От великого Конде до Короля-солнце - Бретон Ги. Страница 29

— Если вы не оставите в покое моего друга, отошлю вас в Англию.

Потрясенная Генриетта побежала к королю, чтобы уведомить его об этой угрозе. Людовик XIV необычайно взволновался.

В самом деле, вот уже два года он пытался заключить союз против голландцев с Карлом II Английским, братом Генриетты. Мадам, которую английский король нежно любил, выступала в роли посредника и вела, не уведомляя о том Месье, тайную переписку двух монархов, поскольку послов решено было не привлекать. Несколько раз, благодаря ее тонкой дипломатии, удавалось благополучно улаживать возникшие недоразумения. В таких обстоятельствах развод мог иметь самые катастрофические последствия: Англия в отместку окончательно перешла бы на сторону Голландии и Испании, создав таким образом коалицию, крайне опасную для Франции.

— Шевалье де Лоррен настраивает мужа против меня, — сказала Мадам.

Этот молодой Гиз [61] уже давно раздражал Людовика XIV. Король ставил ему в вину не только оргии в замке Сен-Клу, но и то, что Месье, являясь ко двору, всегда вел себя с подчеркнутым высокомерием и дерзостью. Монарх ждал только предлога, чтобы удалить от брата фаворита, оказывающего столь вредоносное влияние. Вскоре ему представился случай, не имевший никакого отношения к распрям Месье и Мадам.

В конце января 1670 года скончался епископ Лангрский, оставив два богатых аббатства, принадлежавших к уделу Орлеанского дома. Месье тут же передал их своему другу, даже не посоветовавшись с королем, который не терпел вольностей подобного рода. Он сказал брату, что не дает согласия на этот дар. Взбешенный герцог Орлеанский, подстрекаемый Гизом, объявил, что собирается покинуть двор, причем позволил себе тон, оскорбительный для любого монарха.

Вместо ответа Людовик XIV 30 января приказал арестовать шевалье де Лоррена в Сен-Жермене…

Узнав эту новость, Филипп Орлеанский испустил пронзительный крик и лишился чувств. Его тут же окружили остальные миньоны, стали хлопать по щекам, поднесли к носу нюхательную соль, смочили лоб водой — и он пришел в себя, дабы немедленно разразиться потоком слез.

Немного оправившись, он велел зажечь факелы и прямо среди ночи отправился к королю. Это была смехотворная сцена: принц махал руками, стонал, плакал, заикался от гнева, взывая к Людовику XIV, который оставался непреклонен.

— Верните мне шевалье де Лоррена.

— Нет.

— Ах, так! Тогда я уезжаю. Я отправлюсь в замок Вийе-Котре и заберу с собой жену.

Король отпустил брата без малейших возражений, но был крайне раздосадован. В самом деле, из-за истерики Месье он лишился преданного друга и союзницы, а главное, под ударом оказались все дипломатические усилия, ибо именно сейчас ему была необходима Генриетта, чтобы прийти к соглашению по самым деликатным статьям договора. Предполагалось, что Мадам, уже получившая приглашение брата, отправится в Англию в конце весны.

Разумеется, Филипп Орлеанский понятия не имел об этих планах и не подозревал, в какое затруднительное положение он ставит короля.

На рассвете 31 января Месье вместе с Генриеттой и свитой выехал в направлении Суассона, а шевалье де Лоррен был тем временем отправлен в Лион.

В Вийе-Котре Генриетте пришлось очень тяжко, поскольку Месье считал ее причиной опалы молодого Гиза. Почти каждый день он получал письмо от фаворита, дышавшее злобой к Мадам, а вечером происходили ужасные сцены, которые обыкновенно кончались слезами. Вскоре супруги прекратили делить ложе.

В Англии уже начали беспокоиться за судьбу Генриетты, и Карл II написал Людовику XIV, выражая неудовольствие по поводу обращения с его сестрой.

Король, чрезвычайно расстроенный таким оборотом дел, приказал поместить шевалье де Лоррена в каземат замка Иф, «содержать его там в примерной строгости» и пресекать всякую попытку сообщения с внешним миром.

Месье был наконец огражден от влияния злобного миньона, и Генриетта могла вздохнуть с облегчением.

