Иов, или Осмеяние справедливости (с илл.) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 42

Но чем больше я думал об этом, тем более логичной представлялась мне вся ситуация. Американцы, существуя уже более двух с половиной столетий в качестве самостоятельной нации, все это время тосковали по монархии, иго которой когда-то сбросили. Они пресмыкались перед европейскими монархами при каждой представившейся возможности. Богатейшие граждане нашей страны выдавали своих дочерей за любых аристократов, даже за грузинских князей, а князем в Грузии считается крестьянин, владеющий самой большой кучей навоза во всей округе.

Я не знаю, где они нашли этого царственного пижона. Возможно, посылали за ним в Ишторил или даже привезли с Балкан. Как говорил один из моих преподавателей истории, всегда найдется какой-нибудь безработный отпрыск королевской семьи, который крутится как волчок, выискивая себе мало-мальски выгодное дельце. Когда человек без работы, он не имеет права привередничать — это-то я хорошо знаю по себе. Закладывать здания, возможно, ничуть не скучнее, чем мыть тарелки. Только рабочий день подлиннее. Так я во всяком случае считаю. Правда, королем я не бывал. И не уверен, что взялся бы за этот бизнес, если б мне предложили: кроме ненормированного рабочего дня в нем небось есть и другие неприятные моменты.

Однако с другой стороны…

Отказываться от короны, которую, как ты знаешь, тебе никто не собирается предлагать… не есть ли это тот самый зеленый виноград? Я пораскинул мозгами и решил, что, возможно, мне без особого труда удалось бы убедить себя, что это именно та жертва, которую я просто обязан принести ради блага своих сограждан. Наверняка я молился бы до тех пор, пока не уговорил себя, что сам Господь хочет, чтобы я взвалил на себя эту ношу.

Честно, я вовсе не циник. Я знаю, как слаб человек и как легко он уговаривает себя, будто Бог хочет, чтоб он (человек) сделал нечто такое, о чем мечтает уже давным-давно; а я в этом отношении ничуть не лучше своих собратьев.

Но больше всего меня поразило то, что Канада объединилась с нами. Большинство американцев не знают (и я тоже), почему канадцы нас не любят, но они действительно нас недолюбливают. Мысль о том, что канадцы проголосуют за объединение с нами, просто не умещается в голове.

У библиотечной стойки я попросил дать мне что-нибудь по новейшей истории Соединенных Штатов. И только начал перелистывать страницы, как заметил на стене часы, которые показывали почти шесть. Мне пришлось в темпе сдать книгу и мчаться во весь опор, чтобы вовремя успеть в свою подсобку. Я не имел права брать книги домой, поскольку пока еще не мог внести залог, требующийся от временных жителей города.

Однако культурные и технические изменения были даже важнее политических. Я очень быстро узнал, что этот мир в физических науках и технологии продвинулся дальше, чем мой. Фактически я понял это сразу же, как только увидел изобретение, называемое тут телевизионным экраном.

Как действует телевидение, я так и не уяснил. Попытался узнать об этом в общественной библиотеке и тут же наткнулся на предмет, именуемый электроникой (не электричество, а электроника). Я попробовал заняться этой самой электроникой, но наткнулся на удивительнейшую математическую абракадабру. Никогда еще с тех самых времен, когда термодинамика заставила меня решить, что мое призвание — быть священником, не видывал я столь непонятных и бессмысленных уравнений. Не думаю, чтобы весь Ролла-Тех справился с таким чудовищным набором нелепостей — во всяком случае не Ролла тех времен, когда я был там студентом.

Превосходство технологии этого мира проявлялось и во многом другом, помимо телевидения. Возьмите, например, «цветоуправление транспортными потоками». Без сомнения, вам приходилось видеть улицы городов, настолько забитые транспортом, что перейти главные городские магистрали без помощи полиции практически невозможно. И вы, конечно, возмущались, когда полицейский-регулировщик вдруг перекрывал движение прямо перед вашим носом ради какой-то важной шишки, вышедшей из городской управы или еще откуда-нибудь.

