатости. Дядя окликнул его тем же славным именем.

Человек начал было отвечать, но глотка у него явно пересохла от каменной пыли и голос ему изменил. Тогда он взял большой камень, сжал его так, как ты — Игли, выдавил из него воду, как будто это был бурдюк и выпил её. Потом сказал:

— Это не я, дружище. Он ведь очень силен, как известно. Господи, сколько раз мне приходилось видеть, как он засовывает свой мизинец…

Мой мозг отвлекся от серии этих дурацких баек при виде девки, копнившей сено за кюветом. Она отличалась чудовищно развитыми грудными мышцами, так что лава-лава ей очень шла. Девка поймала взгляд, ответила мне таким же, да ещё тряхнула грудью.

— Что ты сказал? — переспросил я.

— Что?.. только до первого сустава и так держит себя в воздухе часами!

— Руфо, — сказал я, — никогда не поверю, что это длилось больше нескольких минут. Слишком велика нагрузка на ткани, и все такое…

— Босс, — ответил обиженно Руфо, — я могу привести вас к тому самому месту, где могучий Дуган проделывал эту штуку.

— Ты ж говорил, что его звали Малдун!

— Дуган — это девичья фамилия его матери, он очень гордился ею. Вам будет приятно узнать, что уже видна граница владений Дораля. Завтракать будем через несколько минут.

— С радостью. Плюс галлон чего угодно, включая чистую воду.

— Утверждается единогласно. По правде говоря, милорд, я себя сегодня чувствую не в своей тарелке. Мне нужно поесть, выпить и хорошенько отдохнуть перед тем, как завяжется драка. Иначе я могу зевнуть в момент защиты. Это была Великая Ночь.

— Я тебя на банкете не видал.

— Присутствовал мысленно. На кухне еда горячее, выбор её богаче, а компания менее претенциозна. Но я не думал, что это растянется на всю ночь. Ложись пораньше — вот мой девиз. Умеренность во всем, как сказал Эпиктет. Но пирожница… Она напомнила мне мою другую знакомую — партнершу по почтенному занятию, контрабанде. Её девизом было: «Все что приятно делать, следует делать вдвойне», чего она и придерживалась на практике. Она перевозила двойную порцию контрабанды — в порядке личной инициативы, сохраняя это от меня в секрете, так как я держал на учете каждый предмет и передавал соответствующий список таможенникам со взяткой, чтобы они знали я веду дело честно. Но женщине трудно пройти через таможню — в одном направлении толстой, как откормленная гусыня, а двадцать минут спустя в другом — тощей, как цифра один (нет, она-то не была такой — это просто фигуральное выражение), и при этом не вызвать удивления. Если бы не странное поведение собаки ночью, эти любопытные накололи бы нас.

— Я что странного было в поведении собаки той ночью?

— Да то же самое, что в моем — в прошлую ночь. Шум разбудил нас, и мы успели убежать через крышу — свободными, но без единого цента из денег, заработанных тяжелым шестимесячным трудом… Да ещё с ободранными коленками… Но эта пирожница… Вы видели её, милорд… русые волосы, голубые глаза, и все прочее, удивительно напоминающее Софи Лорен.

— Смутно что-то вспоминается…

— Значит, вы её не видели, ничего смутного в отношении Налии быть не может. В общем, я собрался вести прошлой ночью безгрешную жизнь, зная, что сегодня нам предстоит кровавый бой. Вы же помните:

Настала ночь — гони свет прочь,

Пришел рассвет — вставай, мой свет…

как сказал классик, но с Налией я кое-чего не учел. Именно поэтому я не выспался и остался без завтрака, а вечером могу оказаться лежащим в луже собственной крови и все это в значительной степени по вине Налии.

— Ничего, я побрею твой труп, Руфо, обещаю тебе это. — Мы проехали мимо пограничного столба с соседним графством, но Стар не замедлила бега своей «лошади». — Между прочим, а где ты научился похоронному делу?

— Что?! А! Очень далеко отсюда. А вот за вершиной того холма, за теми деревьями стоит домик, где мы и позавтракаем. Чудесные люди!

— Отменно! — Мысль о завтраке была светлым пятном на темном фоне моих сожалений о бойскаутском поведении прошлой ночью. — Руфо, ты все перепутал, говоря о странном поведении собаки ночью.

— Милорд?

— Собака ничего не делала ночью, вот в чём странность.

— Ну, пожалуй, она действительно не издала ни одного звука, — с сомнением сказал Руфо.

— Разные собаки в разных местах. Извини. Я-то хотел сказать вот что: забавная штука произошла со мной, когда я отправился вчера спать… Вот уж я действительно вел безгрешную жизнь.