Распутный век - Бретон Ги. Страница 12

«Была лишь одна сила, — пишет Пьер де Нольха, — ей не подвластная, еще неопределенная, но уже внушающая опасения. Роль этой силы в связи с обострением многих проблем в государстве возрастала год от года. Речь идет об общественном мнении. Вначале благоприятное или безразличное, оно обрушилось теперь на фаворитку и, управляемое ловкими руками, объявило ее ответственной за ошибки правительства и за всеобщую неудовлетворенность».

По поводу этого мира, с которым народ никак не мог смириться, появились памфлеты в форме песен, названные «рыбными куплетами». Они наводнили Париж. Вот пример:

Великие мира сего развращаются,

Финансисты обогащаются,

А Рыбы <Дело в том, что, когда отец м-м де Помпадур получил в 1747 году дворянский титул, король без всякой причины дал ему герб в виде экю, имеющего форму рыбьей головы с двумя золотыми усами; м-м де Помпадур (м-м Пуассон) называли часто «м-м Рыба».> все укрупняются…

Лишь негодяи наслаждаются.

Стремительный триумф мещанки, еще два года назад не знавшей ни нравов, ни обычаев, ни особого языка двора, впечатлил придворных. Понемногу все подчинились ей. Лишь двое — де Морена и герцог де Ришелье — оказались ее противниками. Первый писал о м-м де Помпадур сатирические поэмы. Второй старался оттеснить ее, используя для этой цели собственную любовницу — м-м де ла Пуплиньер. Это была жгучая романтическая брюнетка, которая любила, «одевшись Дианой-Охотницей, скакать по просторам с развевающимися по ветру волосами». Супруга откупщика <Должность эта была во Франции упразднена после революции 1789 года.> Ла Риша де ла Пуплиньера, она жила в прекрасном дворце на улице Ришелье <Дворец сохранился до нашего времени, — ныне это дом № 5 по улице Ришелье.>. Связь ее с герцогом длилась уже три года и стала причиной скандала в 1746 году.

Мсье де ла Пуплиньер, узнав, что его постигла участь рогоносца, отправился к жене, надавал ей пощечин, ударом опрокинул ее на пол и стал пинать ногами.

Особенное удовольствие доставило ему в припадке гнева «месить лицо своей супруги. Несчастная вышла из сражения с головой словно тыква, покрытая шишками, делавшей ее похожей на айву.

Разумеется, ни о каких встречах с Ришелье не могло быть и речи — разгневанный муж наложил свое вето.

Герцог, однако, быстро поправил положение: он снял соседний с дворцом де ла Пуплиньеров дом и устроил между двумя домами проход через каминную панель — внешне она выглядела как обычная дверь в комнату мадам.

В 1748 году, когда любовники уже в течение двух лет встречались, используя потайной ход, Ришелье вдруг пришла в голову мысль подтолкнуть свою любовницу в объятия короля.

Прознала ли об этом м-м де Помпадур? Она ли решила преградить путь сопернице, вызвав скандал? Возможно. Но в начале ноября 1748 года мсье де ла Пуплиньеру внезапно стало известно, что жена его продолжает встречаться с мсье де Ришелье. Сильно заинтригованный, он не мог понять, как герцогу удавалось незамеченным попадать в его дом. Однажды, когда м-м де ла Пуплиньер отправилась смотреть военный парад, супруг ее тщательно обыскал дом. Ему помогал известный физик и изобретатель Вокансон. Через какое-то время они обнаружили каминную панель.

— Как раз за этой стеной, — сообразил мсье де ла Пуплиньер, — комната герцога де Ришелье. Потайной ход — вот что могло бы все объяснить…

Вокансон ударил по панели тростью — стало ясно, что за ней пустота… Обратимся теперь к «Мемуарам» Мармонтеля: «Он подошел ближе и присмотрелся: ба, да она выдвигается — стык вот он, едва заметен.

