Искатель. 1965. Выпуск №4 - Саксонов Владимир Исаакович. Страница 40

— А горничная сейчас наверху?

— Да. Она весь вечер сидела у меня, боялась идти спать. Она трусиха и боится оставаться одна в квартире.

— Вы говорите, что она была удивлена?

— Горничная, — да. Предыдущей ночью мадам Дебюль вернулась на рассвете, как это с ней часто случается. Заметьте, ее называют мадам, но я убеждена, что она никогда не была замужем.

— Возраст?

— Настоящий или тот, на который она претендует?

— И тот и другой.

— Настоящий мне известен, у меня в руках были ее документы, когда она сюда переезжала.

— Когда это было?

— Около двух лет назад. До этого она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоррет. Короче говоря, ей сорок девять лет, но она претендует на сорок… Утром ей можно дать ее годы, вечером же, честное слово…

— У нее есть любовник?

— Она не совсем то, что вы подумали, иначе бы ее не держали в нашем доме. Управляющий очень строг на этот счет. Не знаю, как вам объяснить.

— Попытайтесь.

— Она из другого общества, чем остальные жильцы. Тем не менее и дурного ничего не заметно. Вы понимаете? Она не содержанка, например.

— У нее есть деньги?

— Она получает письма из своего банка и от своего биржевого маклера. Возможно, она вдова или разведенная, которая любит весело пожить.

— Она принимает у себя?

— Да, но не красавчиков, если вы это имели в виду. Ее поверенный в делах заходит время от времени, еще друзья, иногда пары. Но она сама скорее из тех женщин, которые выезжают, а не принимают у себя. По утрам лежит в постели до полудня. Днем ей случается выходить в город, одета всегда прекрасно, даже довольно строго. Затем возвращается, чтобы надеть вечерний туалет, я открываю ей двери много позднее полуночи. Любопытные вещи рассказывает о ней горничная Жоржетта. Она тратит много денег. Одни ее меха стоят целое состояние, а на пальце всегда носит бриллиант, вот такой громадный. Но Жоржетта уверяет, что, несмотря на это, ее хозяйка очень скупая и большую часть времени тратит на проверку счетов.

— Когда она уехала?

— Около половины двенадцатого. Потому-то Жоржетта так и удивилась. В это время ее хозяйка обычно бывает, еще в постели. Ей кто-то позвонил, и она сразу приказала принести ей расписание поездов…

— Это случилось после того, как молодой человек пытался проникнуть в дом?

— Да, после этого. Она даже не позавтракала и начала укладывать вещи.

— Много вещей?

— Нет, только чемоданы, ни одного кофра. Она вообще много ездила по свету.

— Почему вы так думаете?

— Потому что на ее чемоданах полным-полно наклеек, и все роскошных отелей — Довиля, Ниццы, Неаполя, Рима и других иностранных городов.

— Она не сказала, когда вернется?

— Мне не сказала. И Жоржетта ничего не знает.

— Приказала куда-нибудь пересылать ей почту?

— Нет. Она только позвонила на Северный вокзал и заказала билет в экспресс Париж — Кале.

Мегрэ был поражен тем, что с самого начала этого дела с такой настойчивостью повторяются слова «Северный вокзал». В камеру хранения Северного вокзала Франсуа Лагранж сдал чемодан с телом депутата… В окрестностях Северного вокзала его сын совершил нападение на промышленника из Клермон-Феррана. Тот же самый Алэн пробрался на лестницу дома на бульваре Ришар-Валлас, и вскоре после этого одна из живущих в этом доме женщин уехала с Северного вокзала. Что это — совпадение?

— Знаете, если у вас есть желание порасспросить Жоржетту, она будет просто счастлива. Так боится оставаться одна, что будет рада, если ей кто-нибудь составит компанию. — Консьержка подумала и добавила: — Особенно если это будете вы!

Но Мегрэ хотел сначала покончить со списком жильцов и терпеливо проверял одного за другим. На пятом этаже проживал продюсер, его имя встречалось на всех афишных тумбах Парижа. Этажом выше, прямо у него над головой, была квартира режиссера, также очень известного, и, какое совпадение, на восьмом этаже жил сценарист, который каждое утро занимался гимнастикой на балконе.

