Распутный век - Бретон Ги. Страница 36

Она, конечно, еще долго сохраняла бы девственность, если бы Людовик XVI в 1777 году не решался наконец на операцию. Все кончилось благополучно и король Франции, едва придя в себя, к великому восторгу Мари-Антуанетты, лишился чувств. Бедняжка ждала этого семь лет… На следующее утро королева вышла из спальни со счастливым и смиренным видом, что ей совсем не было свойственно. Она направилась к м-м Кампан и мягко, но с большой гордостью заявила:

— Я — королева Франции!

К несчастью, выздоровление короля не возымело немедленных последствий, и недоверчивый народ предположил, что вылечившийся от импотенции Людовик XVI не может иметь детей. Беременность Мари-Антуанетты, объявленная в июне 1778 года, ничего не изменила в отношении к ней «хорошо осведомленной» публики. Она приписала ребенка герцогу де Куани, который, как говорили, после того как король сделал операцию, вновь стал «очень настойчивым»… Некоторые даже называли дату зачатия. Послушаем автора «Исторических эссе о жизни Мари-Антуанетты»: «Каждый высказался по поводу этой беременности. Женщины, считавшие, что королева интересуется лишь женским полом, не могли ее простить: у нее — любовник!.. Нужен был герой — его нашли. Был выбран герцог де Куани. Этот любезный, с приятной внешностью господин, обладающий прекрасным здоровьем, уже давно привлек внимание королевы. Он вел себя с великой осторожностью, и не выдал бы возлюбленную, если бы афишировала свою беззаботность. Просчитали момент и место, где произошло зачатие. Вспомнили о бале в Опере, где королева укрылась под серым капюшоном. Несколько дам из ее свиты были одеты так же. Говорили, что Мари-Антуанетта, желая переодеться, скрылась среди подруг и проскользнула в ложу герцога. Через несколько минут обеспокоенная свита принялась ее разыскивать. Все увидели, как она вышла из ложи… Она так была возбуждена тем, что только что, по-видимому, там произошло, что чуть не упала на лестнице без чувств. Одна из женщин все это заметила и описала на деревянных дощечках. Они пошли по рукам, и почти все придворные дамы записали этот день в дневниках золотыми буквами».

19 декабря 1778 года в Версале родилась Мари-Тереза-Шарлотта, прозванная Мадам Руаяль. Все королевство понимающе улыбнулось, что несколько омрачило радость Людовика XVI.

Во время крещения произошел инцидент, который выдал враждебность двора к королеве. Крестный отец — король Испании избрал своим представителем графа де Прованса. По существующему обычаю глазным духовным лицом Франции графу и был задан во время церемонии вопрос об имени ребенка.

— Мсье, — спокойно ответил брат короля, — ритуал предписывает узнать сначала имена и заслуги отца и матери ребенка.

Высший духовный чин не мог скрыть замешательства: такой вопрос ни к чему, сказал он, все знают, что девочка — дочь короля и королевы Франции. Тогда граф де Прованс повернулся к членам семьи и высшим чиновникам и усмехнулся. Некоторые присутствующие не потрудились даже утаить свою радость, и церемония была омрачена. Все эти факты наводят историков на размышления о том, был ли герцог де Куани отцом мадам Руаяль. Проведенные по этому поводу исследования однозначно подтверждают, что Людовику XVI не требовалась ничья помощь, чтобы дать королеве первого ребенка. Остается, правда, простор для размышлений о тайнах женской души…

ИЗ ЛЮБВИ К КОРОЛЕВЕ ФЕРЗЕН СПОСОБСТВУЕТ СОЗДАНИЮ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

В начале 1779 года небольшой павильон Версаля получил скандальную известность. Там состоялся спектакль, который на какое-то время погасил нападки на Мари-Антуанетту. Маркиза де Травенар, чей бурный темперамент был известен двору, причем не только дворянам, но и слугам, стражникам, поварам, несколько раз в неделю организовывала увеселительные вечера, отличавшиеся тем, что на них… ну, скажем, несколько попирались моральные устои.

