Распутный век - Бретон Ги. Страница 18
— Пусть вы король этой страны — для меня это ничто, не будь вы властителем моего сердца! Я думала, что сойду с ума, когда услышала о попытке вас убить!
Людовик XV, раздосадованный тем, что его узнали, поцеловал девочку и, пятясь, вышел из комнаты. В этот же вечер юная особа была отправлена в сумасшедший дом…
Чтобы заменить ее, м-м де Помпадур — она по-прежнему заботилась об удовольствиях короля — кое-что придумала. Она попросила художника изобразить на панно одной из комнат «Святое семейство». Для Девы Марии позировала найденная ею очаровательная пятнадцатилетняя девочка. Ничего не подозревавший об уготованной ему роли, художник верно передал черты своей модели и стал с нетерпением ожидать оценки своего повелителя. Увидев картину, тот, восхищенный, воскликнул:
— Как она хороша!
Доверчивый художник, решив, что похвала относится к его «Святому семейству», покраснел от удовольствия. Но монарх, указывая на Деву, осведомился:
— Ведь это портрет, не так ли?
— Да, сир.
— Я хотел бы увидеть оригинал.
Люжа, оказавшийся рядом (по приказу м-м де Помпадур), приблизился к королю.
— Когда вы пожелаете, сир. Эта девушка — дочь ирландского дворянина, укрывшегося во Франции во время революций в его стране.
— Пусть мне ее немедленно приведут! — повелел Людовик XV.
На следующий день Люжа и Ле Бель, камердинер короля, явились к матери девушки и рассказали ей следующую историю:
— Ваша дочь, мадам, имела счастье понравиться одной фрейлине королевы. Она хочет воспитать ее при дворе и дать ей приданое.
О, как обрадовалась она за дочь — на коленях благодарила провидение, «так благосклонно отнесшееся к ее дитяти». Взяв девочку за руку, она последовала за Люжа и Ле Белем к домику, расположенному возле ооца. Камердинер короля отсутствовал недолго, — он сразу вернулся и с сокрушенным видом произнес:
— Фрейлина у королевы, мадам. Нас просили начинать ужин без нее.
Сели за стол. «После обеда, — рассказывает нам Гулам, — несчастную мать пригласили немного, прогуляться, чтобы узнать, сможет ли дочь перенести разлуку с ней. Она согласилась и вышла в сад. Ле Бель тотчас же завернул девочку в огромный плащ, зажал ей повязкой рот и проводил в апартаменты короля. Когда мать вернулась и никого не застала, она сильно была удивлена и подумала, что дочь ее похитили. Она стучала в двери, кричала, буйствовала… Пришел благообразный слуга, и он сообщил: дочь ее находится теперь в столь привилегированном месте, что сама полиция не имеет права туда входить». Она не понимала, и он со смехом ей объяснил, что «дама», о которой ей говорили, не кто иная, как… сам король. Несчастная мать безнадежно простонала:
— О Боже!.. Ведь он, король… он же на тридцать два года ее старше…
Когда прошло первое потрясение, она задумалась… и тихонько ушла, снова благодаря провидение — ведь она любила свою дочь… И было за что благодарить: пока она возвращалась домой, Людовик XV с удивительной любезностью обращался с этим ребенком. Нежно, хотя и настойчиво он доставлял девочке удовольствия, неведомые ей в семейном кругу.
Эту девочку, имя которой осталось неизвестным, сперва поместили рядом с Версальским замком, затем на улице Сатори в Парке-с-Оленямп. Почти каждый вечер король приходил к ней, осыпал ее драгоценностями и подарками. Дождавшись, когда она насмотрится во все зеркала, он ее раздевал, укладывал на большую кровать и обучал восхитительным играм, правила и изысканность которых она постигала с удивительной прилежностью.
Информированная своей личной полицией, м-м де Помпадур знала все об этих галантных вечерах, и ее все это вполне устраивало. Пока король развлекался с девушкой слишком юной, чтобы быть под чьим-либо влиянием, сама она могла свободно заниматься политикой.
