Иов, или Осмеяние справедливости (с илл.) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 71

Этот увеселительный тур был не таким уж кратким мероприятием. Новый Иерусалим (Небеса, Святой град, столица Иеговы) имеет форму квадрата, подобно федеральному округу Колумбия, но только он неизмеримо больше, так как имеет стороны по тысяча триста двадцать миль, то есть пять тысяч двести восемьдесят миль в периметре и площадью один миллион семьсот сорок две тысячи четыреста квадратных миль.

В сравнении с ним Лос-Анджелес или Нью-Йорк выглядят совсем крошечными. Трудно поверить, но по площади Святой град в шесть раз превосходит Техас! И все равно — перенаселен. Но, правда, после нас новых поступлений практически не ожидается.

Город конечно, окружен стеной, которая имеет двести шестнадцать футов в высоту и столько же в толщину. По верхней плоскости стены проходят двенадцать транспортных полос, но никаких ограждений по бокам нет. Стена испещрена рубцами. В ней двенадцать врат — по три с каждой стороны. Это знаменитые Жемчужные ворота (такие они и есть на самом деле). Обычно они широко открыты и не будут запираться вплоть до Последней битвы.

Сами стены сделаны из радужной яшмы; у их основания проходят двенадцать горизонтальных полос, сверкающих поярче самой стены и состоящих из сапфира, изумруда, сердолика, хризолита, берилла, топаза, аметиста — что-то я наверняка пропустил. Новый Иерусалим так сверкает со всех сторон, что человеку трудно составить о нем целостное впечатление. Просто все невозможно охватить взглядом.

Когда мы закончили облет Святого града, руководитель полета нашей когорты построил нас в несколько отдельных порядков, подобно тому как стоят дирижабли в порту О'Хара, и продержал так до тех пор, пока не получил сообщения, что одни из врат свободны. Я очень надеялся, что это будут врата, где я хоть одним глазком увижу святого Петра, но мне не повезло. Его офис находился у главных врат — врат Иуды, тогда как мы прошли сквозь врата Эшера, где и были зарегистрированы ангелами, действующими по поручению святого Петра.

Несмотря на то что врата были открыты, и при наличии дюжины клерков — помощников святого Петра, сидящих у каждых врат — и при практическом отказе от опроса (поскольку все мы вознеслись во плоти, что автоматически гарантирует спасение), мне пришлось стоять в очереди довольно долго только ради того, чтобы зарегистрироваться, получить временные удостоверения и временные документы на пищевое довольствие…

(Пищевое?) Да, я, конечно, тоже удивился. И спросил ангела, который меня оформлял. Он (она) глянул на меня сверху вниз.

— Это остаточный рефлекс. Ты можешь не пить и не есть, но некоторые творения и даже некоторые ангелы любят покушать, особенно в компании. Так что поступай как нравится.

— Спасибо. Теперь насчет ордера на постой. Он на одного? А я хочу на двоих — на себя и на жену. Я хочу…

— Ты хочешь сказать, «бывшую жену». На небесах нет ни женатых, ни замужних.

— Как?! Это значит, мы не можем жить вместе?

— Ничего подобного. Но вам надлежит обратиться в генеральное жилищное управление. Зайдешь в контору по обмену и улучшению. И не забудь, что оба обязательно должны иметь при себе талоны на постой.

— Но в том-то и проблема! Я разлучен с женой. Как мне найти ее?

— Это не входит в круг моих служебных обязанностей. Спросишь в справочном бюро. А пока пользуйся помещением на одного в казармах имени Гедеона.

— Но…

Он (она) вздохнул:

— Ты все-таки соображаешь, сколько тысяч часов я тут сижу? Попробуй представить себе, как сложно обслужить сразу столько миллионов творений; одни из которых никогда не умирали, а другие только что воскресли. Ведь нам впервые приходится устанавливать на небесах канализацию, предназначенную для тех, кто вознесся во плоти. А ты напрягись и попробуй понять, какое это неудобство! Понимаешь, если мы устанавливаем канализацию, значит, надо обеспечить и присутствие тех, кто ею пользуется, а следовательно, необходимо организовать специальные территориальные общины. А ты думаешь, они прислушаются к нам? Ха! Словом, давай забирай свои бумажки, иди в ту дверь, получай белую робу и сияние… арфы не обязательны. А потом дуй прямо на зеленый свет — в Гедеоновы казармы.