— Может быть, вы хотите, чтобы я пошла и предупредила Жоржетту?

— Я должен сначала позвонить по телефону.

Он позвонил на Северный вокзал.

— Говорит Мегрэ из уголовной полиции. Скажите, есть ли поезд на Кале около двенадцати ночи?

Нападение на промышленника на улице Мобеж произошло около половины двенадцатого.

— Есть, в ноль тринадцать.

— Экспресс?

— Да, тот самый, который в пять часов тридцать утра передает почту в Дувр. Он идет без остановок.

— Вы не помните, покупал ли билет молодой человек, он был один?

— Кассиры уже кончили работать и ушли домой.

— Благодарю вас.

Мегрэ позвонил в портовую полицию Кале и сообщил им приметы Алэна Лагранжа.

— Он вооружен, — добавил Мегрэ на всякий случай.

Затем, допив кофе, объявил, впрочем, не будучи сам уверен в этом:

— Я поднимусь к Жоржетте. Предупредите ее.

На это консьержка ответила с лукавой улыбкой:

— Берегитесь! Она красивая девушка! И любит красивых мужчин.

ГЛАВА 5,

У нее были розовые щеки и тяжелые груди, обтянутые розовой креповой пижамой, столько раз стиранной, что она стала почти прозрачной. В ее кругленькой со всех сторон фигурке было что-то незаконченное, а непривычно яркий для Парижа цвет лица делал ее похожей на птенца, покрытого легким пухом. Когда она открыла дверь, он почувствовал запах постели и подмышек.

Мегрэ попросил консьержку позвонить горничной и предупредить, что он придет. По-видимому, она спала, потому что, поднимаясь на четвертый этаж, он услышал, как в квартире пронзительно звонил телефон.

Ему пришлось ждать. Потом раздались шаги, и она открыла дверь, ничуть не смущаясь и даже не потрудившись накинуть на себя халат. А может быть, у нее не было халата? Утром она вставала и сразу принималась за работу, а вечером, раздевшись, сразу ложилась спать. Она была белокурой, с растрепанными волосами, со следами помады на губах.

— Садитесь сюда.

Жоржетта зажгла в гостиной высокий торшер и затем уселась на широкий диван нежно-зеленого цвета.

Легкий ветер врывался в комнату через огромные окна и надувал занавески. Она разглядывала Мегрэ с тем серьезным выражением лица, которое бывает у детей, когда они смотрят на интересных взрослых.

— Я вас представляла не совсем таким.

— А каким вы меня представляли?

— Не знаю. Вы гораздо лучше.

— Консьержка заверила меня, что вы не рассердитесь, если я поднимусь сюда и задам вам несколько вопросов.

— О моей хозяйке?

— Да.

Она не удивилась. Наверное, ее ничто не удивляло.

— Сколько вам лет?

— Двадцать два года, из них шесть я прожила в Париже. Можете начинать.

Он начал с того, что протянул ей фотографию Алэна Лагранжа.

— Вы его знаете?

— Я его никогда не видела.

— Вы уверены, что он никогда не приходил к вашей хозяйке?

— Во всяком случае, с тех пор, как я живу здесь, — никогда. Молодые люди не в ее вкусе, хотя, конечно, многие думают иначе.

— Почему думают иначе?

— Из-за ее возраста.

— Вы давно у нее служите?

— С тех пор, как она обосновалась здесь, значит, около двух лет.

— Вы не работали у нее, когда она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?

— Нет. Я пришла к ней в тот день, когда она переезжала.

— Вы застали ее прежнюю горничную?

— Нет, я ее даже не встретила. Как будто хозяйка начинала жить заново. Мебель, вещи — все было новое.

Она вложила в эти слова особый смысл, Мегрэ понял.

— Вы ее не любите?

— Она не из тех женщин, которых можно любить. А потом, ей на это наплевать.

— Что вы имеете в виду?

— Она любит только себя.

— Вы не знаете, кто ей звонил, когда она внезапно решила уехать в Лондон?

— Нет. Она сама сняла трубку и не называла имени.