Дорога доблести - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 87

Мне понятна была их мука - это знание подарил мне удар боло в джунглях. - Думаю, у меня не будет возражений.

Она вздохнула с облегчением.

– Не знаю, вероятно, я не должна была делать это тайком от тебя. Заслужила я трепку?

– Мы добавим этот пункт к списку других прегрешений, и ты получишь за все сразу. Есть шанс стать инвалидом. Стар, а как это долго - Долголетие?

– Трудно сказать. Мало кто из получивших его умер своей смертью. Если будешь жить той активной жизнью, которую я представляю себе на основании знания твоего характера, то маловероятно, что ты умрешь от старости. Или от болезни.

– И никогда не состарюсь? - К этому надо было привыкнуть.

– Нет, ты можешь состариться. Даже больше того, маразм может развиваться сообразно с возрастом. Если ты себя до этого доведешь. Если это допустят те, кто окружает тебя. Однако… Любимый, скажи, сколько мне лет на твой взгляд. Нет, не отвечай мне сердцем, ответь на основании внешнего вида. По земным стандартам. Будь откровенен, мне-то истина известна.

Я всегда с радостью любовался Стар, но сейчас я смотрел на нее по-новому, отыскивая признаки наступающей осени - в уголках глаз, на руках, в малейших изменениях кожи, но… Черт! Никаких признаков, а я-то знал, что у нее есть внук!

– Стар, когда я увидел тебя впервые, я решил, что тебе восемнадцать, потом посмотрел поближе и немного поднял планку. Теперь, разглядывая в упор, не давая никаких скидок - не более двадцати пяти. И это еще потому, что выражение лица у тебя сейчас серьезное. А когда смеешься - ну просто тинэйджер. Если же ты дурачишься, или испугана, или восхищаешься котенком или щенком, то тебе трудно дать больше двенадцати. Это если от подбородка и выше. А если от подбородка и ниже - никогда не больше восемнадцати.

– Весьма пышные восемнадцать! - добавила она. - Двадцать пять земных лет, что ж, это именно та цель, которую я ставила перед собой. Это время, когда женщина перестает расти и начинает входить в зрелость. Оскар, твой видимый возраст в условиях Долголетия - дело собственного выбора. Возьми, например, моего дядюшку Джорджа, того самого, что иногда зовет себя графом Калиостро. Он выбрал тридцать пять лет, поскольку считает, что все, кто моложе - мальчишки. Руфо предпочитает выглядеть старше. Он говорит, что это придает ему респектабельность, удерживает его от участия в пьянках и драках молодежи и все же позволяет ему вызвать шок у какого-нибудь молодого человека, если драка состоится.

– Или же шок у молодой женщины, - предположил я.

– Когда имеешь дело с Руфо, все возможно. Любимый, я еще не закончила. Часть задачи - научить собственное тело самолечению. Вспомни свои уроки языка на Центре - ни один из них не проходил без присутствия гипнотерапевта, который ждал, чтобы дать урок твоему телу, используя твое подсознание после урока языка. Частично видимый возраст есть результат косметической терапии - Руфо вовсе не обязан быть лысым, - но главное мозговой контроль. Когда ты решишь, какой возраст ты хочешь принять, тебе начнут делать импринтинг.

– Подумаю. Не хочу выглядеть намного старше тебя.

Стар была в восторге:

– Спасибо, дорогой. Видишь, какая я эгоистка?

– Не понимаю, в чем?

Она положила руку на мою.

– Не хочу, чтобы ты старился и умирал, а я бы оставалась юной.

Я похлопал глазами:

– Боже, леди, это действительно эгоистично, не правда ли? Но ведь ты могла бы законсервировать меня и поставить в своей спальне. Как твоя тетушка.

Она состроила гримасу:

– Противный. Она их вовсе не консервировала.

– Стар, а я еще ни разу не видел этих почитаемых мертвецов у кого-нибудь в доме.

– Так то же на планете, где я родилась! В этой Вселенной, только звезда другая. Очень славное место. Разве я тебе не говорила? - удивилась она.

– Стар, милая, ты вообще ничего не говоришь.

– Извини, Оскар! Я вовсе не собиралась преподносить тебе сюрпризы. Спрашивай. Сейчас же. И все, что хочешь.

Я обдумал это предложение. Меня удивляло одно обстоятельство - вернее, его отсутствие. Впрочем, возможно, у женщин ее расы другой ритм? Но меня останавливал тот факт, что я женился на бабушке, и еще вопрос - каких лет?

– Стар, ты беременна?

– Конечно нет, милый! О! Ты хочешь, чтобы я забеременела? Хочешь, чтобы у нас были дети?

Я запинался, пытаясь объяснить, что не был уверен в такой возможности и не знал, как она на это смотрит. Она, казалось, была в затруднении:

– Наверняка я опять тебя огорчу. И все-таки лучше сказать правду. Оскар, я так же, как и ты, родилась не в роскоши. Хорошее детство, мои родители были владельцами ранчо. Я вышла замуж совсем молодой, он был просто учителем математики в школе, а в качестве хобби занимался вероятностной и метафизической геометрией. Ну, иначе - магией. У нас было трое ребят. И мы с мужем жили очень дружно до тех пор, пока… пока меня не выдвинули. Не выбрали, а только наметили кандидатом для экзаменов и возможной тренировки в будущем. Муж знал, что генетически я кандидат, знал, еще когда женился на мне, но таких миллионы. Это казалось неважным.

Он хотел, чтобы я отказалась. Я почти подчинилась. Но когда я все же приняла предложение, он… ну, он выбросил мои туфли. Там мы делаем это официально. Опубликовал заявление, что больше я ему не жена.

– Вон оно как! Хочешь, я найду его и сверну ему шею?

– Милый! Милый! Это было так давно и так далеко отсюда. Он давно уже умер. И значения это не имеет никакого.

– Ну, если он помер… А твои ребятишки - один из них был отцом Руфо… или его матерью?

– О нет, это случилось позже.

– Как так?

Стар перевела дух:

– Оскар, у меня было около пятидесяти детей.

Меня это добило. Слишком много ударов, что, надо думать, было заметно по моей физиономии. На лице Стар выразилось неподдельное сочувствие.

Она торопливо разъяснила: когда ее выбрали наследницей, в ее организме были произведены изменения - хирургические, биохимические и эндокринные. Нет, нет, ничего существеннее стерилизации, только преследовавшей совсем иные цели и осуществленной гораздо более тонкими методами, нежели те, которые существуют у нас на Земле. В результате образовалось около двух с половиной сотен зародышей будущих Стар - живые яйцеклетки и латентные, которые должны были храниться при температуре близкой к абсолютному нулю.