Если бы она знала.

ЛЮБОВЬ ТЮРЕННА СТАНОВИТСЯ ПРИЧИНОЙ СМЕРТИ ГЕНРИЕТТЫ АНГЛИЙСКОЙ

Лишившись писем своего фаворита, Филипп Орлеанский поначалу впал в глубочайшую скорбь. Лежа ничком на постели в запертой комнате, он время от времени оглашал дом пронзительными воплями, от которых вздрагивали стены и ежились слуги.

Это продолжалось примерно неделю, и все обитатели Вийе-Котре дружно делали вид, что ничего не слышат. Таковы были требования хорошего тона.

Но время бежит быстро, благотворно воздействуя на страсти и на рассудок. Настал день, когда брат короля вдруг умолк. В самом деле, посреди рыданий он внезапно осознал, что вернуть свободу шевалье де Лоррену может только покорность.

И когда Кольбер, посланный королем, которому никак нельзя было обойтись без своей посредницы, передал Месье распоряжение вернуться ко двору, тот не сделал ни малейшего возражения.

Вечером 24 февраля он прибыл в Сен-Жермен. Брат встретил его с распростертыми объятиями, и он обосновался в замке Шато-Неф.

Мадам немедленно возобновила свои тайные совещания с Людовиком XIV. Каждый вечер они закрывались на несколько часов, исправляя, изменяя и улучшая каждый параграф будущего договора.

Это были самые счастливые мгновения в жизни Генриетты, которая некогда мечтала стать королевой Франции и продолжала смотреть на своего бывшего любовника с нежным обожанием. Однако по возвращении в Шато-Неф ей приходилось отвечать на бесчисленные вопросы Месье: тот исходил ревностью, подозревая, что от него прячут какой-то секрет.

— Чем вы занимались у короля?

— Мы говорили об охоте.

Эти предосторожности были необходимы, чтобы держать в неведении Голландию и Испанию, ибо Филипп, если верить Сен-Симону, «был болтливее многих женщин, вместе взятых, и не способен был хранить тайну».

Поэтому ему ничего не сообщали о предполагаемом путешествии в Англию. Людовик XIV собирался посетить вместе с двором недавно завоеванную Фландрию: оказавшись в Дюнкерке, король предложит Генриетте, как если бы ему только что пришло это в голову, навестить брата, который уже давно призывал к себе сестру. Благодаря этой маленькой хитрости Месье никогда не узнает о том, какую политическую роль сыграла его жена.

Наконец, чтобы окончательно успокоить брата и заставить его забыть о возвращении в Вийе-Котре, Людовик XIV отдал распоряжение освободить шевалье де Лоррена.

Филипп, не помня себя от радости, горячо поблагодарил короля.

Казалось, в этом хитроумном плане не было изъянов. Людовик XIV не принял в расчет любовь…

Миньон не стал задерживаться в Марселе. Полный ненависти к Мадам, которую считал виновницей своего заточения, он перебрался в Рим и вновь стал слать письмо за письмом герцогу Орлеанскому. От друзей он получал подробнейшие известия обо всем, что происходило при дворе, и в руках его снова оказались ниточки, при помощи которых он управлял надушенной марионеткой, имевшей титул Месье.

— Последний вошел однажды, в кабинет Людовика XIV со злым огоньком в глазах и с мрачным; выражением лица..

Я только что узнал, — сказал он, — что вы готовитесь послать, мою жену в Англию. Мне известно, о чем вы тайно совещались, но я пришел спросить вас, почему мне ничего об этом не спадали. Значит, меня считают нескромным или неспособным? Потому что меня не собираются приглашать в гости к Карлу II. Вы сделали из меня посмешище, и этого оскорбления я никогда не прощу. Если вы повелитель королевства, то я повелитель моей жены, и я запрещаю ей ехать в Англию.

С этими словами Месье, повернувшись на каблуках, направился к выходу, а Людовик XIV в смятении смотрел ему вслед. Он был ошеломлен, подавлен. Кто же мог выдать тайну? Только четверым был известен «английский проект»: Лувуа, Тюренну, Лионну и Мадам. Король счел виновной Мадам…