Можете ли вы вообразить ситуацию, когда транспортные потоки контролируются вообще без содействия полиции? Неодушевленными разноцветными сигналами.

Поверьте мне, именно так обстояло дело в Ногалесе.

Вот как действует эта система: на каждом оживленном уличном перекрестке вы размещаете четыре группы сигналов по три в каждой. Каждая группа «смотрит» в одном из главных направлений перекрестка, причем расположены они так, что видны только с одной стороны. В каждой группе есть красный цвет, зеленый и желтый. Они подключены к электрической сети, и каждый так ярок, что его можно увидеть с расстояния в милю или около того даже в самый солнечный день. Это не дуговые фонари, а скорее всего очень сильные лампы Эдисона, что весьма важно, так как их можно зажигать и гасить очень быстро, а функционировать они могут помногу часов и даже дней, работая круглосуточно.

Фонари помещаются на значительной высоте на телеграфных столбах или подвешены над перекрестками, так что водители и велосипедисты могут видеть их издалека. Когда зеленый свет указывает, скажем, на юг и север, а красный — на запад и восток, машины могут мчаться в южном и северном направлениях, тогда как транспорт, идущий на запад и восток, останавливается и ждет точно так же, как если бы полицейский засвистел в свисток и поднял руку, разрешая движение на север и юг и запрещая ехать на запад и восток!

Понятно ли вам? Зеленые и красные огоньки заменяют жесты полицейского; желтые же — как полицейский свисток — предупреждают, что направление движения скоро изменится. В чем же преимущество? — спросите вы. Ведь кто-то, надо думать, сам полицейский, по мере надобности переключает цветные огни. А вот в чем: переключение производится автоматически, с большого расстояния (во много миль) на центральном пульте.

В этой системе много других чудес, в том числе электрические приспособления, определяющие продолжительность работы каждого сигнала при данной напряженности движения, специальные указатели для левых поворотов или для пропуска пешеходов, желающих перейти улицу… Но главное чудо вот в чем: люди повинуются этим сигналам.

Вы только подумайте! Нигде ни одного полицейского, а люди послушны слепым и немым механизмам, как будто они и есть полисмены!

Может, люди тут похожи на стадо овец и так миролюбивы, что ими можно с легкостью управлять? Нет. Я поинтересовался и нашел в библиотеке нужную статистику. В этом мире уровень преступности и насилия куда выше, чем в том, где родился я. Может быть, это как-то связано с цветными огнями? Полагаю, что здешний народ, хотя и предрасположен к насилию по отношению друг к другу, но транспортным сигналам подчиняется как вещи логически обусловленной. На свете нет ничего невозможного.

В любом случае это явление неординарное.

Другие заметные различия в технологии связаны с воздушным транспортом. Нет здесь уютных, чистых, безопасных и бесшумных дирижаблей моего мира. Нет их! Нет! Здешние большие воздушные корабли похожи на виденные нами aeroplanos в том мексиканском мире, где мы с Маргретой трудились в поте лица, чтобы заплатить долги, пока великое землетрясение не разрушило Масатлан. Только тут они куда больше, быстроходнее, громче шумят и летают гораздо выше, чем те, что мы видели раньше; так что можно сказать, что здешние aeroplanos относятся к совершенно иному классу, поскольку называют их «реактивными самолетами». Можете ли вы представить себе гигантский автомобиль, летящий со сверхзвуковой скоростью? Можете ли вообразить экипаж, который летит в восьми милях над землей? Удастся ли вам представить рев мотора столь громкий, что от него начинают ныть зубы?

Они называют это прогрессом. А я тоскую по комфорту и изяществу «Графа фон Цеппелина». Потому что скрыться от здешних левиафанов просто невозможно. Несколько раз в день одна из таких реактивных штуковин с визгом проносится над миссией, летя очень низко, поскольку направляется на посадку к летному полю севернее города. Этот вой беспокоит меня, а Маргрета нервничает.