В марте перед постом эта резвая особа, обладающая магнетически привлекательными кошачьими глазками, пригласила одного художника и попросила его на стеклянных пластинах изобразить с превеликой точностью постельные сцены. Через несколько дней художник принес завершенную работу. Маркиза осталась довольна: на каждой пластине была изображена какая-нибудь галантная картинка.

— Теперь проверим их действие, — объявила маркиза.

Она велела принести магический фонарь, закрыл ставни, позвала троих мужчин из королевской конюшни и показала на стене несколько написанных художником более чем фривольных сцен. Результат не заставил себя долго ждать. Три конюха бросились на маркизу, которой на месте пришлось испытать «проявление их интереса».

После пробы, вполне удовлетворенная, м-м де Травенар устроила у себя вечер. Пришли около тридцати ее друзей, в которых она сильно надеялась, пишет де Фроментье «Мемуарах», возбудить желание и заставить говорить естество». Публика, состоящая из видавших виды придворных и совсем не робких дам, расселась в гостиной, где все было готово для демонстрации картинок и ее последствий. М-м де Травенар велела погасить лампы и доверила управление магическим фонарем герцогу де Лозену. Гости были покорены с первых же кадров и принялись шумно выражать свое одобрение. По мере того как картинки становились все более откровенными, смешки прекратились — слышался лишь «шорох материй». Наконец пары принялись воспроизводить на ковре сцены и позы, демонстрируемые герцогом. Не всем это удавалось, так как обладающий большим воображением художник задумал слишком сложные для повторения фигуры.

М-м де Травенар предоставила себя группе многоопытных мужчин и с удовольствием выдерживала изощренную осаду. Но человеческие силы не беспредельны. Вскоре стало заметно, что картинки не производят больше никакого эффекта на присутствующих — интимная пружина ослабла. Герцог де Лозен, которому три раза подряд пришлось оставлять фонарь и «наслаждаться чарами одной из зрительниц», решил было уже объявить, что сеанс окончен, и показал последнюю картинку… Как только на стене возникло изображение, раздались удивленные возгласы: появившаяся на экране обнаженная в неприличной позе женщина как две капли воды похожа была на Мари-Антуанетту… Это сходство неожиданно произвело удивительный эффект: все мужчины обрели свою силу и бросились на соседок. Так стало ясно, что многие придворные— влюблены в королеву…

Назавтра подробности вечера у м-м де Травенар уже не составляли ни для кого секрета. Все пришли к единому мнению: использовать личность королевы для подобных развлечений — дурной тон. Этот безумный поступок возымел неожиданное действие: ошеломленный таким неуважением в королевской особе, народ прекратил свои нападки на Мари-Антуанетту, а те, кто еще накануне выражал свое недовольство ею, принялись ее защищать. Наступившее затишье оказалось однако, непродолжительным.

В конце лета 1778 года Жан-Аксель Ферзен вернулся в Париж, а весной 1779-го вновь появился при дворе. Увидев его после стольких лет, королева разволновалась. Граф де Сен-Прие рассказывает нам в «Мемуарах», что в тот день, когда молодой человек в шведском костюме приехал в Версаль, граф де Тессе, который как раз предлагал руку Мари-Антуанетте, по движению руки королевы заметил сильное волнение при первом его появлении».

С этого времени королева и Ферзен встречались ежедневно. Придворные видели, как они прогуливались в парке, болтали, сидя на скамейках в Трнаноне, а однажды вечером Мари-Антуанетта, играя на клавесине, повернулась к Жану-Акселю со слезами на глазах, пропела куплет Дидоны — тот, что начинался словами:

О, как вдохновил меня Ваш приезд в мой дворец!..

Сэр Ричард Барингтон в «Мемуарах» упомянул об этой сцене: «У королевы глаза были полны слез, а несильный голосок ее звучал так нежно, что все невольно расчувствовались. Ее прелестные щечки залились румянцем, когда она посмотрела на Ферзена этими полными слез глазами. Он тоже был охвачен приливом чувств, восхищенный очаровательным безумством подобного поступка. Весь бледный, сидел он, опустив взор, и слушал песню, — каждое слово потрясало его до глубины души. У тех, кто видел их в это мгновение, не осталось сомнений о характере их чувств».