С тех пор как Фредерик II занял Саксонию, у нее было много работы: она назначала генералов, руководила армиями, двигала батальоны — все совершалось при ее участии. В конце весны 1757 года, недовольная медлительностью действий, она вздумала даже вмешаться в стратегию — и сделала это со свойственной ей непосредственностью и необдуманностью. «Она послала маршалу д'Эстре письмо по поводу военных действий и представила ему нечто вроде плаката, точками отметив на бумаге различные пункты, которые советовала атаковать или защищать». Оскорбленный таким вмешательством, маршал д'Эстре атаковал и волею слепого случая одержал в Хастенбехе победу над войсками герцога Кюмберлана, сдавшего Ганновер.
Маркиза возгордилась и объявила, что эта победа доказывает ее дар стратега. Маршал д'Эстре получил от нее полное снисхождения поздравительное письмо. Но пользовался он благосклонностью маркизы недолго, — не угодив ей, он вскоре был отозван в Версаль. Позднее его заменил Ришелье. В результате ловкого маневра герцогу удалось окружить англо-ганноверскую армию, по, вместо того чтобы уничтожить противника, находящегося в полной его власти, он согласился на капитуляцию.
Несдержанная м-м де Помпадур сочла подобные действия непростительными и отозвала Ришелье, заменив его одним из своих верных друзей — князем де Cyбизом. Положение Фредерика II было в это время особенно критическим — более или менее ловкий генерал за несколько недель мог бы одержать окончательную победу. Но — увы! — де Субиз как военный был бездарностью… Когда пятьдесят тысяч солдат встретились с двадцатью тысячами пруссаков, случилась катастрофа: вся французская армия в панике бежала; Фредерик взял семь тысяч пленных. Вечером после этого страшного поражения де Субиз послал Людовику XV записку: «Я пишу Вашему Величеству в приступе отчаяния: поражение вашей армии — полное. Я не могу сказать Вам, сколько Ваших офицеров убито, взято в плен или пропало без вести».
Получив это скорбное известке, м-м де Помпадур сильно расстроилась… Дофин громко кричал, что ей следовало бы заниматься фермерами, а не генералами…
В народе о протеже маркизы слагались саркастические куплеты:
Субиз с фонарем в руках сказал:
«Я искал зря, где же, черт возьми,
Моя армия?
Она ведь утром была здесь!
У меня ее украли, или я ее потерял?
О! Я все теряю, я выжил из ума…
Подождем до полудня, когда станет светла.
О небеса, что вижу, — как я рад!
Слава провидению — вот она, вот она!
О! Черт побери! Что это?
Я ошибся — это вражеская армия!..»
Это поражение полностью изменило ситуацию, и Фредерик II, единожды начав, уничтожил австрийцев при Летхене. М-м де Помпадур не в состоянии была понять, куда она вела Францию. Продолжать войну — таково было ее решение. Маркиза — графу де Конитцу:
«Я ненавижу Фредерика больше чем когда-либо. Приложим усилия, чтобы уничтожить общего врага. Когда мы достигнем этого, вы увидите меня настолько счастливой, насколько сегодня я подавлена». Субиза она заменила на еще более бездарного графа де Клермона, аббата Сен-Жермен-де-Пре. Сразу же в Париже стали распевать шуточную песенку:
Вам предстоит командовать армией,
Храбрый Клермон,
У вас хорошее реноме,
Звучное имя, —
Но надо еще нравиться Помпадур!
Да здравствует любовь!
Выиграете вы битву или
Не совершите ничего достойного —
Все равно!
Думайте лишь о том, чтобы нравиться
Помпадур!
Да здравствует любовь!
Прольем за королеву Венгрии
Всю нашу кровь!
Отдадим ей за Силезию
Все наши деньги, —
Она сумела понравиться Помпадур!
Да здравствует любовь!
Этот дурацкий мир,
Заключенный Берни,
Нам кажется совсем неразумным,
Но все сказано словами: