Звездный двойник - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 31

— И всё же, Родж, я верно говорю. Если даже они уверены, что подмена до сих пор продолжается, тем паче — не следует зря рисковать. Они были сбиты с толку, а может, просто не успели подготовить разоблачение. Но не вечно же так будет! Они массу самых гробовых проверок устроить могут, и стоит хоть одну не пройти… Подобные забавы ещё прежде мячика изобрели!

Я ещё раз оценил обстановку.

— Да, лучше мне пока «поболеть», и подольше. Билл прав — пусть будет пневмония.

Такова уж сила внушения — проснулся я наутро с заложенным носом и воспалением в горле. Док Чапек выкроил время, чтобы меня подлечить, и к вечеру я вновь почувствовал себя человеком. Всё же доктор выпустил бюллетень о «вирусном заболевании мистера Бонфорта». Лунные города герметичны и воздухом снабжаются через системы кондиционирования, так что передачи инфекции респираторным путём можно не опасаться. Тем не менее, выражать соболезнования никто не торопился. Целых четыре дня провёл я в праздности, роясь в огромной библиотеке и архиве Бонфорта! Оказывается, статьи о политике и экономике могут быть весьма увлекательным чтением. Никогда б не подумал. Император прислал цветы из дворцовой оранжереи — возможно, даже мне лично.

Так-то жить можно! Я бездельничал и наслаждался подзабытой уже возможностью быть Лоренцо Смайтом, а хоть и просто Лоуренсом Смитом. Правда, ловил себя на непроизвольных перевоплощениях, стоило кому-нибудь войти, но тут уж ничего не поделаешь. Необходимости в них, впрочем, не было: приходили лишь Пенни да доктор Чапек, да ещё Дэк разок заглянул.

Однако, даже почивать на лаврах в конце концов надоедает. На четвёртый день я устал от своей комнаты не меньше, чем от продюсерских приёмных, кои немало повидал на своём веку. Одиноко было. Никто за меня не тревожился, визиты доктора Чапека носили чисто профессиональный характер, а Пенни заходила всего пару раз, и то — ненадолго. К тому же, она снова перестала называть меня мистером Бонфортом.

Когда в дверях показался Дэк, я был просто счастлив:

— А, Дэк! Что новенького?

— Да всё по-старому. То, да сё, и капремонт «Томми» задай, и Роджу с его политическими закавыками разобраться помоги… Восемь против трёх — наживёт он себе язву желудка с этой кампанией. Политика, куда денешься!

Он уселся на диван.

— Слушай, Дэк, а ты-то каким боком влез в это дело? Нет, серьёзно? Всю жизнь считал, что космачи политикой интересуются не больше, чем актёры. А ты — и подавно…

— Так-то оно так… Они и не касаются всей этой ерунды, пока имеют возможность спокойно таскать всякий хлам с планеты на планету. Но хлам-то этот надо заиметь, а заимев — торговать, да с выгодой. Свободно торговать, стало быть. Без разных там таможенных хреновин и закрытых зон. Свободно! И вот тут уже — политика! Я-то сам начал с объединения «транзитников» — это, чтоб не брали пошлину дважды при сделках между тремя планетами. А требование такое было из списка мистера Бонфорта. А дальше — одно за другим — и вот я уже шесть лет, как вожу его яхту, да с последних всеобщих — представляю в Великой Ассамблее наших ребят.

Дэк вздохнул:

— Сам толком не понимаю, как втянулся.

— Так ты, может, бросить всё это хочешь? Ну и не выставляй своей кандидатуры на следующие выборы!

Он вытаращил глаза:

— Это как? Ну, братец… Да кто политикой не занимается, тот не живёт по-настоящему!

— Сам же гово…

— Знаю, что говорил! И грубо оно, и грязно иногда, и тяжело, и мелочей надоедливых куча. Однако политика — единственная игра, достойная взрослых людей. Остальное — детские забавы; абсолютно всё!

Он поднялся:

— Топать пора.

— Да успеешь, Дэк! Посиди ещё.

— Не могу. Завтра — сессия ВА, Родж там один не справится. Вообще прерываться не следовало, дел — гора!

— Гора? Вот не знал…

Мне было известно, что перед роспуском теперешний состав ВА должен ещё раз собраться и согласовать временный кабинет. Но специально я на эту тему не думал; ведь — точно такая же формальность, как и утверждение у императора.