— НЕТ!

Я видел, как его (ее) губы шевелятся — должно быть, он (она) безмолвно молился.

— Ты думаешь, это хорошо? Шляться по небесам в таком виде, как у тебя? Ты же выглядишь страшным неряхой. Мы тут не привыкли к творениям во плоти. Хм… Илия был последним, насколько я помню, и надо сказать, что ты выглядишь почти столь же малореспектабельно, как он. Не говоря уж о том, что следовало бы скинуть эти вонючие тряпки и надеть приличный белый хитон. На твоем месте я бы подумал и о том, как избавиться от перхоти.

— Слушайте, — сказал я сердито. — Никто не имеет понятия о тех лишениях, которые я перенес. Никто, кроме самого Иисуса. Пока вы тут просиживали зад в этом распрекрасном городе в чистой мантии и с сиянием над головой, я сражался с самим Сатаной. Я знаю, что выгляжу не слишком элегантно, но я не виноват, что меня призвали сюда в таком виде. Хм… где тут можно найти бритвенные лезвия?

— Брит… чего?

— Бритвенные лезвия. Обоюдоострые лезвия «Жиллет» или что-то похожее на них. Вот для этой штуки. — Я вытащил бритву и показал ему (ей). — Предпочтительно из нержавейки.

— У нас тут ничего не ржавеет. Но во имя неба, что это такое?

— Безопасная бритва. Чтоб снять эту безобразную щетину с лица.

— Неужели?! Если Господь в своей премудрости пожелал бы, чтоб его творения мужского полу не имели волос на лице, он сотворил бы их с гладкой кожей. Ну-ка, дай мне, я ее выкину подальше. — Он (она) потянулся за моей бритвой.

Я поспешно спрятал ее:

— Нет, нет. Ничего не получится! А где здесь справочное бюро?

— Как выйдешь, налево. В шестистах шестидесяти милях. — Он (она) брезгливо поморщился.

Я отвернулся, чуть не дымясь от возмущения. Бюрократы! Даже на небесах! Больше вопросов я не задавал, поняв невысказанную суть происходящего. Шестьсот шестьдесят миль — эту цифру я умудрился запомнить во время нашего туристического круиза — точное расстояние от Центральных врат (таких же, как врата Эшера, где я сейчас находился) до центра небес, то есть до великого белого Трона Господа Бога Иеговы — Бога-отца. Ангел сказал (сказала) мне, и в весьма хамской форме, что, если я не в восторге от того, как со мной обращаются, я могу жаловаться самому боссу; короче — «Пшел вон!»

Я собрал свои бумаги и попятился к выходу, ища глазами кого-нибудь чином повыше.

Тот, кто организовал это столпотворение — Гавриил, или Михаил, или еще кто, — должно быть, предусмотрел, что тут будет ошиваться множество людей, каждый со своими проблемами, которые в общем плохо вписываются в систему. Поэтому среди толпы шныряли херувимы. Только не надо вспоминать Микеланджело или Луку делла Роббиа [95] — эти херувимы вовсе не походили на бамбино с ямочками на толстеньких ляжках, эти были на фут-полтора выше нас, новоприбывших, и здорово напоминали ангелов, но только с маленькими крылышками, как у херувимов на картинках, и у каждого была бляха, на которой значилось. «Административная служба».

А может, это и были ангелы? Я никогда не мог понять, какая разница между ангелами, херувимами, серафимами и прочими. Книга, по-видимому, полагает, что такие вещи понятны всем без разъяснений. Паписты же насчитывают целых девять видов ангелов. И кто это им позволил? В Книге ничего подобного нет.

Я обнаружил на небесах только два четко различающихся вида: ангелы и люди. Ангелы считают себя важнее всех и не стесняются показывать это на каждом шагу. И они действительно выше людей и по положению, и по физической силе, и по привилегиям. Спасенные души — граждане второго сорта. Представление, которое пронизывает всю протестантскую христианскую религию (а может быть, и папистскую), что спасенные души будут сидеть чуть ли не на коленях у Господа, ну… не совсем соответствует истине, что ли. И если вы спасены и попадаете на небеса, то сразу же обнаруживаете, что вы новичок — самый младший из всех, кто тут живет.