— О! Прекрасная работа! — восхитился Вокансон и просунул в стык лезвие перочинного ножа. Сработала потайная пружина — панель открылась…»

Мсье де ла Пуплиньер был немало смущен. Вечером он выкинул свою супругу на улицу. Это приключение развеселило всю столицу. По поводу супруги откупщика сочиняли куплеты. На Рождество парижские лоточники продавали сработанные на злобу дня игрушки — «маленькие картонные камины: в камине открывалась панель, а за ней — фигурки стоящих лицом друг к другу мужчины и женщины» (свидетельство Барбье).

М-м де ла Пуплиньер была посрамлена, и м-м де Помпадур не стоило больше ее опасаться…

ПРАВДА О ПАРКЕ-С-ОЛЕНЯМИ

В одно прекрасное утро 1749 года мсье де Морепа, министра морского флота, мы могли бы увидеть в кабинете короля. Сознавая всю опасность, которой подвергалось королевство из-за расточительности м-м де Помпадур, он старался открыть Людовику XV глаза.

— Сир, флоту нужны деньги. У нас не хватает кораблей, наши арсеналы разрушены, наши порты в запустения… Я не могу сдержать боли в сердце, видя, как строятся театры и залы для балета в то время, когда вашему величеству необходимы корабли.

Этот намек на любимые развлечения м-м де Помпадур смутил короля, но он ничего не ответил. Воодушевившись, мсье де Морепа собрался было продолжать, как вдруг влетела маркиза, — глаза ее сверкали, она явно подслушивала под дверью.

— Оставьте нас, мсье! — изрекла она и указала на дверь.

Оскорбленный министр вышел. Король даже не пошевелился, чтобы удержать его.

Лишний раз м-м де Помпадур продемонстрировала свoe низкое происхождение. Мало того, она повторяла эту сцену дважды на протяжении нескольких дней. Второй

кабинетов»… Фаворитке они были на руку — ей удалось убедить короля, что министр и в самом деле замыслил от нее избавиться. На этот раз Людовик XV разволновался. Он вышел из-за стола и закрылся с маркизой в комнате. Через полчаса, среди ночи, к мсье д'Арженсону поскакал курьер с запиской военному министру предписывалось срочно передать ее мсье де Морепа. Это был приказ уехать: «Мсье, в ваших услугах больше не нуждаются. Передайте ваши обязанности мсье де Сен-Флорантену. Поезжайте к своей семье. Я освобождаю вас от надобности отвечать мне». Редко королевская немилость выражалась в столь жесткой форме.

Оскорбленный де Морепа покинул Версаль. Эпиграмма на мстительную фаворитку дорого ему обойдется — она будет стоить двадцати пяти лет ссылки.

Победив таким образом своего врага, м-м де Помпадур облегченно вздохнула. Еще раз она доказала всему королевству свою власть. Однако и она вышла из сражения с министром морского флота не без потерь:

переживания, бессонные ночи, заботы потрепали ее и лишили прежней свежести — прелести ее увядали… А куплетисты уже подхватили эстафету у Морепа и сочинили еще более дерзкий куплет:

С холодными глазами и длинной шеей,

Пустая внутри.

С желтой, увядшей кожей

И почерневшими зубами,

Безграмотная и безвольная,

С низкой, мелочной душонкой

И речами настоящей сплетницы, —

Кто же это? Это Пуассон.

Ознакомившись с этим памфлетом, Людовик XV не возразил ни слова — он и сам уже находил м-м де Помпадур несколько увядшей. В последнее время фаворитка была для него не более чем друг: врачам не удавалось вылечить Жанну-Антуанетту от сальпингита — они запретили ей «исполнять обязанности своего положения». Несколько месяцев монарх утешался с разными любовницами, предпочитая девственниц, если это было возможно, которых тайно приводили ему друзья.

Тайная полиция вскоре сообщила маркизе об этих королевских шалостях. Сразу оценив возникшую опасность она «решила удержать Людовика XV возле себя во что бы то ни стало, став наперсницей его увлечений».

Помочь ей справиться с этой задачей суждено было совершенно случайно одной необычной личности, объявившейся в Париже. Речь идет о двадцатипятилетнем итальянце, который только и думал, что о девушках. Его» звали Казанова.