— А он сможет сам за это взяться?

— Нет. Но ты не беспокойся. Родж принесёт извинения за твоё — то есть, его — отсутствие и, согласно процедуре, попросит признать его полномочия. Потом зачитает «тронную речь» — Билл её сейчас пишет — и, уже от собственного имени, внесёт предложение утвердить список. Минута. Возражений нет. Голосуем. Единогласно. Все мчатся домой и принимаются сулить избирателям по две бабы каждый вечер и по сто империалов каждый понедельник с утра. Это уж — как учили.

Дэк перевёл дух.

— А, чуть не забыл. Ещё от Партии Человечества пришлют пожелания крепкого здоровья и корзину цветов, просто ослепляющую лживым великолепием! Они-то куда охотней прислали бы венок на его могилу!

Он внезапно помрачнел.

— На самом деле всё так просто? А вдруг не признают полномочий Роджа? Я думал, на сессию нужно явиться лично…

— Ну да, обычно так полагается. Договорись с кем-нибудь о неучастии, или будь любезен явиться и голосовать. Однако им не с руки всю эту канитель заново раскручивать. Если завтра не признают полномочий Роджа, самим же дожидаться придётся, пока мистер Бонфорт не вылечится. А если не станут упираться — смогут тут же бежать шаманить перед избирателями. И так ежедневно без толку собираются, с того самого момента, как Кирога ушёл. Вся эта Ассамблея, фактически, мертвее тени Цезаря — осталось только сей факт конституционно оформить.

— Ладно. Ну, а всё же — вдруг какой-нибудь идиот упрётся?

— Тогда, конечно, конституционный кризис. Но такого идиота ни в жизнь не найдётся.

Тема, похоже, иссякла, однако уходить Дэк не спешил.

— Дэк… А легче вам будет, если я выступлю?

— Да ладно, вздор. Утрясётся. Ты ж решил не рисковать больше, разве что — совсем уж гореть станем. И я тебя отлично понимаю. Помнишь, как индеец сынишку за водой посылал?

— Нет.

— Ну, даёт ему горшок глиняный — и порку хорошую на дорожку. «Папа, за что?!» — «Чтоб горшок не разбил». — «Так я ж ещё не разбил!» — «Разобьёшь — поздно будет». Так-то вот.

— Верно… Но — момент ведь — самый что ни на есть проходной! Всё словно по нотам расписано. Или могут подстроить ловушку, из которой я не выберусь?

— Да нет. Полагается потом ещё и с прессой потолковать, но тут уж можно и на недомогание сослаться. Проведём тебя секретным ходом, и газетчики останутся с носом.

Он усмехнулся.

— Правда, на галёрку какой-нибудь маньяк может протащить пушку. Мистер Бонфорт её так и называл: «Линия огня» — это с тех пор, как в него оттуда стреляли.

«Хромая» нога вдруг напомнила о себе приступом тупой боли…

— Ты пугаешь меня, Дэк?

— Нет, с чего ты взял?

— Значит, такова твоя манера обнадёживать… Слушай, только честно: ты хочешь, чтобы я завтра выступил с этой речью? Или нет?

— Кончено, хочу! А какого дьявола я, по-твоему, бросил все дела в такой день?! Чтоб потрепаться?!

Спикер pro tempore [33] постучал председательским молотком, капеллан воззвал к Господу, позаботившись обо всех межконфессиональных тонкостях, и наступила тишина. Половина зала пустовала, зато галёрка ломилась от туристов.

Раздался церемониальный стук [34], усиленный динамиками, и начальник караула простёр к дверям руку с жезлом. Трижды император требовал позволения войти и трижды получал отказ. Тогда он попросил об оказании чести, и зал ответил овацией. Мы встретили Виллема стоя и сели, когда он занял своё место позади стола спикера. Император был в мундире главнокомандующего и, как полагалось, без эскорта, сопровождаемый лишь спикером и начальником караула.

Взяв Жезл Жизни под мышку, я встал со своего места на передней скамье и, обращаясь к спикеру, словно императора в зале не было, произнёс речь. Речь была не та, что написал Корпсмен, — его творчество отправилось в мусорную корзину, едва я его просмотрел. Билл состряпал обычную предвыборную речь, коей здесь было не место и не время.